СЕМИНАР
Участники поэтического семинара - четверо мужчин разного возраста и одна миниатюрная рыженькая девушка - в небольшой обшарпанной аудитории ожидали своего руководителя, известного по единственной фотографии в интернете поэта.
Наконец, на пороге показался сам мэтр - невысокий худощавый мужчина неопределённых лет, кажется, систематически употребляющий, но мастерски это скрывающий, в больших, будто с чужого плеча, пардон, носа, чёрных очках и с аккуратно в линейку подстриженными усиками.
-Собственно говоря, - сразу, без предварительных прелюдий, тихим, но уверенным голосом начал мэтр, - учить писать - это, простите великодушно, не в моих силах. Здесь нужно то, о чём справедливо сказал Шолом-Алейхем: это или есть, или же - вот именно те самые три буквы…
Полноватый семинарист понимающе хмыхнул, шумно раскрывая толстый блокнот.
-Вот именно, - непринуждённо продолжал лектор, - три простые буквы: увы! Кстати, записывать ничего не будем. Будем впитывать! Ясно?
Владелец блокнота послушно кивнул головой.
-Я дам лишь небольшие поправки - Франзена, надеюсь, читали? - безусловно, субъективные - исходя из собственного скромного опыта.
-Итак, - мэтр предусмотрительно вышел из-за кафедры, которая почти полностью закрывала его, - сегодня писать нужно просто и ясно, без всяких там изысков в духе Пастернака или Вознесенского. Вы ведь не поставите у себя в машине фортепианный концерт Белы Бартока или симфонию Сибелиуса? Римфа должна быть простая, как день: сказал-бежал, чертил-курил… Пусть Есенин с пеной у рта доказывал собратьям по перу, что, мол, глагольная рифма - это моветон, годящаяся лишь для песен или стилизаций под фольклор, пусть у того же Пастернака вы днём с огнём не сыщете все эти: бежал-скакал, солнце-оконце, впустую-густую… Пусть! Пойдём дальше. Поменьше метафор, всех этих ребусов в духе Бродского: «Корвет разрезает волны профилем Франца Листа…» Кто, извините, сегодня помнит, что такое - корвет или же, тем более, кто такой Лист?
Мэтр сделал эффектную паузу и поправил сползшие на самый кончик носа массивные очки:
-Зарубите у себя на носу: простота, простота и ещё раз простота!
Руководитель семинара посмотрел в окно и сделал заключительный аккорд:
-На сегодня у меня, собственно говоря, всё. Может, будут вопросы?
Взметнулась тоненькая рука рыженькой девушки.
-Тогда, - не обращая на неё никакакого внимания, заключил оратор, - до свидания через неделю в этой же аудитории!
Семинаристы робко поднялись со своих мест и гуськом направились к выходу.
Последней выходила будущая поэтесса.
-Борис Борисович, - неожиданно низким голосом проговорила она, покраснев до невозможности от смущения, - а можно рифмовать: пылал - овал?
-Пылал закат в сто тысяч ватт! - озорно вскрикнул маститый поэт, на глазах превращаясь из мэтра в озорного сорванца, коим он по всей своей сути доселе и был. - А вот с вами, барышня, мы будем заниматься каждый день…
Казалось, рыженькая вот-вот заплачет от нежданной радости.
-Да-да, каждый Божий день!
БАБАХ!
Смеркалось рано, как всегда в конце ноября.
Поэт Н. сделал глоток почти совсем холодного кофе и перечитал только что написанное стихотворение. Его внимание остановила одна строчка:
«И сердце бьётся, будто птах…»
Сколько уже этих птахов билось возле сердца?!
Н. зачеркнул «будто птах» и задумался.
А если такой вариант:
«И сердце разрывает страх!»?
Это, кажется, что-то вроде трагедии. Шекспир!
Или, может, лучше так:
«И сердце бьётся еле - швах…»?
То есть сердце ещё бьётся, однако уже всё, как говорится, кранты!
И так, конечно же, более современно, эдакий хоррор…
Впрочем, а почему зацикливаться именно на миноре?
Н. попробовал сделать ещё один глоток, но кофе в чашке уже не было.
-Вот тебе и птах, и страх, - грустно усмехнулся Н.
Вдруг напряжённое лицо поэта озарило просветление. Он сразу сообразил, что его муза наконец вспомнила про него и дарует ему тот самый единственный вариант - элитный, свежий, если хотите, незатасканный:
«И сердце наполняет Бах…».
Н. резко вскочил с кресла, сладко потянулся, как тигр в зоопарке, и мощно прорычал:
-Бабах!
Добавить комментарий