Поэзия Евгения Райзер

Родилась и жила в Москве до 1996 года, где закончила филологическое отделение Московского педагогического университета. С 1996 года живёт в Сан-Диего с двумя дочерьми. Учится, преподаёт русский язык. Её стихи напечатаны в более чем в 12 разных изданиях, в том числе в журнале “Чайка” ( № 7, 2002 г.). Пишет песни, выступает с сольными концертами, выпустила 3 диска со своими песнями.

В той параллельности, в которой не живу,
Где осень вышибает память пробкой,
Где становлюсь прирученной и кроткой,
Тем отрицая родственность ежу.
Где сужена практичная мораль,
Где суженый не тот, который в спину
Сопит тихонько, предвещая мину
Довольствия к утру и нервов сталь,
А тот, что вызывает дежавю
Одним движеньем слова на пороге...
“Он не придет” — на выходе паролем
Той параллельности, в которой не живу.
В той параллельности, в которой я живу,
Глаза мои светлее малахита,
Карманных женщин время не разбито
На детство, юность, старость. Рыжину
Не вытравляю перекисью лет,
И сплю не там, не с теми, и не в тему.
Вбиваю “не приду” легонько в темя
Послушным, кротким (крепость Бoжoле).
И сильная на стыке двух времен,
И признавая право на ошибки,
Я мостик не протягиваю зыбкий
В ту бережность, куда придет не он.

За остановкой кончалось лето.
И солнце слепо светило слева.
Справа — пшеничное поле, косо
Колосилось.
Мужик с покоса
Вяло тянул за собой телегу,
Колёсами напоминавшую Лего,
До остановки, а дальше — сани.
Мужик здоровый, пышный, с усами...
Жужжало мерно, рябилось справно.
Пчелиной песней, воздухом травным,
Настоянным на рябиновом духе...
Лениво коптились сонливые мухи.
И тонким, рвущимся вверх фальцетом,
Хотелось насквозь продырявить лето
Последним выдохом, на износе.
Шаг. Поворот. Остановка. Осень.

А уходя, не угодить в капкан
Последнего желания: остаться,
Не угадать по сомкнутым губам.
Танцует ночь разнузданный канкан,
Подталкивая в спину. Восемнадцать,
И жизнь к концу. У жизни на краю
Решенье принимается от бёдер.
Походкой лёгкой врезаться в толпу,
С ней не сливаясь. И читать на лбу
У каждого: “К любви, увы, не годен”.
А уходя, подумать невзначай,
Что в кофе лучше добавлять корицу.
В стихи — пурген, а сахар — только в чай,
Под менуэт, отмеренный на час
Заката. Утро мудренее. В тридцать
На драму в лицах действует сезон.
От бёдер — лишь походка. И навязчив
Принятием решенья день. На зонт —
Слоями дождь, смешав в один мазок
И остающихся, и уходящих.

Будут звать тебя неприкаянным —
не кайся.
Осуждать за отсутствие цели —
прицелься.
Мы заглянем в глаза человечьи —
не вечны.
А в колодце не тихий омут,
помни.
А на коже роспись: “приложен
к счастью”.
Объявленье своей вселенной —
вызов.
Ты от чувства долга, от страсти я —
на части.
Визави мой, в ту часть, что больше
не нужно визы.
Красота не спасёт, так что целься
смелее лирой
В тот раздел души, по которой
отслужим мессу.
Чтоб любовь ограничить миром,
не хватит мира.
Чтобы мир ограничить ребром,
нужны ли бесы...
 
Когда б мы не летали
Когда б мы не летали —
Нам крылья бы не шили
Из самой прочной стали
С лекалом от кутюр
По возрасту, размеру,
По принципу “как жили”,
По выкройке от веры
И разных прочих тюрьм.
Когда б мы не летали,
Себе творцы и судья,
Не прятали в сандалии
Мозоли от ума, —
В день будний, не воскресный,
Мы б выходили в люди
Из маминого кресла,
В руке одна сума.
Когда б мы не летали,
Чтоб быть соседа выше, —
Мир не был бы притален
До спальни и угла.
И у пернатых тварей
(Портрет срисован с крыши)
Привычки бы не крали
Считать по головам.
По осени цыплята
Собьются в стаи-реки.
В стальные крылья вмяты
Кресты, кресты, кресты
Достоинств и регалий...
А были б человеки,
Когда бы не летали
С создателем на “ты”.

Так тихо уходят в сказку
От нелюбимых женщин.
Не оставляя записки,
Ключей на журнальном столе,
Букетика на подвязке,
Какой-нибудь мелочи, вещи
Для повода возвратиться,
К примеру, забрать пистолет.
Так тихо уходят в бытность
От самых любимых женщин,
Не оставляя ни тени,
Ни запаха за собой.
От невозможности быть с ней
Лучшим — ни больше, ни меньше.
И эта часть отступленья
Предполагает бой.

* * *

“ Надежда — мать дураков, что не мешает ей быть прекрасной любовницей смелых”
(Станислав Ежи Лец)
Надежда, не теряй меня,
Держись за край подола смело.
Ещё не белое надела,
Но вдовий цвет пора менять.
Надежда, не крадись в тоске,
Убитой по следам вчерашним.
Как все черно на этой пашне.
Пожнем, помолем. Быть муке.
Надежда, время для ростков,
А ты над сыновьями плачешь.
Не принимай закон безбрачья —
Женой будь смелых дураков.

Муха — это такая часть света,
Где окна горят керосиновой лампой.
Кто-то машет мне: “Ужин стынет”,
А я никуда не спешу от лета.
А я никому не пишу приветов —
Улицы без названья, чай с таком.
И дыни... Такие вкусные дыни...
И живы, бабушка и собака.

От пьедесталов из чистого золота
До серебра твоего касания
Было холодно. Идол молотом
Целил в темечко по касательной.
Идол глиняный, мною вылеплен,
Не молилась, но на ночь ставила
В изголовии снов навылете, —
Сны смотрелись, но не по правилам.
Жизнь против стрелки вертелась истово.
Молох требовал пищи, зрелища.
Я рожала ему из чистого
Золотого металла детищей.
И гордилась собой немеренно
В двух шагах от черты безумия,
Не касаясь рукою времени,
И, казалось, не слыша зуммера
Серебра твоего касания...
Выжигает мне лоб прозрением:
Значит, заживо, без покаяния,
От месившего глину гения.