27 марта - Всемирный день театра
Беседа с актером и режиссером Борисом Казинцом
Борис Михайлович Казинец – народный артист Грузии, актер Тбилисского русского академического драмтеатра им. Грибоедова, художественный руководитель театра «Классика», штат Мэриленд.
Ирина Чайковская. Дорогой Борис Михайлович, во-первых, я очень рада, что мы с вами познакомились, теперь Мэриленд для меня – место, где живете вы со Светланой. Хочу задать вам несколько вопросов для нашего журнала ЧАЙКА, который, я знаю, вы ежедневно просматриваете.
Сколько лет вы в Америке? Знаю, что вы не собирались оставаться, так получилось. Не жалеете?
Борис Казинец. Начну с того, что я родился в Москве, на Арбате, в известном роддоме Грауэрмана, начал играть в Новочеркасском драматическом театре имени Веры Комиссаржевской. Родители работали в Ростове-на-Дону , и у меня вся юность связана с этим прекрасным городом. Я неоднократно возвращался туда, работал в театре комедии и в театре имени Горького.
И.Ч. Не была в этом городе, но знаю, что там родилась великая исполнительница романсов Изабелла Юрьева.
БК . Фаина Раневская начинала в Ростовском драматическом театре. Когда ее папаша–миллионер - у него три корабля было – уехал в революцию из Таганрога, она осталась в Советской России. И играть начала в Ростове-на-Дону.
ИЧ. Знаю, что она там работала, когда студия Завадского была туда переведена из Москвы. Любопытное было время.
БК. Моя мама была портниха, но портниха высшего класса, у нее шила наряды городская знать, шила актриса Вера Марецкая из труппы Завадского. У нас был крашеный пол. Мама его мыла тряпкой. Как следует вытирала. Брала материал, бросала на пол. Она кроила без выкроек, без размеров, без ничего.
ИЧ. Это особое умение. Во времена Лили Брик, в 1920-е годы, была такая закройщица Надежда Ламанова, она так шила. В нищие годы из занавесок, из всего что попадалось под руку, делала шикарные платья, которые показывали в Париже.
БК. Теперь отвечаю на ваш вопрос. Мы здеь с 1991 года. 19 ноября все это закрутилось, в Грузии, где мы жили, уже был Гамсахурдия, уже начиналась Гражданская война. Я, кстати, был на приеме у Гамсахурдии, вместе со Светочкой, он нас обаял – он же шекспировед. Он в Театральном институте имени Руставели преподавал на кафедре театроведения, а я – на кафедре мастерства актера и сценической речи. Потом он сделался воинствующим националистом. Мы кое-что поняли, когда увидели лозунг «Грузия для грузин». Светочка сказала, что будущего у нас здесь нет.
(в разговор вступает Светлана Казинец, бывшая в те годы замдиректора театра): Принесли к нам в русский театр все инструкции на грузинском языке. И сразу все стало ясно. Но мы уезжать насовсем не думали.
Б.К. Да, мы уехали в творческую командировку. 19 ноября замминистра иностранных дел подписал нам выездные документы. В Америку визы уже не выдавали. А мы думали «переждать» события в Америке, где у меня двоюродная сестра, Инночка.
И.Ч. И как же без виз? Куда вы поехали – в Израиль?
Б.К. Нет, мы пошли к министру – они меня все знали. Когда мы вошли в Министерство иностранных дел, нас уже встречали люди с автоматами... Он нам сказал: срочно вылетайте в Москву. В Москве на Арбате был такой изумительной красоты особняк, Центр грузинской культуры. Такая «маленькая Грузия». Когда мы прилетели – вообще все это феноменально – девочки в иностранном отделе взяли у нас поспорта и через три часа принесли их назад. В паспортах стояла виза. Хотя мы не были в американском посольстве.
И.Ч.(смеясь) Это все по блату вам сделали. Грузины вас любили.
Б.К. Ну конечно. И мы 23 ноября уже были здесь. Наши дети были уверены, что это расставание ненадолго, поэтому даже не пришли нас провожать в аэропорт.
И.Ч. А дочки ваши были в Грузии?
Б.К. Ну да, и Ирочка, и Светочка, обе. Мы попрощались с ними по телефону. Мы уехали практически без вещей. В таможне все удивлялись...
И.Ч. Мы тоже в 1990-е годы уехали в Италию, надеясь «пересидеть» тяжелые времена и вернуться. То ли тяжелые времена так и не кончились, то ли понравилось за границей, но мы не вернулись.
Б.К. У нас то же. Мы в эту жизнь втянулись. А в Тбилиси мои партнеры по сцене, с которыми я проработал почти 25 лет, стали разъезжаться, электричества не было, большую сцену закрыли. Уже возвращаться туда было бессмысленно. Потом здесь, под Вашингтоном, сестра. Они нас с Володей, ее мужем покойным, приютили, сделали все, чтобы нам было комфортно пережить этот сложный период. И мы прожили у них более полугода.
ИЧ. Вот сейчас прошло 23 года с момента вашего приезда. Не жалеете?
Б.К. Светочка категорически не жалеет. Она категорически... а для меня. Боюсь, что меня неправильно поймут...
И.Ч. Пожалуйста, не бойтесь. У нас свобода высказываний.
Б.К. Как же можно не жалеть? Я, человек, родившийся в Москве, на Арбате, проведший всю жизнь с русской литературой, с русским театром, я, ведущий актер во всех театрах, где бы ни работал, я, народный артист, четырежды лауреат всяких премий, и анисемитизм меня не касался, как я могу сейчас сказать, что я не жалею? Другое дело, что я не жалею о том, как прожил эти 23 года. Помните, как сказал Николай Островский: «Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»? Мы прожили достойно. Мы со Светочкой вырвались из ностальгического плена и выдвинули лозунг «Ни дня без доллара». Поиск заработка привел к целой серии встреч, которые дали возможность и заработать, и не уйти от русского слова.
(Полностью интервью будет опубликовано в ближайшее время)
***
Добавить комментарий