Мужчин она не любила. Особенно мужчин еврейских. Хоть и была еврейкой по отцу, но евреев не любила. Особенно еврейских мужчин.
В Израиль она приехала с мужем. Которого, впрочем, тоже не любила. Старый дурак в конце жизни вбил себе в голову, что хочет умереть на святой земле. Вот уперся – и все тут. Хочу, говорит, в еврейской земле лежать, почву удобрять, чтобы народ Израиля хороший урожай собирал. Ну не дурак ли? Она даже развестись думала. Да как-то не сложилась. И прожили-то они всего ничего, лет семь. Сошлась с ним на старости лет на свою голову. Дура старая! Хотя его дети, черт их дери, могли бы, между прочим, помочь! А то она, с артритом, и таскай его, и задницу подмывай, и обеды стряпай. А болезнь-то застарелая, неизлечимая. Ну мужики-то никогда не поймут женских страданий, что уж там говорить… Хоть бы кто пожалел! Нет, куда там! Жди от них!
Вот и умер старик, три года как, а она все жила. Испытывала чувство превосходства над окружающими. Презирала странный язык, тихо ненавидела «африканцев» и несколько снисходительно общалась с многочисленными подружками, с которыми встречалась в клубе ветеранов, куда и ездила каждое утро, к восьми часам.
В клубе было хорошо. Здесь был и хор, и кружок кройки и шитья, что, впрочем, ее мало интересовало. Самыми интересными были собрания, на которых обсуждались политические темы. Тут уж она забиралась на сцену, входила в раж, лупила правду, не стесняясь, и легко укладывала на лопатки самых заядлых соперников. В искусстве спора ей не было равных.
Итак, каждое утро она ровно в четверть восьмого выходила из дому. Вид она имела воинственный: серые – вне зависимости от сезона – брюки, протертые до дыр, черная вязаная кофта (в холодные времена она надевала еще и шаль) и стоптанные туфли. Ходила быстро, походку имела военную, спину держала прямо.
Выходя из дома, прихватывала с собой бутерброд с сыром и колбасой (в знак протеста!) и журнал «Правда инвалида». Издание выходило раз в месяц, и чтения его всей группой как раз на этот месяц и хватало.
В тот день, как всегда, она бодрым шагом отправилась к автобусной остановке.
Автобус поджидал ее, как обычно, на конечной станции. Раздвигая локтями пассажиров, она с досадой обнаружила, что ее любимое место в конце автобуса было занято двумя молодыми оболтусами. На коленях у одного из них стоял непонятный предмет, закрытый тряпкой. Но сослепу она не разглядела, да и задумываться не стала. Лишь выругалась про себя и села впереди. Она придала хмурое выражение своему лицо и принялась громко дышать, демонстрируя свое недовольство.
Автобус тронулся. Все еще продолжая громко дышать, она углубилась в свои мысли. Неожиданно мужской голос прозвучал прямо под ухом и вывел ее из задумчивости.
- Шалом! – сказал мужской голос.
От неожиданности она подскочила на своем сидении, но решила на провокацию не поддаваться.
- Иди в ж…! – не оборачиваясь, сказала она, рассчитывая пресечь знакомство в зачатке.
- Шалом! – снова повторил голос.
Такой наглости она никак не ожидала. Сказано ж по-человечески!
- Пошел в ж…! – повторила она, на этот раз громче и строже.
- Шалом! – не унимался голос.
Нет, такой беспардонной назойливости она стерпеть не могла. Обернулась назад с самым решительным видом, намереваясь дать нахалу достойный отпор.
Позади нее, на коленях у оболтуса, стояла клетка. В клетке сидел большой серый попугай с красным хвостом. Озабоченно ковыряя в перьях, он без конца повторял:
- Шалом, шалом, шалом…
Комментарии
Наверняка найдутся любители
Наверняка найдутся любители такого творчества.. но откровенно говоря, пошло, местами неправдоподобно - протертые до дыр брюки... Это не смешно, а женщина, даже самого неприятного характера вполне может позволить себе нормальные брюки... Извините, не впечатлило.
Добавить комментарий