Беседа с актером и режиссером Борисом Казинцом (окончание); начало
ИЧ. Борис Михайлович, ваша труппа «Театр русской классики» – это не профессионалы? Как родился ваш театр?
БК. Да, театр родился на гараж-сейле. Ко мне подошла группа русских эмигрантов евреев.
Узнав, кто я и что, попросили создать что-то вроде драмкружка.
Я им: «А с чего начнем?» А они: «Давайте сделаем Есенинский вечер». И вот тут я "упал". Во-первых, я вам говорил, что для меня значит Есенин. А во-вторых, я посмотрел на эти далеко не славянские лица... Это к вопросу о ностальгии. Спрашиваю: «Почему?»
- А он прошел через все наши свидания, через все наши любови, через наши песни.
Ну, и сделал я с ними театрализованное красивое представление. Пели под гитару. Потом они сказали: «Так давайте дальше!» Дальше был Пушкинский вечер. А потом мы сделали «Федора-стрельца». Я Филатова очень люблю. Это уже было постановочно, с декорациями, костюмами. Уже молодые пришли. Саша Грайновский, Дима Шахов и его сестра, Даша. Им так это понравилось... И у меня был уже театр с молодыми актерами.
ИЧ. Они потом уходили?
БК. По мере того, как они получали специальность, заканчивали колледжи, они уезжали в другие города. Шаховы сейчас в Париже, ни больше, ни меньше. Саша Грайновский остался из более или менее сорокапятилетних.
ИЧ. Он у вас давно?
БК. Да, уже лет 17, он играл Федора-стрельца. Он был худенький красивый кучерявый мальчик. Он играл все. Он играл Шукшина «Точку зрения», «Закат» Бабеля,
Он играл Тевье-молочника в «Поминальной молитве», и очень неплохо. И потихоньку-потихоньку зрители потянулись. И тут в нашей "эрии" появился почти профессионал. Когда-то в Союзе он играл в знаменитой театральной труппе при Ленинградского Государственном университете. Аркадий Барский. Там Игорь Горбачев исоздал необыкновенный образ Хлестакова.
ИЧ. Да, знаю, знаю Горбачева, он прославился своей ролью Хлестакова...
БК. Я видел этот спектакль будучи на первом курсе, они привезли его в Москву, это было нечто. Это из серии, что не сотрется никогда из памяти. Я ничего подобного не видел. В кино это было уже другое. Там его обложили народными – Яншиным и прочими. А тогда он был один... Но я продолжаю. Когда пришел Аркадий Барский, - а я видел, что он такой Актер Актерыч, - я подумал, что нужно что-то для него сделать. И сделал «Короля Лира» по киносценарию Козинцева с музыкой Шостаковича. По-моему, это было здорово. Мы сделали на полтора часа спектакль. И было четыре аншлага.
А потом я поставил «Теркина». Для меня Твардовский – один из честнейших людей. Сделали к 60-летию Победы. Сцена у меня была из ящиков, похожих на ящики из-под патронов. Это был такой островок на сцене. А на синем огромном небе помещались фотографии ветеранов – я их очень долго собирал. Увеличенные портреты. У меня была карта Советского Союза, выложенная из этих фотографий. Они когда вошли в зал, начали плакать.
ИЧ. Вы их прямо с порога плакать заставили.
БК. Ну да, а потом наши ящики становились то столиком, то баней.
ИЧ. Вы и сценограф?
БК. Да, я все сам.
ИЧ. А музыку?
БК. Музыку нет, не сам. У меня есть потрясающие помощники - Володя Фельдман и Андрей Вовк. Вот с ними мы вместе подбираем и записываем музыкальное оформление спектакля.
ИЧ. А у Михоэлса для «Лира» ничего не взяли?
БК. У меня весь спектакль был посвящен Михоэлсу. В конце, когда я выходил, я читал стихотворение Евтушенко. Он его написал в 1998 году, к 50-летию гибели Михоэлса. Это стихотворение я читаю на своих концертах.
ИЧ. Не дали Михаилу Козакову сделать фильм о Михоэлсе. Как жаль! Боялись его и продолжают бояться...
БК. Если рассказывать дальше, то вот что нужно признать. По мере того, как уходили мои зрители, уходило у меня желание что-то делать. Из коллектива исчезала молодежь. А без молодежи...
ИЧ. Вы считаете, что театральное дело здесь обречено?
БК. Конечно. Сейчас мы делаем спектакль «Последний еврей». Но просто хорошо распределились роли. Саша Грайновский может сыграть главную роль, 42-летнего героя. И женщины есть необходимого возраста.
ИЧ. То есть у вас нашлись актеры на этот спектакль?
БК. Да, нашлись, поэтому я вернулся к постановке. А до этого был четырехлетний перерыв, когда я решил сам поиграть и сделал четыре моноспектакля. Гоголя – к его двухсотлетию. Я мечтал сыграть Чичикова. Ни в одном театре, где я работал, не ставили «Мертвые души».
ИЧ. И вы все сделали сами? Ведь есть пьеса Булгакова?
БК. Ничего подобного, я взял роман – и сам написал инсценировку. Это было очень интересно. И почему еще захотелось сделать моноспектакль – меня пригласили в Тбилиси. Через сколько лет? Больше двадцати лет мы здесь – и нас пригласили на 160-летие Грибоедовского театра. Мне было тогда семьдесят пять. Если точно, это был 2005 год. Отметили юбилей так, как могут только в Грузии. На этой встрече мы договорились с Президентом Русского клуба Н. Н. Свентицким, что он будет приглашать нас на разные фестивали, связанные с поэзией и театром. Вот мы со Светочкой и побывали на фестивалях пять раз.
ИЧ. Ух ты! И вы выступаете со своей программой?
БК. Да, да, они заказывают то, что им нужно.
Был фестиваль, посвященный 125-летию Маяковского. И я читал в домике Маяковского в Багдади. В горах. Потом был фестиваль, посвященный грузинским поэтам. Я читал грузинских поэтов. Каждый раз была какая-то тематика.
ИЧ. Но все время на русском языке?
БК. Да, на русском. Кроме фестиваля, они меня пригласили выступить с моноспектаклем по Гоголю. Я сыграл десять спектаклей. Было десять аншлагов. Потом они пригласили меня на фестиваль, когда было мое 80-летие. Отпраздновали мое 80-летие, и я им показал «Еврейское счастье» по Иосифу Уткину.
ИЧ. А сейчас, я знаю, вы поедете со спектаклем о своей жизни.
БК. Сейчас я поеду, по их приглашению, на свое 85-летие. И покажу свой моноспектакль «В карете прошлого...».
ИЧ. (смеясь) далеко не уедешь?
БК. У меня там многоточие.
ИЧ. Вы, Борис Михайлович, как я вижу, откликаетесь на все заметные художественные явления – здесь и в России. Есть ли у вас сильные художественные впечатления, полученные в последнее время?
БК. Я совершенно потрясен последним спектаклем Виктюка. О Нуриеве. К нему по-разному относятся. По-моему, это великий выдумщик. То, что он делает, в голову не всегда может прийти, нормальную. На сцене ничего нет, только белый задник, на котором весь спектакль идут танцы Нуриева. А на сцене – знаменитый балетный станок. Круг, на шарнирах. Я шел и очень боялся, что там основной темой будет...
ИЧ. Гомо...
БК. Но нет, там самая главная трагедия Нуриева – это он и его мать. Это произвело сильное вречатление. А из киношных впечатлений – это «Оттепель». Дело все в том, что Валерий Тодоровский, режиссер картины, мальчик этот, он же воспитывался в семье выдающегося кинорежиссера, Петра Тодоровского. Он знает, где папироса, где водка, где съемка, он все это видел. Это такая достоверность. Он заставил артистов, особенно Цыганова, играть абсолютно точно.
ИЧ. И неоднозначно, роль получилась объемная.
БК. Трагически сыграл. А Миша Ефремов! Как он сыграл... Пырьева?
ИЧ. Я Пырьева подставляла.
БК. Ну и конечно, последний фильм Звягинцева, «Левиафан». Там один из лучших русских актеров – Серебренников.
ИЧ. Он замечательно сыграл. Светлана, вопрос для вас. Вы, Борис Михайлович, со Светланой на удивление бодрая пара, стучу по дереву. Хочу спросить у Светланы, что ее держит в трудные минуты, не дает впасть в уныние.
Светлана Казинец. Ну, видимо, первое – это любовь к своей семье, к своему мужу. Это дает мне силы. Второе – я не хочу стареть. Хочу уважать себя.
ИЧ. Вы говорите о преодолении?
СК. Да, о постоянном преодолении трудностей. Потом я оптимист по жизни. И это тоже помогает. А преодоление... это всегда. Мне не хочется в бассейн ходить каждый вечер, но я хожу. Я сейчас два класса взяла английских. Закончила американский колледж. Я постоянно что-то делаю. У меня девиз: «Делай что хочешь с тем, что ты имеешь, и там, где ты находишься». Я не хочу большего, чем я могу. Постоянно себя ограничиваю в каких-то желаниях. Это тоже очень важно.
ИЧ. С другой стороны, при всем самоограничении – вы свободны, вы получаете удовольствие от жизни. Ведь так?
СК. Да, я получаю от жизни удловольствие.
ИЧ. Спасибо, Светлана, это очень важно. Может быть, ваши слова, ваш стиль жизни помогут кому-то.
Осенью у вас, Борис Михайлович, 85-летний юбилей. Ваши коллеги по грузинскому театру приглашают вас отметить его в Грузии. Остались ли там бывшие ваши соратники по сцене?
БК. Соратников осталось очень мало. В самом театре, ну, может быть, пять человек. Недавно умерла Тамара Белоусова, народная артистка. Зять наш там играет, Миша Амбросов. Буквально на днях умер один из прекраснейших актеров России и Грузии Фима Байковский. Ему было 88 лет, и он был ведущим актером театра Маяковского. Он хотел приехать к «Боричке на юбилей».
ИЧ. Дочка ваша тоже актриса?
БК. Она актриса, но недавно оставила сцену, а ее муж продолжает играть. Вот недавно была там премьера «Вишневого сада». Там играет известная грузинская актриса Гуранда Габуния, очень интересная. Они сделали как будто это не в России происходит, а в Париже. Раневская сидит дома, и ее окружение становится действующими лицами происходящего в России. Из актеров моего возраста не осталось никого.
И.Ч. А теперь вот что я хочу вас спросить. Вам нравится место, где вы поселились? Мы живем неподалеку от вас, в Гейтерсберге, правда, скоро переедем в Роквилл. Вам нравится штат, город, ваш район? Или вы хотели бы чего-то другого?
Б.К. Нам очень нравится.
Светлана. Обожаем.
БК. Мы приросли к этому месту. И первая наша квартира была рядом.
Светлана. Озеро здесь недалеко. Тихие спокойные места.
Б.К. Как раз к тому моменту, когда я из «Голоса Америки» ушел, у Светочки закрылась ее лаборатория, - мы встали в очередь на субсидированное жилье. И сразу посыпались на нас блага. Квартира с достаточно низкой квартплатой, медицинское страхование, "фуд стэмпы"... Дом обслуживается волонтерами, обеды, ланчи...
Светлана. Но мы обходимся своей кулинарией.
БК. Нет, место прекрасное. На машине до Кеннеди-центра час. В мае Эйфман привозит своего РОДЕНА.Это будет в Кеннеди-центре.
ИЧ. Мы когда-то с сестрой в Питере видели «Скульптуры Родена» Якобсона. Впечатление незабываемое, грандиозное. Вот мы и до последнего вопроса добрались.
Ближайшие театральные премьеры вашего коллектива?
БК. Ближайшая премьера «Последний еврей» - осенью. Милости просим. В спектакле заняты ветераны театра: Наташа Каневская, Цецилия Огородникова, Ольга Лейтуш, Татьяна Беляева, Александр Грайновский, Илья Айсман и Борис Казинец.
ИЧ. Спасибо, Борис Михайлович. Вся ваша американская жизнь прошла перед нами, жизнь, в которой соседствуют труд и вдохновение. Здоровья вам и сил, а еще – замечательной, праздничной поездки в Грузию, где будет отмечаться ваш юбилей!
***
Добавить комментарий