Рута Ванагайте: «Человек не может поверить, что его, невинного, просто так возьмут и убьют». К 10-летию Интернет-журнала ЧАЙКА

Из Альманаха ЧАЙКА №8 за 2018 год

Рута Ванагайте (Ruta Vanagaite) родилась 1955 году в Шяуляе, Литва. В 1978 году окончила Государственный институт театрального искусства имени А. В. Луначарского, где изучала театральное искусство. В 1999—2001 годах была советником по культуре и коммуникации премьер-министра Литвы Роландаса Паксаса. Рута - известная литовская писательница, автор шести книг с тиражами в тысячи экземпляров. 

Всемирную известность писательница получила в 2016 году после выхода в свет книги Mūsiškia (Наши), рассказывающей об уничтожении евреев литовцами во время Второй мировой войны. Книга переведена на английский, иврит, польский и шведский, а в 2018 году на русский язык под названием «Свои. Путешествие с врагом» и издана в России.

Смысл книги Руты Ванагайте предельно четко обобщен в ее названии – «Свои». Одна часть населения Литвы уничтожила другую часть. Несколько тысяч литовцев лично причастны к убийству около двухсот тысяч литовских евреев, которые жили на этой земле. Не «они» убили «их», а «мы» убили «нас». Да, такое открытие ошарашивает, поскольку посягает на наше представление о себе. Мы ставим себя под вопрос, выходим из «зоны комфорта».

В Литве книга вызвали громкий скандал, власти назвали книгу проектом Путина, угрожающим безопасности Литвы.

Сама Рута рассказывала, почему она решила написать эту книгу: «Я ничего общего не имела ни с кем из евреев. Я типичный продукт советского образования и долгое время о Холокосте знала только то, что в Литве убивали советских граждан. Кто убивал? Фашисты и их местные пособники. При этом огромное количество литовцев спасало евреев. И об этом написано много книг. Вот это я знала. 

Но однажды я очутилась на закрытой лекции для учителей, где один историк стал рассказывать про Холокост. Я впервые услышала, что в расстрелах евреев участвовали не какие-то изверги, а обычные люди, молодые литовские ребята. Что все это началось с самого верха, с правительства. 

Самое страшное, что я поняла из той лекции — что те молодые парни делали это для своей страны. Они просто оказались в такой ситуации и вовсе не были извергами. Мы часто думаем, что человек стоит перед моральной дилеммой — то ли я убью, то ли я спасу. Не было такого. И если не каждого человека, то многих ребят затягивали постепенно, понемножку, и довели до того, что они стали способны убить человека. Это было для меня настолько страшно! Это ж сколько людей в Литве в этом участвовали! Нормальных людей! Я вдруг поняла, что мои родственники тоже в этом участвовали. Возможно, не понимая, не зная, неудобно отказаться, работа такая, то-се. После этой лекции меня трясло, у меня все разрушилось — вся моя семья, все мои идеалы, все мое представление о литовской истории». 

До начала Второй Мировой войны в Литве жило около 220 тысяч евреев, по окончании войны в живых осталось чуть больше 8 тысяч. 

Я работала в архивах полгода, а потом вместе со знаменитым охотником на наци и исследователем Холокоста Эфраимом Зуроффом села в мою машину, и мы поехали по местам массовых расстрелов. Не всех. В Литве 227 мест массовых расстрелов, мы объехали около 40 в Литве и 5 в Белоруссии. При этом в любом месте, где есть массовые захоронения, заходили в ближайшую избу, спрашивали: вы знаете, что здесь происходило, ваши родители вам рассказывали, вы видели? И некоторые говорили: да, я видел, или моя мама рассказывала, или — я не видел, но вот в той избе знают. Свидетели живы, и они шепотом об этом рассказывали. 

- Почему вы говорите шепотом? – Убьют. – Кто убьет? – Литовцы.

Руте Ванагайте тоже угрожают. Ненавидят многие: родные, знакомые, политики… Все хотят быть жертвами, никто не хочет быть палачом. Мифы нравятся людям больше правды.

https://www.livelib.ru/author/953201-ruta-vanagajte

Наталия Арзамасцева, http://www.freecity.lv/istorija-bez-kupjur/47800/ https://mybook.ru/author/ruta-vanagajte/svoi-puteshestvie-s-vragom/read/

- После окончания Второй Мировой войны прошло больше 70 лет. Но до сих пор снимают фильмы, пишут книги, ставят спектакли о Холокосте. Почему тема Холокоста остается злободневной?

- Потому что один раз это уже произошло и может повториться. Кроме того, в истории современной Европы это самое страшное событие, непостижимое уму, а то, что непостижимо уму, всегда интересует искусство. 

- Что побудило вас, литовку, написать книгу об участии литовцев в уничтожении своих соседей-евреев во время войны?

- Я мало что знала о Холокосте в Литве, хотя я достаточно образованный человек. И я подумала, что, наверняка, большинство литовцев тоже ничего не знают об этой самой кровавой странице в истории Литвы. К тому же, я хотела знать, участвовали мои родственники в Холокосте или нет. Во многих домах до сих пор есть вещи убитых евреев, так что Холокост от нас никуда не ушел. 

- По статистике в странах Восточной Европы на оккупированных фашистами территориях погибло намного больше евреев, чем в странах Западной Европы. Для примера: в CCCР 94%, в Польше 60%, во Франции 42%, в Дании 10%.  Можете ли вы это объяснить?

- У немцев было два разных подхода к жителям Западной и Восточной Европы, которым нацисты поручали «грязную работу» по убийству евреев. В Западной Европе немцы грузили евреев в поезда и отправляли в Восточную. 

- В своей книге вы пишете, что литовцы, массово убивавшие евреев, руководствовались пропагандой «Долой евреев». Может ли это служить им оправданием?

- Нет, конечно. В литовской конституции 1938 года сказано, что все жители Литвы имеют равные права, а убийства и экспроприация имущества незаконны. Литовское правительство в 1941 году постановило, что евреи должны быть изгнаны из Литвы, но не убиты. Наряду с этим распространялись антисемитские листовки и статьи в газетах, но все это было антиконституционно. 

- Где печатались эти листовки?

- Большинство в Германии, но распространялись в Литве. Текст писали литовцы, осевшие в Германии, которые сотрудничали с немцами. 

- Вы также рассуждаете о роли церкви, важнейшего нравственного авторитета в тогдашней Литве. В церкви католические священники отпускали грехи убийцам.  Было ли официальное покаяние литовской церкви за массовые убийства евреев?

- Церковь не призывала убивать евреев, католические епископы вообще никак не высказывались по поводу уничтожения евреев, несмотря на то, что евреи просили вмешаться, выразить свою позицию. 

Были литовские ксендзы, спасавшие евреев. Официально католические епископы собрались на одну конференцию за все время немецкой оккупации для решения единственного вопроса, что делать с имуществом крещеных евреев. Все это говорит о позиции католической церкви, которая, по-моему, была преступна. И никакого покаяния со стороны литовской церкви не было. 

- Цитата из вашей книги: «Я все думаю о том, почему евреи почти не сопротивлялись, хотя иногда их стерегли и конвоировали совсем немного охранников»?  Вы нашли ответ на этот вопрос?

- Думаю, да. Единственный ответ, который я могу найти - человек никогда не может поверить, что его, невинного, просто так возьмут и убьют. До самого последнего момента он верит, что этого не произойдет. Наверно, это реакция самозащиты, вера в чудо или в Бога. Нет другого объяснения, которое я могла бы найти. 

- Работая над книгой, встречаясь с еще живыми свидетелями, вы могли бы объяснить почему так быстро в критических обстоятельствах «расчеловечивается» человек?

- Не знаю, что значит быстро. Сначала человек соглашается на один компромисс, потом на другой, третий, четвертый, а потом уже слишком поздно.

Те ребята, которые шли служить в литовские батальоны, они не шли убивать людей. Они думали, что будут служить в армии независимой Литвы и защищать родину. И они стали защищать свою страну от советских активистов, т.е. евреев. Сначала они их охраняли, потом куда-то вели, а потом уже оказывались у расстрельной ямы. Каждый из них думал, если не буду стрелять я, то другой его застрелит. Какая разница. Страшно первое убийство, а потом человек становится как робот, который ничего не чувствует. Так они говорили. 

- Насколько я понимаю, отличие ситуации в Литве в том, что литовцы убивали своих соседей – евреев, с которыми веками жили вместе. 

- Были созданы батальоны волонтеров, которые ездили по Литве и убивали. Они не были соседями евреев. Но те, кто составлял списки евреев, полицейские, которые их забирали, они были местные. Значит, эта ненависть, антисемитизм был всегда, но не было возможности ему проявиться. С другой стороны, была и жажда наживы. И все стали ворами в законе. Государственная политика – помогать родине, значит, убивать евреев. Закон был такой страшный. 

- В США антисемитизм запрещен законом. Однако недавнее убийство 11 евреев в синагоге в Питтсбурге еще раз показало опасность этой вражды. Как вы полагаете, антисемитизм искореним?

- Нет. Уже две тысячи лет католическому антисемитизму и пропаганде, которая отождествляла евреев с дьяволом. И это очень глубоко сидит в христианском сознании. Когда есть Бог, тебе нужен дьявол, поэтому в ситуации кризиса на эту роль всегда найдут евреев.

Этот миф о евреях жив до сих пор даже при отсутствии самих евреев. Их сейчас в Литве осталось 3-4 тысячи (при населении около 3-х миллионов), мы с ними не сталкиваемся, но антисемитизм никуда не делся. Я даже не знала, что он так силен до сих пор. 

Я думала, когда напишу эту книгу, люди станут жалеть евреев, оказалось, что многие люди до сих пор живут с этой ненавистью, хотя евреев они в глаза не видели, не знаю сколько уже лет. И это очень печально для меня. 

- В Литве 2559 человек спасали евреев. Их больше, чем убийц - 2055 человек. Есть ли надежда, что подобные преступления не повторятся?

- Надежда есть, но в принципе это только надежда.

 Эти официальные цифры не совсем правильные. По данным литовских историков, участников Холокоста где-то 17 - 18 тысяч. Это те, кто охраняли, конвоировали и убивали евреев. 150 тысяч евреев убили в первые 3-4 х месяца оккупации. Это было настолько быстро, что люди не успели опомниться. Но когда оставшихся евреев согнали в гетто в городах, тогда литовцы их начали спасать. 

- После выхода книги на вас обрушилась ненависть соотечественников. Как вы с этим справились?

- Страна раскололась – часть людей, в основном моего поколения с крестьянским антисемитизмом, живут с верой, что все евреи коммунисты, что они встречали советскую власть с цветами, что депортировали литовцев в Сибирь. Это среднее поколение. Свои предрассудки эти люди защищают до последней капли крови. Пожилые люди, видевшие убийства евреев, поддерживают меня, так же, как и молодые люди, не знавшие этих ужасов. Так что я бы сказала “fifty fifty”. Не все так страшно.

- Что дала вам поездка по Литве с Эфраимом Зуроффом по местам истребления евреев? 

- Я не могу уже смотреть на литовские леса, куда я любила ходить, собирать ягоды, грибы, они очень красивые, а теперь я знаю, что в этих лесах лежат тысячи, тысячи евреев. 

- Ваши ближайшие планы?

- Я думала, что никогда не буду больше писать о Холокосте. Но случайно я встретилась с замечательным немецким историком Кристофом Дикманом, у которого есть книга на 1600 страниц «Немецкая оккупационная политика в Литве». 

Так вот, он мне сказал страшную вещь: в Литве не было немецкой оккупации. Я не поняла: что вы имеете в виду? А он: когда немцы пришли, в Литве было 150 000 солдат Красной армии. Они думали, что придется с ними сражаться, но Красная армия быстро отступила на восток. И немцы пошли за ними. В Литве во время оккупации в гражданской администрации оставалось от 600 до 900 немцев! А вообще во всей стране никогда не было больше 6000 немецких военнослужащих, а в начале, когда убивали евреев, намного меньше. При этом убито было 200 000 евреев! Это о чем-то говорит! Я не представляла, что все может быть так плохо.

Кристоф Дикман знает ответы на те вопросы, которые у меня остались и до сих пор меня мучают. Я сделаю с ним книгу, в которой задам эти вопросы и получу на них ответы. 

Я сделаю все, чтобы эта книга вышла в Литве, даже в самиздате. 

- Вы считаете себя мужественной женщиной?

- Нет, я не могла представить, к каким последствиям приведет публикация этой книги. Но оказалась в такой жизненной ситуации, когда по-другому поступить не могла. Быть мужественной, значит делать выбор. Я его не делала. Я не могла не написать эту книгу.