«Каждая волна иммиграции оставила на американском обществе свой собственный отпечаток, каждая привнесла свой характерный вклад в становление нации и эволюцию американского образа жизни», — эти слова президента Джона Ф. Кеннеди можно в полной мере отнести и к четырём волнам массовой иммиграции русских в США. Первая волна прибыла за четверть века до 1917 года, вторая – после Гражданской войны в России, третья – вскоре после окончания Второй мировой войны, четвёртая – после развала СССР.
Среди выдающихся выходцев из России особое место занимает человек, чьё имя тщательно скрывалось, ввиду специального рода деятельности, которой он занимался. Речь идёт о Борисе Фёдоровиче Пашковском, более известном в Соединённых Штатах Америки как «полковник Пэш». Участник Первой мировой войны и Гражданской войны в России, школьный учитель в Берлине, контрразведчик, сыгравший ключевую роль в создании ядерного щита Соединённых Штатов Америки – вот лишь отдельные эпизоды жизни этого необыкновенного человека.
20 июня 1900 года в Калифорнии, в семье священника из России Фёдора Пашковского и его жены Эллы Дабович из Черногории родился сын, который при крещении был наречён Борисом. Он рос в разноязычной среде, с детства овладев русским, сербским и английским языками (позже к ним добавятся немецкий и французский). С конца 1905 года Борис начал прислуживать в алтаре Свято-Троицкого собора в Сан-Франциско. Его последующая карьера, впрочем, оказалась далека от религии.
В 1913 году семья Пашковских вернулась в Россию, а в сентябре того же года Борис уже учился в 12-й московской гимназии. Когда началась Первая мировая война, Фёдор Пашковский был призван в армию и стал военным священником в 52-й пехотной дивизии. В 1916 году Борис пытался добровольно отправиться на войну, но при этом возникли сложности – наличие американского гражданства не позволяло ему присягать чужой стране. Именно в этот момент Пашковский впервые проявил себя как целеустремлённый и решительный человек: ему удалось добиться разрешения вступить в ряды русской армии, при этом сохранив гражданство США. С августа 1916 по май 1917 года Борис Пашковский служил в 52-й артиллерийской бригаде и принимал участие в боях.
Весной 1918 года Борис вступил в действующую в России Юношескую Христианскую ассоциацию (Young’s Men Christian Association — YMCA), с деятельностью которой, благодаря отцу, он был знаком ещё в США. Резко отрицательно относясь к власти большевиков, отец и сын Пашковские осенью 1918 года перебрались на Юг России (мать Бориса, к сожалению, скончалась годом ранее). По прибытии в Симферополь, Борис поступил в местную гимназию, которую успешно окончил в марте 1919 года.
В разгар Гражданской войны Борис Пашковский не мог оставаться безучастным к судьбе страны, откуда был родом его отец, и он повторил свой выбор времён Первой мировой войны. По информации на февраль 1920 года сигнальный унтер-офицер 1-ой статьи Пашковский служил в должности кондуктора в команде крейсера «Генерал Корнилов». Много лет спустя, он напишет, что таких американцев, воевавших на стороне белых, было всего двое или трое. Пашковский успешно воевал против большевиков: приказом командующего Черноморским флотом от 12 марта 1920 года он был награждён Георгиевским крестом 4-й степени. В конце мая того же года его переводят работать в американскую миссию Красного Креста в Севастополе.
В это время Борис Пашковский женился на русской девушке Лидии Ивановой, происходящей из семьи священнослужителей.
С января 1920 года Красная армия под командованием М.В. Фрунзе вела активные наступательные действия, в результате которых положение запертых в Крыму белогвардейских войск оказалось катастрофическим. В ноябре 1920 года генерал Врангель отдает приказ об эвакуации «всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага». Трагедия людей навсегда покидавших Родину, скорбные лица не сумевших сесть на отплывающие корабли, стали тяжелейшим переживанием для Бориса Пашковского, честно сражавшегося с ненавистными ему большевиками.
В начале 1921 года Борис и Лидия Пашковские обосновались в Берлине. В это же время у них родился сын Эдгар. Однако послевоенная разруха и гиперинфляции в Германии вынудила супругов возвратиться в США.
С ноября 1922 года Борис учился в Колледже YMCA в Спрингфилде, успешно окончив его в июне 1924 года по специальности преподавателя физической культуры со степенью бакалавра. В этот же период времени Пашковские изменили свою фамилию на ёмкое Пэш (Pash). Зимой 1925 года Пэши переехали в Лос-Анджелес, где Борис стал работать учителем физкультуры в средней школе. В июне 1925 года он поступил в Университет Южной Калифорнии на магистерскую программу, успешно совмещая учёбу с преподаванием в одной из школ Голливуда.
Работая педагогом, Пэш не теряет связи с американской армией. Еще в 1930 году он попал в резерв, принес присягу и получил чин 2-го лейтенанта. Знание языков и понимание чужих культур были отмечены начальством: в случае мобилизации ему было предписано работать в военной разведке. В сентябре 1935 года Пэша повысили до 1-го лейтенанта. Владение русским и английским языками как родными было засвидетельствовано получением сертификата переводчика в 1939 году. Тогда же он защитил магистерскую диссертацию. В мае 1940 года Пэш был направлен в распоряжение 9-го армейского корпуса со штабом в Сан-Франциско. В июне того же года он окончил месячные сборы, и сразу же был призван в армию сроком на год. В марте 1941 года срок службы с его согласия продлевается еще на год. В декабре США вступают в мировую войну, и Пэша переводят из 9-го корпуса в штаб Западного военного округа и 4-й армии, где он стал одним из восьми помощников заместителя начальника штаба по разведке.
Благодаря трудолюбию и выдающимся организаторским способностям, Пэш быстро продвинулся по службе: в феврале 1942 года его повысили до майора, а в сентябре того же года — кратчайший срок! — он принял пост главы контрразведки военного округа. Уже в октябре он выступает на общеармейской конференции, рассказывая о проблемах, с которыми сталкивается подчиненное ему ведомство и об опасностях подрывной работы противника. В конце октября Пэшу присвоили звание подполковник.
В конце ноября 1942 года Пэш убыл в командировку на Аляску (за эту командировку позже его наградят). Исходя из немногочисленных документов, можно сделать вывод, что местное военное командование занималось среди прочего и тем, что в документах расплывчато обозначается как «Russian matters» (англ. – «Русские вопросы»). Как выяснилось впоследствии, Пэш вербовал русских эмигрантов, которые, пройдя курс обучения, привлекали местное население к разведывательным работам.
Всю весну, часть лета и осень 1943 года Пэш разъезжал по Америке: служебные дела включали в себя бесконечные инструктажи, отчеты на местах, выступления и совещания. Он встречался со своим секретными агентами в Калифорнии, в Мексике, налаживал контакт с канадской контрразведкой, привлекал к сотрудничеству интернированных японцев.
В августе 1939 года физики Альберт Эйнштейн, Лео Силард и Юджин Вигнер – все трое выходцы из европейских еврейских семей − направили письмо Президенту США Рузвельту (так называемое «письмо Эйнштейна»), которое содержало предупреждение о возможной разработке Германией чрезвычайно мощной бомбы нового типа. Это письмо положило начало разработке ядерного оружия, в дальнейшем получившее название «Проект Манхэттен». Военным руководителем атомного проекта был назначен бригадный генерал Лесли Гровс.
В январе 1943 года полковник Джон Лэнсдэйл, отвечавший за безопасность в Манхэттенском проекте, познакомился с Пэшем, который произвёл на своего собеседника серьёзное впечатление. В процессе знакомства оба собеседника пришли к выводу, что «активизация подрывной деятельности коммунистов может нанести непоправимый урон Манхэттенскому проекту». С этого времени на Пэша было возложено контрразведывательное обеспечение всех мероприятий по разработке и производству ядерного оружия США. Ознакомившись с наработанными материалами, Пэш сосредоточил своё внимание на профессоре физики Роберте Оппенгеймере и некоторых его коллегах. Оппенгеймер и раньше не пользовался доверием: к тому времени ФБР уже два года как отслеживало все его контакты. Будущий создатель ядерной бомбы, подобно своим друзьям, действительно симпатизировал СССР. По словам Лэнсдэйла, политические взгляды профессора военную разведку интересовали не сильно, а вот потенциальная утечка беспокоила очень. Нужно было срочно разобраться, какую роль в сомнительном переплетении опасных элементов играет сам «Оппи» — одна из центральных фигур, вовлеченных в Манхэттенский проект.
Суть проблемы заключалась в том, что на вечеринке по случаю отъезда Оппенгеймера в Лос-Аламос (именно в Лос-Аламосе, штат Нью-Мексико в 1942 году для работ по Манхэттенскому проекту была создана национальная лаборатория) друг Оппенгеймера − профессор французской литературы Хаакон Шевалье, обратился к тому с предложением «сливать» информацию. Оппенгеймер испугался и держал язык за зубами в течение восьми месяцев. Однако в июне 1943 года он навестил свою любовницу Джин Тэтлок, состоявшую в Коммунистической партии США, — «Оппи» уезжал и расставался с Джин. Напавший на след Пэш, однако, этих подробностей знать не мог, и свидание лишь усилило его подозрения. Кстати, встреча оказалась последней, ибо Джин покончила с собой через полгода..
29 июня 1943 года Пэш направил начальству отчет, в котором говорилось, что Оппенгеймер «может быть связан с Коммунистической партией». К описанию проблемы прилагались три варианта решения: скорейшая замена Оппенгеймера; ускоренная подготовка его заместителя и только потом замена; встреча физика с генералом Гровсом в Вашингтоне, в ходе которой подозреваемому дадут понять, что государству все известно. Пэш настаивал на последнем; он знал, что «Оппи» слишком честолюбив для того, чтобы пустить дело всей жизни «коту под хвост» из-за какой-то политики. Однако отчет не возымел должного эффекта: Гровс встретился с ученым в июле, после чего приказал снять с него все подозрения.
После того, как генерал Гровс не принял предложений Пэша по отстранению от сверхсекретных работ потенциальных агентов советской разведки, полковник расценил это как недоверие к нему лично и попросил о переводе на другую работу.
Ему поручили организацию и проведение операции «Алсос», направленной на сбор технической информации, техники и специалистов, имеющих отношение к ядерной программе Третьего Рейха и перенаправлении их в США для использования в рамках «Манхэттенского проекта». Так в самом конце 1943 году Пэш сделался главным «атомным шпионом Америки». Он создал «атомный спецназ» — армейское подразделение, ориентированное на розыск расщепляющихся материалов, их охрану и транспортировку с использованием специальных приёмов и техники.
К концу войны численность команды Пэша достигла 480 человек, при этом в её составе находились 24 учёных-ядерщика, призванных консультировать военнослужащих по специфическим вопросам обращения с ядерными материалами.
24 августа 1944 года команда Пэша тайно посетила дом французского физика Фредерика Жюлио-Кюри под Парижем и полковник Пэш лично вытащил из сейфа записи знаменитого учёного. Следует отметить, что американцы действовали под самым носом у немцев, опережая передовые дозоры своей армии, продвигавшейся к Парижу.
Чуть позже команда Пэша сумела захватить 1200 тонн обогащённой руды урана-238, заложенных в долговременные немецкие хранилища. В кратчайшие сроки была восстановлена работа расположенной неподалёку фабрики металлической тары, уничтоженной налётами союзнической авиации. Это позволило изготовить нужное количество бочек, в которых урановое сырьё было вывезено в США. Сейчас уже мало кто помнит, что первые пять американских атомных бомб были изготовлены из сырья, доставленного из Европы (оттуда поступили не только уран, но и плутоний). Без полковника Пэша и его подчинённых не было бы ни Хиросимы, ни Нагасаки.
Помимо этого, «атомный спецназ» Пэша вывез в США значительную группу немецких учёных — физиков, химиков и врачей-радиологов, которые представляли интерес для продвижения ядерной программы Штатов. А уже в самом конце войны — в последней декаде апреля — взвод под личным командованием Бориса Пэша совершил рейд по тылам немецкой армии, чтобы захватить радиоактивные материалы, оказавшиеся в городе Вайде, примерно в 70 км южнее Лейпцига.
Линия советско-германского фронта проходила в 10 км от Вайде, и американцам грозила двоякая опасность — их могли уничтожить не только фашисты, но и советские войска. Тем не менее, Пэш рискнул и попал в Вайде. Там его ожидало пренеприятное открытие — оказалось, что радий, который искали спецназовцы, не имеет штатной свинцовой упаковки, а значит, смертельно опасен при транспортировке. И всё же Пэш повёз 16 кубиков радия в своём «виллисе». Сумка с опасным грузом стояла подле его правого бедра, и офицер получил радиоактивный ожог, след на ноге от которого остался на всю жизнь.
В 1944 году Пэш познакомился с будущим президентом США Дуайтом Эйзенхауэром − главнокомандующим союзными войсками на Западном фронте. Пэш несколько раз встречался с Главкомом и докладывал тому о действиях своей группы. Эйзенхауэр в послевоенные годы не позабыл толкового разведчика. В 1947 году Пэш возвратился в Европу и был назначен на должность офицера связи между военной контрразведкой и только что созданным Центральным Разведывательным Управлением (ЦРУ).
У американского разведывательного сообщества в Европе имелось в тот момент множество проблем, самые серьёзные из которых — огромное число перемещённых на Запад лиц, не желавших возвращаться на территории контролируемые СССР, а также − колоссальный рост просоветских настроений в крупнейших странах, союзниках США..
Полковник Пэш много работал с попавшими на Запад советскими людьми, преимущественно военнопленными, пытаясь отобрать среди них потенциально годных к разведывательной работе против СССР. Одновременно с этим Пэш установил контакты с бывшими нацистами, определяя, кого следует отправить в тюрьму (в рамках проводимой союзниками денацификации), а кого — использовать в интересах США. Военная контрразведка и ЦРУ руками бывших нацистов пытались обезглавить коммунистическое движение в Европе. Операция эта получила название «Бартоломью». Со стороны ЦРУ её курировал начальник отдела специальных операций Уизнер, а со стороны военной разведки — Пэш. В рамках этой операции было совершено несколько десятков актов личного террора, направленного против крупных коммунистических и профсоюзных деятелей.
В 1951 году Борис Пэш получил новое назначение. Ему предложили возглавить работу по разведке объектов атомной промышленности в СССР, о которых в то время американцы имели крайне отрывочные сведения. Условия ведения агентурной разведки в Советском Союзе были в то время исключительно тяжелы.
Пэш разработал тактику разведки. Она предполагала нелегальную заброску агентов на территорию СССР и последующие их действия в одиночку, парами и четвёрками. Разведчикам надлежало получить фотографии объекта, образцы грунта и воды из близлежащих водоёмов. В последующем предполагался нелегальный выход разведчиков из страны вместе с добытыми ими образцами. Исследовательские организации в США или других странах НАТО должны были изучить доставленные спецагентами пробы и сделать вывод о количестве и качественных характеристиках выпускаемой на секретном объекте продукции. В это время физики-ядерщики и радиологи уже гарантировали, что со 100-процентной вероятностью смогут распознать любые виды производств расщепляющихся материалов для существующих на тот момент типов ядерного оружия.
Всего на территорию СССР было заброшено около 400 американских разведчиков, около 50 из них были пойманы и в основном расстреляны. Как правило, это были бывшие советские граждане, сотрудничавшие с немцами во время Второй мировой войны.
В 1957 году на одном из заседаний Комитета Конгресса по ядерной энергии Борис Пэш отказался раскрывать имена агентов, доставивших в США так называемую. «радиоактивную шапку» — действительно, меховую шапку с радиоактивной пылью из окрестностей сибирского города Томска, где действовала советская фабрика по обогащению урана. По ней американские учёные точно определили мощность советского реактора и его выработку.
В середине 70-х годов полковник Пэш был отправлен в отставку. В его честь в Зале Славы военной контрразведки установили плиту из розового мрамора с барельефом офицера и списком его наград. Борис Пэш, тем не менее, продолжал неофициально участвовать в работе разведывательных учреждений США. Он также участвовал в деятельности русской колонии в Калифорнии, помогал в создании казачьего музея, оставался прихожанином православной церкви. Скончался Пэш в возрасте 95 лет — 11 мая 1995 года, и был похоронен на Сербском кладбище в Сан-Франциско.
Великий знаток человеческой души французский писатель Оноре де Бальзак писал: «Воля может и должна быть предметом гордости гораздо больше, нежели талант. Если талант — это развитие природных склонностей, то твердая воля — это ежеминутно одерживаемая победа над инстинктами, над влечениями, которые воля обуздывает и подавляет, над препятствиями и преградами, которые она осиливает». Эти слова в полной мере относятся к герою очерка Борису Фёдоровичу Пашковскому – полковнику Пэшу, внёсшему заметный вклад в судьбу своей новой Родины – Соединённых Штатов Америки.
При написании очерка была использована статья Олега Бэйда «За веру и бомбу»: удивительная жизнь полковника Бориса Пашковского-Пэша, опубликованная в журнале «Неприкосновенный запас», номер 2, 2019 год.
Комментарии
Пеш
Хорош контразведчик! У него российские шпионы украли все документы о бомбе!
Добавить комментарий