Дорогие читатели, к 200-летнему юбилею Тургенева у нас для вас (да, признаться, и для самой редакции) небольшой сюрприз. Буквально сегодня к нам в ЧАЙКУ была прислана рукопись пьесы с родины Тургенева, города Орла. Пьеса любопытная, далеко не однозначная, и один из ее действующих лиц – сам Иван Сергеевич. Наш журнал никогда не проходил мимо чего-то самобытного. Итак, принимайте пьесу дебютанта-орловчанина, скрывшегося под псевдонимом Афанасий Надькин.
Вместе с автором ждем отзывов на эту публикацию.
Редакция журнала ЧАЙКА
К 200-летию Ивана Тургенева
Афанасий Надькин
Мистерия в пяти сценах
Сюжет
Давний недруг писателя Лескова Н.С., его личный «цензор», государственный контролер и сенатор Филиппов Т.И., обнаруживший в новом романе писателя «На ножах» эпизод, где Орловская губерния характеризуется как обитель зла, требует у автора обосновать это утверждение, предрекая, в противном случае, недовольство царя.
Лесков обращается за советом к собратьям по перу, своим землякам: Тургеневу И.С. и Фету А.А. Посовещавшись, они самоорганизуются в судебную «тройку», через которую проходят свидетелями и участниками известные исторические личности, имеющие отношение к Орлу и существенно повлиявшие на его судьбу.
Правда, открывающаяся на суде, ошеломляет, и участники его становятся кто жертвами, кто преступниками. Достается и судьям……
Действующие лица:
Филиппов Т.И. - сенатор, цензор
Лесков Н.С. - писатель-орловец
Тургенев И.С. - - “ -
Фет А.А. - - “ -
Ермолов А.П. - генерал, герой войны 1812 года, жил и похоронен в Орле
Лжедимитрий II - самозванец, царь периода двуцарствия России в 1607 – 1610 годах
Тюрин А.А. - генерал, командующий Орловским военным округом в 1941 году
Каминский Б.В. - обер-бургомистр Локотской республики в 1942 – 1944 годах
Лисовский А.Ю. - полковник, командир польского войска в 1615 – 1616 годах
Гудериан Г.В. - генерал, командир танковой группы Германии в 1941 году
Цезарь - Сатана в разных образах
Крапивкин - пристав
Чиновник-цензор - помощник сенатора
Рассказчик - деревенский парень из романа Лескова Н.С. «На ножах»
Слушатели рассказчика
Свидетели на суде «тройки»
Сцена 1
Картина 1
Левый угол сцены в темноте.
В правом углу сцены: Задворки деревни. Вечер. Луна. Несколько молодых ребят ведут между собою таинственную беседу о дьявольской силе. Видно, что рассказчик имеет самое высокое мнение о черте.
Рассказчик
Он хитер, ух как хитер. Он возвел господа на крышу и говорит: «видишь всю землю, я ее всю тебе и отдам, опричь оставлю себе одну Орловскую да Курскую губернии». А господь говорит: «а зачем ты мне Курской да Орловской губернии жалеешь?» А черт говорит: «это моего тятеньки любимые мужички и моей маменьки приданая вотчина, я их отдать никому не смею»…
Слушатели изумлены.
Картина 2
Правый угол сцены в темноте.
В левом углу сцены: Сенатор Филиппов Т.И. за письменным столом смотрит в правый, потухший угол. Переводит взгляд на стоящего с рукописью чиновника – цензора.
Филиппов
Что это? Как можно такое?
Чиновник-цензор
Лесков Николай Семенович, Ваше превосходительство. Роман «На ножах», часть шестая «Через край», глава двадцать вторая «Бунт», абзац второй. Совершенно согласен о недопустимости. Для наглядности применил инновацию – этюд в натуральном виде.
Филиппов
Инновация. Начинает прививаться это слово. Важно, чтобы к месту. Здесь – как раз. Благодарю. А к Николаю Семеновичу я сам съезжу. Как раз через два дня повод благоприятный – прощенный день. Приготовьте мне рукопись, с закладкой на этом месте. Вот уж действительно - через край.
Сцена 2
Картина 1
Прощенное воскресенье. Кабинет Лескова. Лакей докладывает о приходе Филиппова. Писатель удивлен, растерян, сначала делает отрицательный жест, но затем подавляет желание отказать и велит принять.
Филиппов
(входя и падая на колени)
Милостивый государь Николай Семенович! Нижайше и самым искренним образом прошу Вашего христианского прощения за все многочисленные огорчения, что я Вам доставил. Простите меня великодушно.
Лесков
Тертий Иванович! Помилуйте.
(в изумлении и смятении сначала пытается поднять сенатора, но затем сам становится на колени лицом к лицу с Филипповым. Пытается что-то сказать, но не может. Оба плачут и обнимаются. Успокоившись поднимают друг друга, выпивают по чарке с подноса, поддерживаемого лакеем. Подбадриваются, хмыкают удивленно на себя. Раскланиваются и Филиппов идет к двери. На выходе он оборачивается.)
Филиппов
Николай Семенович, у меня сейчас в работе, по желанию Государя, Ваш роман «На ножах». Должен сказать…. Знаете ли…В общем, есть момент.
Лесков
Момент?
Филиппов
Да, Даже не момент, а …так – пустячок. Почти что ничего..
Лесков
Пустячок….ничего…?
Филиппов
Да…..но! Государь восхищен Вашими творениями, не пропускает их и….
Лесков
И…?
Филиппов
Да…..И… (решившись) И может выйти конфуз.
Лесков
(теряя терпение)
Момент, пустячок, ничего, и, конфуз. Что же это, наконец, черт возьми?
Филиппов
Вот! Вот! Это и есть! Сцена с ним самым, с сатаной то есть. Шестая часть, глава двадцать вторая, второй абзац, начинается на левой странице, внизу и заканчивается. Да у меня с собой же есть. Что же я забыл совсем? Вот, извольте…
(достает из портфеля рукопись, перелистывая идет к Лескову и показывает).
Лесков
Что? Опять? Ваш помощник только вчера сообщил мне, что все в порядке.
Филиппов
Да, но….вдруг…..Государь…..Конфуз…
(достает очки и собирается читать)
Лесков
Нет, я сам. Я вижу Вы выделили это место.
Филиппов
Да, тут всего абзац…, но…
Лесков
Остановитесь, прошу Вас.
(читает диалог Сатаны и Христа)
Ну и что Вас здесь смутило?
Филиппов
Мужички….. любимые… Как может в Российской империи, в цитадели православия, почти рядом с первопрестольной оказаться губерния, населенная….кхе…кхе…Чертями? Нельзя, нет, нет!
Картина 2
Там же. У чайного столика расположились Тургенев, Лесков и Фет.
Тургенев
(обращаясь к Лескову, с гневом)
И Вы, Вы не выгнали его вон?
Фет
Иван Сергеевич, помилуйте. Ведь было прощенное воскресенье.
Тургенев
Ах, да. Ах, негодяй. Какая низость! Надо бы выяснить из каких он краев и кровей. Ну и подлец. Афанасий Афанасьевич, Вы как – то говорили, что у Вас есть приятель, который..
Фет
(перебивая)
Простите Иван Сергеевич, я думаю сейчас не это главное. Стоит проанализировать, насколько Николай Семенович оказался прав, описывая эту беседу Дьявола и Спасителя. Все его произведения, любимые как народом, так и троном, говорят нам, что он не может ошибиться в главном.
Тургенев
Конечно, не может. Мало того, за триста лет эту черту мужиков с успехом переняли и некоторые барыни.
Фет
(неуверенно)
Вы имеете в виду тот случай…. С чемоданом?
Тургенев
Он самый. И многое другое: и несчастного Герасима с собакой, и Пелагею, забитую за годы воспитания…..до восьми лет на правах крепостной. У бабушки! И…
Фет
Иван Сергеевич, не надо. Вы говорили не однажды, что любви в Вашем родительском доме не было, но мы уже давно в том возрасте, когда пора простить своих родителей.
Тургенев
Да, головой я это понимаю. Но сердцем? Нет, не могу. Все мое детство и юность прошли в окружении зла в родительском доме. Исключением не стало и время учебы в Германии, и туда это проникало… в письмах. А с какой силой это зло принялось за меня с появлением Полины. О!
Фет и Лесков
(в один голос)
Иван!
Повисает гнетущая тишина. Наконец, её прерывает Лесков.
Лесков
Мои дорогие земляки, мои собратья по перу. Что предложите? Как мне ответить сенатору, как мне ответить Государю? Я от «Некуда» опомниться не могу. Сколько журналов, по призыву Писарева, закрыли двери передо мной.
Тургенев
Там Вы, конечно, прошли по лезвию…, как говорится.
Лесков
Там правда.
Тургенев
А кому она нужна? Меня за правдивые «Записки..», воспользовавшись формальным поводом с некрологом о Гоголе, – в ссылку. А за «Дым» чуть не съели…собратья! Благо был уже не в России. Это хорошо Афанасию Афанасьевичу, сотворил себе броню. И подумать только, из чего: шёпота, лёгкого дыхания и трелей соловья!
Фет
Позавидовал барин холую, что у того шишка на ..… Любимая, кстати, пословица Льва Николаевича.
(Все трое расхохотались. Лесков наливает по рюмке водки. Пьют. Тургенев встал и пройдя по комнате остановился у окна. Смотрит задумчиво, затем поворачивается к друзьям и радостно бьет в ладоши как человек, нашедший решение).
Тургенев
Есть! Есть выход, мы устроим суд. Он и покажет, что здесь за мужички и кому они любы.
Лесков и Фет
Суд?
Тургенев
Да, мы трое и будем судом.
Лесков
А кто же подсудимые?
Фет
А адвокаты и прокуроры?
Тургенев
Мы, всё мы. Мы будем и судом и защитой и обвинением. Мы – тройка. А подсудимые появятся сами. Из свидетелей. Все они нам хорошо известны. Господа, расходимся по комнатам, составляем их списки и через час сверяем.
Сцена 3
Картина 1
Тургенев, Лесков и Фет за судейским столом, в мантиях. По краям сцены лавки: для оправданных и осужденных.
Тургенев
Николай Семенович, Вы – виновник событий, Вам и работать. Сверьте списки.
(Тургенев и Фет передают Лескову свои страницы, тот смотрит и сравнивает со своей)
Лесков
Господа! Это кажется невозможным, но – факт. Полное совпадение.
Тургенев и Фет
Что? Как это?
Лесков
Смотрите сами.
(Все склоняются над списками. Смотрят. Отшатываются)
Тургенев
Боже милостивый, сохрани и помилуй!
Фет
Николай Семенович, Вы должны были об этом догадаться. Вы же описали в «Путимце» случай с Гоголем, о его предвидении неприятности. Если уж атеист Иван Сергеевич так взволновался, что вспомнил Господа…
Лесков
Ну уже ничего не поделаешь. Мантии на плечах, пристав наготове. И князь Тьмы услышал нас и подал свой знак этими страницами.
Фет
Не только знак, но и явление.
(Показывает на большого черного пуделя, появившегося в правом углу сцены)
Лесков
Вот так-так. Скор на помину безжалостный судия. Как же нам его называть, не Шарик же?
Тургенев
Да, он скор. Гёте рассказывал, что Он также быстро и в том же образе появился перед ним с первых страниц «Фауста». А нашлись такие, что не сразу ему поверили. Тот же Лев Николаевич. Звать Его нам надо уважительно. Сейчас проверим: «Цезарь!» Вот видите – встрепенулся. Он и есть. Что ж, господа, начнем. Карточки уже готовы, я вижу. Николай Семенович, по алфавиту Вы – первый. Тяните.
Лесков
(перекрестившись, на что Цезарь зарычал, вытаскивает карточку)
Лжедимитрий II.
(обращается к приставу) Крапивкин, пригласите свидетеля Лжедимитрия II.
(пристав выходит и возвращается со свидетелем, показывает ему место у конторки)
Лесков
Назовитесь свидетель и… кратко, о себе.
Лжедимитрий II
Дмитрий Иоанович, дважды счастливо избежал смерти: в Угличе и в Москве. Приглашен боярами на царствование и три года нес сей тяжкий крест. С Орла, которому тогда всего было 40 лет и началось мое царствование. Славный был городок, но вред ему огромный нанес воевода – предатель Яблочков Данилка. Был бы жив батюшка, сидеть бы Иуде на колу, а так – отделался плетьми и вскорости опять поставлен на воеводство.
Лесков
Но уже не в Орле.
Лжедимитрий II
Не в Орле. В Ливнах. Не из-за этого ли случая у Вас, Николай Семенович, в «Грабеже» появляется знаменитая поговорка – «Ливны ворами дивны»?
Фет
(Тургеневу)
Ай да Тушинский вор! Каков молодец – логик? Не удивлюсь теперь, что присягали ему массово бояре.
Тургенев
(в сторону, сам себе)
Много знает Орловский Царик и много лишнего может наговорить.
Лесков
Да, Димитрий Иоанович! Когда я сочинял «Грабеж», то русские поговорки и пословицы Смутного времени были у меня под рукой. Паша Якушкин, дорогой мой земляк, щедро снабжал меня этим народным богатством.
Лжедимитрий II
Мужики орловские долго терпят, но могут и крепко побить. Самый яркий пример – как отделали Свердлова Яшку в марте 1919. Через полторы недели загнулся! Ай да мужички! Так и с Деникиным было, и с Гудерианом. Да сами от них услышите, они сейчас в комнате свидетелей делятся воспоминаниями. Как оба в октябре взяли Орел, первый легко преодолел сопротивление красных, а второй – вообще без боя вошел в город.
Лесков
Предательство!
Лжедимитрий II
Именно так. Я с ними поспорил немного о перестройке Горбачева, о трусости его и предательстве, а также о малодушии последнего лидера коммунистов: и выборы нечестные признал, хотя народ проголосовал за него и импичмент, по сути, провалил…Ну никак не переведутся здесь предатели, особенно в районе, близком к калужской земле. Самые неприятные у меня воспоминания о Калуге. Сука Урусов, зря я его простил, разжалобила Марина…..дура.
Не надо было мне покидать Орел, был бы сейчас не только литературной столицей, вообще – столицей Руси.
Тургенев, Фет, Лесков
(смеясь и перебивая друг друга)
Да что им всем так далась эта столица/ кой черт придумал это/ жаль, Якушкин не слышит
Лжедимитрий II
А Вы, Иван Сергеевич, зря в своих «Записках» так уничижительно отзываетесь об орловских мужиках, сравнивая их с калужскими. Не гоже так о земляках, да и вообще – о русском мужике так нехорошо говорить, как Ваш Базаров прошелся. Права Варвара Петровна, прислав Вам чемодан кирпичей в наследство. Очень даже права.
Тургенев
Довольно, любезный! Николай Семенович, остановите его. Кто кого судит?
Лжедимитрий II
Судите сегодня вы, и Цезарь за этим строго следит (Цезарь зарычал на эти слова), но перечитать «Железную волю» Николая Семеновича Вам все-таки следует.
Лесков
Спасибо, Дмитрий Иоанович. Позиция Ваша ясна. Сейчас мы примем решение.
(Тургенев, Фет и Лесков кладут в ящичек по шарику, спрятанному в кулаках; высыпают содержимое на стол, оказывается: два белых шарика и один – черный).
Так, займите место на левой скамье.
(обращается к Тургеневу)
Иван Сергеевич, Ваша очередь достать карточку и допросить свидетеля.
(Тургенев кивает и достает карточку, кладет её на стол; вдруг оказывается – карточек две)
Тургенев
Что такое? Нечаянно зацепилась вторая. Что делать господа?
Фет
Думаю, надо пригласить обоих. Пусть не будет ничьей обиды.
Лесков
Согласен. Смотрим, кто это. Ба! Хороша парочка: командующий Орловским военным округом генерал-лейтенант Тюрин и оберо-бургомистр Локотской республики бригаденфюрер Каминский. Приглашайте, Крапивкин.
(пристав приводит двух военных в генеральских формах)
Иван Сергеевич, импровизируйте. Вы – мастер этого.
Тургенев
Хм…. Господа свидетели, займите места у этих трибунок, напротив друг друга. Проведем очную ставку, т.е. – перекрестный допрос…. С элементами дебатов, как теперь модно говорить в Российской Федерации.
(Тюрин и Каминский занимают места за трибунками)
Ваша форма не позволяет мне ошибиться в ваших личностях. Известно, что вы оба во время войны бежали с Орловщины.
Вы, Тюрин, не пытаясь даже защищать город, имея целое воинство. Бросив население, не то что не взорвав мосты, но даже не заминировав их.
Вы, Каминский, покинув Локоть с населением, обрекли его впоследствии на преследование НКВД и долгие годы лагерей.
В обоих случаях от ваших действий более всего пострадали люди. Теперь, через много лет, что чувствуют ваши души, давно покинувшие тела и не могущие уже соврать?
Тюрин
Страх, охвативший меня второго октября, вытеснил все остальные чувства. Ни угроза трибунала, ни презрительные взгляды некоторых из моего штаба не имели значения. Это каким-то образом передалось солдатам. Все полки бежали, побросав все оружие. Бежали кто куда: на Болхов, на Мценск, на Новосиль, на Елец. Группами и по одиночку, кто как. Страх был животный, он гнал меня неудержимо и отпустил, лишь когда не стало слышно разрывов снарядов и бомб.
Тургенев
(Лескову и Фету)
Я знаю что это такое. Должен признаться вам, что тот случай на тонущем пароходе, который я так гневно отрицал, – правда. Теперь я не имею возможности соврать, да и не хочу. Я кричал о том, что я – великий писатель и должен жить, я прорывался к шлюпке, отталкивая женщин, я….
(Тюрину)
А потом, какие чувства охватили Вас вдали от врага? Вспомнили брошенных раненых?
Тюрин
Тогда страх стал другим. То я боялся быть убитым, раненым или плененным. Теперь же я стал бояться трибунала. Оставление раненых усугубляло, конечно, мое положение. Что запомнилось - никаких переживаний об оставленном населении я не испытывал: чужой город, чужие мне люди, судьба их мне была безразлична.
Каминский
Маршал Катуков писал в мемуарах, как встретил Вас бегущим со своим штабом. Ему бросилась в глаза Ваша мокрая шинель. Почему мокрая?
Тюрин
Пот. Он лился из меня буквально ручьем, все тело мое сочилось, с лица просто лилось. Думаю, не меньше ведра жидкости вышло. Вся одежда, включая шинель – насквозь.
Тургенев
(Лескову и Фету)
Паническая атака. Я тогда тоже это испытал. Но в условиях кораблекрушения это можно было отнести к морской воде, что я и сделал. Ему (кивает на Тюрина) было много труднее – погода тогда стояла хорошая, без дождей. Как ему удалось так легко выйти из гибельного положения и в эти октябрьские дни и на трибунале – загадка и по сей день.
(Каминскому)
А Вы, что же, не испытали страха при бегстве из Локтя в августе 43-го?
Каминский
Это не было бегством. Мы организованно, с боями отступали. С нами были тысячи жителей Локотской республики, многие из них после войны оказались в лагерях Гулага, но совесть моя перед ними чиста.
Тургенев
А за Тоньку-пулеметчицу Ваша совесть тоже чиста?
Каминский
Антонина Макарова была исполнителем приговоров Локотского суда. Все случаи приговоров к смерти были обоснованы. За тяжкое преступление – мародерство такая участь постигла даже солдат оккупационной армии - расстреляли двух венгров, несмотря на ходатайство немецкого командования. После этого случая немцы прониклись к нам особым уважением, это кардинально изменило их представление о русском мужике – образце подлости. Так ведь Ваш Базаров высказывался?
Тургенев
Вы передергиваете, Евгений Базаров своей фразой говорил о другом….
Каминский
Бросьте Тургенев, всем понятна Ваша позиция. Тем более, Вы её подтверждали много раз. А роман «Дым» вообще рассеял все сомнения о Вашем отношении к России. Даже знаменитое высказывание о русском языке - и то лживо.
Тургенев
Что!? Как Вы посмели? Никто никогда не поставил под сомнение мою искренность….
Каминский
Зачем же Вы тогда радовались, что дочь, оказавшись во Франции, скоро забыла свой родной русский язык? Как вообще это могло случиться: она восемь лет воспитывалась Варварой Петровной и на Ваших книгах тоже, она жила в доме Виардо, где было множество Ваших книг на русском?
Лесков
Бронислав Владиславович, мы …, вернее Вы,… как бы это правильно сказать?...несколько отклонились… давайте вернемся к теме. Вы возглавляли некое самообразование на оккупированной врагом территории. Давайте поговорим об этом.
Каминский
Николай Семенович, прежде я побывал в Красной армии, в рядах большевиков, в тюрьме, ссылке, «шарашке», в секретных агентах НКВД. Но главное, кем я был – инженером. Конечно, я не претендую быть среди тех, кого Вы вывели в знаменитой повести «Инженеры – бессребреники», но их позиция близка мне, они были для меня ориентиры. Кстати, такого же мнения придерживался и мой старший товарищ по Локотской республике – инженер Воскобойник.
Тургенев
Хороши инженеры, поставившие себя на службу оккупантов.
Каминский.
Вы опять передергиваете. Локотское самоуправление было образовано в середине сентября 41 года, после бегства всех властных структур во всех районах, вошедших в нашу республику. Немцы же пришли в первых числах октября и застали уже действующее самоуправление. Вообще за два года нашего существования немцы практически не вмешивались в нашу жизнь. Все несчастья к нам приходили от партизан.
Тургенев
Вернемся к Тоньке-пулеметчице. Почему же такая жестокость проявилась в ней?
Каминский
Условия, в которых она оказалась, не оставили ей выбора. Она была на фронте в Красной армии, в окружении, в плену…бежала из концлагеря, скиталась, голодала… Наконец прибилась к нам. Такие потрясения для 20-летней и привели ее….Она была нисколько не более жестока, чем любой исполнитель приговоров. Поверьте, я их повидал немало.
А вот откуда патологическая жестокость Розалии Землячки, отправившей на тот свет десятки тысяч офицеров, сложивших оружие под обещание Советской власти оставить им жизнь? И не расстрел, а подлое утопление в баржах…Существенная разница.
Фет
В логике Вам не откажешь. А жестокость женщин действительно бывает ужасной. Здесь опять отличается Орловщина. Вспомните дуэль двух наших помещиц в 29 году: Заваровой и Полесовой. На саблях, убили друг друга! 14-летние дочери в секундантах, которые через пять лет продолжили поединок, теперь на шпагах. Одна из них, Полесова, убита! В нашем полку много раз вспоминали этот случай.
Тургенев
Теперь у меня вопрос к Тюрину: зачем Вы в сентябре 41-го вместо организации обороны Орла занимались расстрелом политзаключенных, в том числе – женщин? Тайно, без суда, затыкая рты кляпами, маскируя могилы.
Тюрин
Этим занималось местное НКВД, Фирсанов. Я наблюдал однажды по его приглашению, настоятельному. Отказаться было нельзя. Тяжелое зрелище. Он объяснял указанием Москвы не допустить, чтобы враги народа оказались освобождены немцами.
Каминский
А то, что в руках немцев оказались более полутысячи раненых и целыми, даже не заминированными, мосты города, Вас не смущает?
Тюрин
Это моя вина, я за это понижен в звании.
Лжедимитрий II
(скучая в одиночестве на лавке, вклинивается в разговор, бросая реплику)
Вот так наказание! Не в штрафбат рядовым и искупать кровью, а из генерал-лейтенантов в генерал-майоры. Это почище чем с воеводой Яблочковым поступили! Того хоть плетьми исходили, а этого…. Да, батюшки на вас нет.
Тургенев
У меня вопрос к обоим: какие книги читали вы в детстве и юности, кто были вашими героями?
Каминский
Из художественных – русская классика, герои: Рахметов, Константин Левин, инженеры-бессребреники, князь Мышкин.
Из научных – высшая математика, химия.
Тюрин
Затрудняюсь сказать.
Тургенев
Ну, достаточно. Подождите минуту
(Тургенев, Фет и Лесков бросают шары. Каминскому выпадает три белых, Тюрину- все черные)
Тургенев
Каминский, Вам налево. Тюрин, Вам направо.
(оба свидетеля отправляются по указанным местам)
Фет
Пришла моя очередь (вытаскивает карточку). Ермолов.
(обращается к приставу) Крапивкин, пригласите Алексея Петровича.
Тургенев
Ого, вот так обращение! Робеете, Афанасий Афанасьевич?
Фет
Да, признаться.
(входит Ермолов – старый, грузный, опирающийся на палку. Тургенев и Лесков, не договариваясь, освобождают стул, приносят его к трибунке, помогая Ермолову сесть)
Фет
Алексей Петрович, пожалуйте сюда. Как изменились Вы против того, что изображен памятником в Орле. Вы сейчас больше похожи на фельдмаршала Кутузова. Насмеялись Вы над ним вволю… Лев Николаевич из этого описал только небольшую часть, конечно. За что Вы его так?
Ермолов
Это вам, молодые люди, лучше узнать у Пушкина. Когда он был у меня в Орле, то задавал такой же вопрос, собираясь написать роман о войне. Я рассказал, взяв с него слово, что опишет все правдиво. Увы, не состоялось.
Тургенев
А вспоминали вы в разговоре нашу землячку?
Ермолов
Аннушку? Я ему даже дом её показал… Мы и твою, Ваня, матушку вспоминали. Метко её вывел Грымов в «Му-му».
Тургенев
(вскакивает и возмущается)
Он негодяй! Придумал связь маменьки с Герасимом. Этого не было, нет, нет.
Ермолов
Это было. И было общеизвестно. Ты обучался тогда в Германии. Герасима сложно было пропустить. Красавец и здоровяк. Вообще у барынь на Орловщине это было очень распространено. Те две бабенки, что дуэль устроили… так тоже из-за мужика. Вот и Коля свою «Леди Макбед Мценского уезда» не выдумал, а с натуры написал. Только фамилию изменил, а так все – один к одному.
Фет
В чем же причина была этого поветрия?
Ермолов
Скучали барыни, потому и, отвечу на полковом жаргоне, ….. как кошки. И это понятно….молодые….тело требует свое. А мужья: или на охоте, или в походе, или в карты по две-три ночи кряду. Зачастую – с девками в бане, это Алеша Толстой верно описал в своем знаменитом рассказе. Так что…все так и было… Молодец Грымов – проницательный режиссер, только многовато этого в его фильмах. Перебор.
Лесков
Может поэтому и оказался в Орле. Почувствовал приданную вотчину ЕГО маменьки?
(Лесков, Фет и Ермолов смеются. Тургенев вспыхивает)
Тургенев
Позвольте! Вы хотите сказать…вы намекаете…на Варвару Петровну…, что она и та француженка из фильма Грымова….
Ермолов
Успокойтесь, юноша. Все они такие…. И не скрывают этого, а наоборот. Даже в песне откровенно заявляют: «Все мы бабы стервы…». Ну, каково? Правильно Егор Семёныч делает, что в свои восемьдесят молодых девок …..
Фет
Алексей Петрович, сейчас говорят – трахают.
Ермолов
Ну да. Поучи отца .……. Почитайте дневники Пушкина, его письмо Вяземскому: «Вчера, с божьей помощью вы…… Аннушку Керн». Вы что, думаете, Александр не смог бы заменить это слово на любое понятное…или придумать новое? Нет, он считал, что лучше не скажешь и это его знаменитое письмо, известное по всей земле русской – лучшее же и подтверждение. Аннушка, кстати, на это не обижалась. Розовела только.
(все хохочут, включая сидящих на лавках)
Лесков
Нет ли у Александра Сергеевича орловских корней, по всем признакам – наш?
Ермолов
Допускаю, не зря же ему памятник недавно в Орле поставили. Кстати, недалеко от моего, напротив пединститута.
Лесков
Да, можно считать его почетным гражданином Орла.
Тургенев
Хороша подобралась компания. Как тут было не объявить, что Орел – литературная столица. И уже никакая не третья. Попробуй сейчас произнести эту очередность….не поймут. Тут уже замах идет, во сне такое не приснится, на культурную столицу.
Фет
Как раз к Вашему юбилею, Иван Сергеевич, к 2018 году!
Лесков
Господа, мы с вами так увлеклись разговорами с Алексеем Петровичем, что совсем забыли о суде. Мы же должны найти ответ Филиппову. А сейчас уже пора брать шары, определяющие место нашего знаменитого земляка.
Тургенев
Почтенные коллеги по перу! Как старший по возрасту в нашей тройке, предлагаю пригласить Алексея Петровича в почетные арбитры. Негоже нам его судить.
Лесков и Фет
Согласны
Лесков
(на ухо Фету)
Как он Ивана с маменькой срезал!?
Фет
Да! Почище Шукшина.
(хохочут оба)
Картина 2
На сцене стол с сидящими за ним писателями – судебной тройкой. Справа от них кресло в котором утонул дремлющий Ермолов в мантии с золотой оторочкой. Слева от тройки – пудель, рычащий негромко. На лавке, со стороны Ермолова, Лжедимитрий и Каминский играют в карты. На лавке слева, около пуделя, Тюрин, чистящий пуговицы на кителе.
Ермолов (очнувшись)
Продолжая тему с так называемыми нецензурными словами, предлагаю Вам Николай Семенович, при скорой встрече с Филипповым, предложить ему, можете сослаться на меня, вернуть в открытое пользование старинное русское слово ….., замененное неизвестно кем, когда и почему на какое- то нелепое «трахать». Уверен, большинство литераторов меня поддержат.
Каминский (прерывая игру в карты)
Позвольте дополнить. Особенно хорошо звучит тогда вопрос «Оно тебя ….. »?
Ермолов (хохочет)
Молодец инженер! По-моему, пора поменять обозначение парадигмы России. Те два вопроса, всем надоевшие и неразрешимые: «Кто виноват?» и «Что делать?» на эту истинно народную, выстраданную мудрость: «Оно тебя …. »? Как кратко, ёмко и всем понятно. Молодец. Из глубины народа, из самой сердцевины – Комаричей.
(Писатели хмыкают, озадаченно переглядываются, перешептываются)
Тургенев
Не пострадает ли чистота языка?
Ермолов
Это салонная лжечистота, и её с лихвой восполнит искренность. Самые искренние слова звучат в бою, особенно в рукопашном. Так вот, молодые люди: во всех войнах и боях, где я участвовал, чаще всего и правдивее всего звучали: «.... твою мать» и «Ну, ….. ». Как - то читал книгу о войне Советского Союза и Германии, написала участница - Елена Боннер. Представьте себе: и там с этим шли в атаку и побеждали. Какие еще нужны аргументы?
(Ермолов вновь погружается в дремоту, но тут же взбадривается)
Чувствую, сейчас засну…. опять лет на сто пятьдесят. Захотелось, напоследок посмотреть ваш список. Нет ли кого мне интересного из полководцев?
(Обращается к Фету) Фаня, ты из всех трех единственный был военным. Что скажешь?
Фет
Есть Алексей Петрович, выбор богатый. Четыреста лет охвачено…разные рода войск, разные нации. Вот, смотрите сами.
Ермолов
(просматривая, полученный список)
Действительно богатый набор. Выберу для беседы вот эти две фигуры. Фаня, пригласи их сразу обоих. Задам пару вопросов.
Фет
(получив список обратно, смотрит отметки Ермолова)
Интересный выбор: один на двести лет старше, другой – на сто моложе.
(обращается к приставу)
Пригласите полковника Лисовского и генерала Гудериана.
(Пристав выходит и возвращается с двумя военными)
Фет
Господа, займите места за этими конторками. Генерал Ермолов, герой войны 1812 года, хочет побеседовать с вами.
(Лисовский и Гудериан занимают указанные места)
Ермолов
Как славно, что сбросив тело, не надо заботиться о языке. Немецкий я неплохо знал, а вот польский слабовато. Хотя с Костюшко пришлось сражаться, силен был пан.
(обращаясь к Лисовскому)
Полковник, Ваши летучие отряды вызывали у меня восхищение. Я даже собирался кое – что перенять. Ответьте мне, как Вы оконфузились в бою 1615 года под Орлом, у Царева брода? При пятикратном преимуществе.
Лисовский
Генерал, это был не бой. Я не бьюсь с телегами и обозами. Один из моих сотников кинулся со своим отрядом на эту баррикаду. Дурак. Ожидаемо потерял несколько человек. Лучники русских, из укрытия, сразили их наповал. Мало того, потерял знамя. Разжаловал я его в рядовые. Ну а мы понеслись дальше и все поставленные цели достигли. Славный был рейд, вошел в историю. Знаменитая картина «Лисовчики» как раз тех времен.
Ермолов
Не попадался ли на вашем пути воевода Яблочков? Мы его сегодня вспоминали.
Лисовский
Да, был такой момент. Хорошо запомнился. Он бросил Орел и летел со своей охраной пуще ветра в сторону Болхова. Пуще ветра, но не лисовчиков. Орел мы мимоходом сожгли, а его на полпути настигли. Охрану сходу порубили, а он – трусливый москаль, обделался и на колени. Картина маслом. Исходили его плетками, не спешиваясь, и понеслись дальше. Веселое было времечко, славные бои.
Ермолов
Разделяю Ваше чувство упоения боем. Особенно в кавалерийской схватке. Мне войны всегда не хватало. Прошу …присаживайтесь…к господину Каминскому
Лесков
К Каминскому? Алексей Петрович, Вы уверены?
Ермолов
Конечно. Не с трусом же Тюриным ему сидеть? Он воин.
(обращается к Гудериану)
Генерал, Вас называли быстрым Гейнцем, и не было силы способной Вас удержать. Все знают Вашу ставшую легендарной фразу, произнесенную вечером третьего октября 41-го. После ужина, в захваченном без боя Орле, прощаясь на ночь со своим окружением… помните, что Вы им сказали?
Гудериан
Эта фраза преследовала меня всю жизнь. Фюрер, снимая меня с корпуса, сказал её в заключение, боевые товарищи, когда мы переберем лишку…однажды, даже жена…
Ермолов
Ну же, я хочу услышать её из Ваших уст.
Гудериан
Извольте. Я сказал: «Господа, план на завтра таков: позавтракаем в Орле, пообедаем в Туле, поужинаем в Москве».
Ермолов
Дерзкий план.
Гудериан
Реалистичный. Воздушная разведка доложила, что дорога на Тулу и Москву была свободна. Никаких серьезных оборонительных позиций не было обнаружено. Если бы мы двинулись четвертого октября, утром, план был бы выполнен.
Ермолов
Кто же помешал вам?
Гудериан
Не кто, генерал, - что! Всю ночь меня мучили…клопы, я не смог поспать и часа, а день накануне был трудным. В общем, утром я был без сил и отложил поход на следующий день. Увы, этот день стоил поражения в войне.
Ермолов
Ха – ха – ха. Когда я услышал эту историю, то смеялся до слез. Ха – ха – ха. Клопы победили Гудериана. Признаться, они и нас мучили в 812 году, и французов в Москве.
Но чтобы так результативно!? Вот кому памятник нужен в России. Клопу!
И что же, потерянный день наверстать не удалось?
Гудериан
Не удалось. Катуков успел разгрузить танки, они были на платформах. Наши летчики или проморгали, или поленились сделать вечерний вылет – оставили на завтра. Катуков же утром разгрузил и сразу послал передовой танковый дозор к Орлу. У Оптухи случился бой этого дозора с нашим, такой же численностью. Русские оказались удачливее. Наши, от стыда за поражение, нагородили вранья, что там русских танков армада. Откуда? Стали упрекать воздушную разведку, те перепроверять…Решили подготовиться понадежнее, с авиационным началом. А русские успели понаделать ложные цели. В общем все пошло не так, не ладилось ничего из начинаемого. Итог известный: вместо полудня мы шли до Тулы три недели и так и не взяли её. Катуков за эту операцию заслуженно получил орден Ленина и звание генерала. Правда, из рук Власова, знаменитого русского предателя.
Ермолов
Не переводятся они у нас. Но это у всех народов присутствует. На что уж, казалось бы, гордый народ – кавказские горцы, и то….не избежали такой участи.
Генерал, что посоветуете своим соплеменникам, если задумают воевать с Россией?
Гудериан
Читать русскую классику. В первую очередь, Лескова: «Железная воля”. “Левша. “Загон».
Не поддающаяся объяснению и каждый раз побеждающая иррациональность.
Ермолов
Спасибо, генерал. Потешили Вы меня. Присаживайтесь к пану Лисовскому, вам будет о чем поговорить. Всадники.
(обращается к тройке)
Ну все, на остальных у меня сил нет. И вам советую не тратить время, и так все ясно: разделите их поровну между лавками, пусть друг с другом дебаты ведут.
(откидывается в кресле, распускает пояс и засыпает)
Лесков
Устал старик. Да и нам стоит уже отдохнуть.
(Делает знак приставу, тот уходит. Приглушает свет. Цезарь начинает рычать и подниматься)
Лежать…место! Угораздило же меня вспомнить твоего тятеньку. Хоть бы пронесло на этот раз. Помоги, Господи.
(Зевает, крестит рот, начинает засыпать. Тургенев и Фет также в дремоте. Цезарь рычит все громче и увеличивается в размерах)
Сцена 4
Тройка литераторов дремлет за столом. Ермолов спит, утонув в кресле, очень напоминая спящего Кутузова на известной картине. Тюрин, оглядываясь на тройку, перебегает на лавку к Каминскому и Лжедимитрию, тот брезгливо отодвигается…, потом все трое играют в карты. Гудериан и Лисовский оживленно о чем-то беседуют.
Пристав, выкликает фамилии и направляет входящих попеременно по лавкам. На обеих лавках рассаживаются: царь Иван Грозный, Лжедимитрий I, воевода Яблочков, боярин – предатель Петр Басманов, князь Пожарский, Иван Болотников, атаман Кудеяр, граф Каменский, генерал Деникин, Феликс Дзержинский, Яков Свердлов, начальник НКВД Фирсанов, 1-й секретарь обкома Бойцов, начальник полиции Букин, генерал Гуртьев, диверсант Старинов, Егор Строев, Геннадий Зюганов. Начинаются беседы и споры, вспыхивают перебранки. Кто то вскакивает и угрожает другому.
Цезарь рычит все громче и злее, растет на глазах, становится на задние лапы.
Слышен треск, виден дым, внезапно происходит ярко-ослепительная вспышка света.
Вместо Цезаря оказывается Сталин: в шинели, фуражке, в своей знаменитой позе. Делает шаг к лавкам – все остолбевают. Еще шаг – все падают на колени, как домино.
От звука «домино» просыпается «тройка» и, видя Сталина, в ужасе сползает на пол.
Вождь усмехается и переводит взгляд на Ермолова. Лесков теребит генерала за штанину, пытается разбудить. Тургенев и Фет в полуобморочном состоянии.
Ермолов наконец очнулся, смотрит непонимающе на Сталина, трясет головой, вглядывается. Понимает, кто перед ним. Переводит глаза на писателей, видит их состояние, говорит обращаясь к Лескову, единственному из всех, осознающему все происходящее: «Оно тебя ….»? Вновь засыпает. «Тройка» в ужасе смотрит на Сталина.
Сцена 5
Ночь. Привокзальная площадь Орла. Вход в вокзал, где раньше был памятник вождю.
Появляется Сталин, неторопливо идет к вокзалу.
Проходя мимо скульптуры, изображающей орла, останавливается и смотрит на птицу.
Та, складывая крылья, уменьшается в размере и превращается в курицу.
Сталин
Кыш (едва шевельнув рукой).
Курица со всех ног бежит прочь.
Вождь подходит к месту под часами, где много лет был его памятник, разворачивается и становится в известную всем позу.
Звучат первые ноты гимна.
Добавить комментарий