Монологи из прошлого в двух частях с развязкой от автора

Фуршет

8765.jpeg

Гляжу я на Ваш стол и аж сердце обмирает. В наше время все эти яства да разносолы достать, да приготовить так, как Вы приготовили, это почище «Фауста» Гёте будет, кхе, кхе, кхе… Куда как более впечатляюще! Сравнивать ни с чем не осмелюсь, увольте уж, а вот был я на этой неделе за столом, который Вашему уступал, конечно, по всем статьям, но весьма запомнился мне, думаю, что на всю жизнь запомнился. Еда неплоха была, фуршет на международной конференции. Но не в еде тут дело. Вы не поверите, кого я там видел и с кем разговаривал, вот прямо, как с вами со всеми сейчас. Нет-нет, не гадайте — даже представить это себе невозможно. Между нами, строго конфиденциально, открою вам секрет: с Нилом Армстронгом, американским космонавтом, тем самым, который в прошлом году на Луну высаживался, я беседу имел. Он сейчас здесь, в Ленинграде. С докладом на конференции Международного комитета по космическим исследованиям выступает.

Газеты? В газетах почему нет? Ну дак это дело понятное — зачем же нам тамошних героев пропагандировать, ненужное совершенно внимание к американцам и их успехам привлекать? Уж если об американской высадке на Луну в свое время у нас на третьих страницах писали, совсем замолчать-то просто невозможно было, то уж об Армстронге, который во всемирной славе своей даже с Гагариным покойным конкурирует, писать-то уж совсем необязательно.

Ясное дело, создали правительственную комиссию по приему закордонного космонавта, без этого у нас ведь никуда. Но тихо, без помпы и оглашения. Наметили круг вопросов, которые в беседах с ним прояснить желательно было бы. Под эти вопросы уже и людей подобрали, специалистов, которые и техническую беседу поддержать могут, и уточняющие вопросы сразу сформулировать способны. Тут еще мой английский, какой-никакой, а пригодился. Вот так я на этой конференции рядом с Армстронгом и оказался — во время перерыва между заседаниями. Завели нас в спецбуфет, дабы отсечь от ученой публики, ну и подкрепиться немного в непринужденной обстановке.

Называлась трапеза эта фуршетом: имеется в виду, что брали еду со столов и ели стоя, культурно при этом беседуя. Еда, сами понимаете, из Смольного, а может быть, даже и кремлёвского розлива. Опять же скажу, не лицемеря — против Вашего кулинарного искусства не потянет, хотя и более чем достойно все, и к задушевной беседе благорасполагает. Публика, конечно, заранее утвержденная.

Ну и как-то быстро понятно стало, что Армстронг этот парень улыбчивый, вежливый, доброжелательный, но лишнего слова не скажет. Короче, не из болтунов и не из дураков этот парень. Ничего по существу, что по-настоящему выудить хотелось бы, не откроет. Видит все уловки, все понимает, и держится приветливо-холодно. И даже закусывает крайне сдержанно, не увлекаясь. Официантки фигуристые вокруг шастают, блюда поправляют. Где таких взяли — не знаю, а только у меня от одного их вида сначала все во рту пересохло, а потом не знал, куда слюни девать. А Нил ноль внимания, и ухом в их сторону не ведет. Так держится индифферентно, скучает слегка. Видно, что парень — кремень.

Тут я решил инициативу проявить и действовать экспромтом, по наитию. Встретился глазами с Армстронгом и показал ему в сторону сладкого стола, где самовар, кофе, и все такое прочее. Ну, и спрашиваю: чайку, мол, может, выпьем? «Окей», — говорит Нил, и со мной туда, к тортам и пирожным отходит и вопросительно так на меня смотрит. Ну а я, не мешкая, вытаскиваю из кармана заначенную бутылку беленькой и разливаю нам с ним по чайным стаканам. У него аж глаза округлились от изумления.

А я и говорю ему: «Ты в Корее летал, не так ли? Ну так и я там тоже летал. Хорошо, что мы не встретились тогда. А теперь у нас мирное соревнование в космосе. Вот давай за такой прогресс и выпьем. За прогресс, за мирное сотрудничество, за дружбу!»

Улыбнулся он, оттаял слегка, и опростали мы с ним по стаканчику. Видно, что банку он держать может не хуже, чем любой сталинский сокол, здоровье позволяет. Тут я развить успех хочу и сразу наливаю нам по второму. Но он только засмеялся, по плечу меня похлопал, и говорит, что лишнее, мол, нам ведь работать еще сегодня. И понимаю я, что все пустое, тщетны все наши глупые попытки разговорить его, и спрашиваю тогда то, что мне на самом деле любопытно было — о мистере Горском. Но он на это только рукой махнул: мол, ерунда это все. А тут уже и обратно на заседание зовут. На этом мы в тот день и расстались.

Что, о каком мистере Горском? Ах да, у нас же не писали об этом ничего. История эта поразительно странная, и конца у нее нет. Давайте уж чуть позже, после горячего я ее расскажу. А вот чтобы закончить о конференции этой. Видно, запомнился я Армстронгу, потому что через день вызвали меня, и поехал я с ним, с двумя нашими космонавтами, и еще с парой сопровождающих на Карельский перешеек проветриться, воздухом подышать. В ресторане «Олень» в Зеленогорске погуляли. Что я могу сказать — интересный он мужик, умный, спокойный, сильный. Около такого и сам вроде лучше становишься. Жалко, что не на той стороне баррикады он. И хорошо, что тогда в Корее мы не встретились, повезло мне. Да и ему тоже, может быть, повезло.

Мистер Горский

Вот говорят, что мир, мол, полон загадок. Ну а в космических делах и тайн, и загадок не счесть. Мало того, что все засекречено и друг от друга скрывается, так ведь еще и природа такие сюрпризы о неизведанном преподносит, что просто диву даешься. Да и люди сами, бывает, все так запутывают, что понять и разобраться решительно невозможно. И среди всех таких мистерий, одна в особенности тревожит умы, и не один год уже. Дело было, ни больше ни меньше, как на Луне. Место, прямо скажем, таинственное, непроторенное. Высадились там американцы, и, ступив с корабля на твердь лунную, произнес космонавт их слова, ставшие знаменитыми: один, мол, маленький шаг для человека, но огромный скачок для всего человечества. На весь мир сказал, и по телевизору, в прямом эфире там, за бугром, все смотрели и слышали. Ну тут и восторги, и всеблаженство, и сладкогласие от такого исторического события. И мало кто заметил, что он еще вполголоса добавил, как бы про себя: «Удачи, мистер Горский!»

Конечно, те, кому положено, услышали, не пропустили. Для широкой публики дело это быстренько замяли, журналистов отшили, спустили, в общем, на тормозах. Но, ясное дело, психологи, да и не только психологи, по возвращении крутили космонавта этого, Нила Армстронга, и так и сяк, и этак. А вот чем там дело кончилось, неизвестно, засекретили все, и говорить об этом перестали. Журналисты некоторые западные пытались рассуждать, что, это он, может быть, какому-то русскому космонавту как бы вызов бросил. Что вот, мол, я уже здесь, а тебе еще доехать надо. И успехов тебе в этом деле. Наше вам с кисточкой, короче. Вот только нет такого у нас космонавта, Горского, не существует и не было никогда. В общем, информации никакой нет, официальные лица об этом говорить отказываются, если кто спрашивает, на смех поднимают, да еще и пленки подчистили. Ну и исчезла эта фраза, как водой смыло, будто никогда и сказано так не было.

У нас, само собой, компетентные органы наши, небо к земле притянули и перекрутили с усердным пристрастием. У кого фамилия Горский случилась, тем не до смеху было — копали до седьмого колена. И если бабка у кого-то из них, скажем, с Колчаком спала, то, будьте уж спокойны –– связь эту выявили, и безнаказанным это дело не оставили. Но того, лунного Горского, о котором на Луне разговор зашел, так и не нашли. Поляки да и другие братья-славяне, у которых Горский этот мог существовать, по нашему заданию тоже работали изо всех сил, тщились как могли, и тоже понапрасну.

А уж за океаном вокруг самого Армстронга людей с такой фамилией вроде как не наблюдалось. Горские — поляки, евреи… Не его это братия. Одним словом, загадка, таинство. Ведь не могла же у их космонавта просто крыша поехать?! Вот батя мой, он сам-то из семьи священников был, хотя, конечно, от отца своего вовремя отказаться успел. Вот он говорил в таких случаях, так, тихо, для себя, как Нил Армстронг на Луне: «Велики и чудны дела Твои, Господи Боже Вседержитель!» Ну да хватит о странном, нам эту загадку все одно не решить. Вернемся к чревобесию — стол у Вас просто умопомрачительный…

От автора

Как известно нам с детства от Виктора Драгунского из его книги «Денискины рассказы», все тайное всегда становится явным. Правда, некоторым это изречение стало известно из других источников. Таких, например, как Евангелия от Матфея, от Марка, и от Луки. Не говоря уже о том, что первородное авторство этой сентенции традиционно приписывается Сократу.

Да и римляне, адаптировав греческую культуру, замечали с присущей им суровой уверенностью повелителей мира, что, мол, quidquid latet apparebit, Nil inultum remanebit (Все тайное станет явным, ничто не останется без возмездия). Или же, как писал изящнейший из римлян Гораций: «Omnia nunc abscondita, olim revelabun» («Всё, что сокрыто теперь, раскроет некогда время»). Но дело совсем не в источниках этой благомудрости, а в том, что неразрешимая загадка мистера Горского разрешилась более четверти века спустя после своего возникновения, в 1995 году.

В рядовом интервью провинциальной газете, Армстронг неожиданно ответил на очередной безнадежный вопрос дотошного журналиста о мистере Горском. Дело оказалось вот в чем: мальчишкой, Армстронг как-то играл с друзьями в бейсбол, и мяч залетел во двор к соседям. Тихонько перемахнув через забор, Нил подобрал бейсбольный мячик, закатившийся под распахнутое окно. Внутри дома шел скандал, супруги ссорились. «Ты, грязная скотина, хочешь любви по-французски! — кричала миссис Горская, — ну что ж, ты получишь любовь по-французски — когда соседский мальчишка прогуляется по Луне!»

Вот, оказывается, о чем помнил легендарный Нил Армстронг все эти годы, вот о чем он думал, делая первый в истории человечества шаг по Луне, вот какой удачи он пожелал достопочтенному мистеру Горскому из глубин космоса! Остается лишь добавить, что к 95-му году четы Горских уже не было в живых, и поэтому Нил счел возможным приоткрыть занавес над этой давней историей, поначалу весьма загадочной, но оказавшейся такой простой и первобытно целомудренной по сегодняшним меркам.