(О книге Светланы Батраковой «Современное искусство и наука. Место человека во Вселенной», М., БуксМАрт, 2018-288с.,ил.)
Великолепная идея - рассмотреть науку и искусство «века авангарда» в одной связке, показать общие истоки и общие тенденции их космической одиссеи. Очень кстати тут пришелся и антропный принцип, как в эпоху Возрождения, но с еще большими «полномочиями» ставящий человека в центр Вселенной. Человек уже не просто свидетель, он активный участник космических процессов.
Но… Да, есть у меня это «но», которое разрасталось по мере неторопливо-эпического и не без элементов авторского восхищения перед фантазийной игрой современного авангардного сознания изложения материала.
Мне показалось, что эта замечательная во многих отношениях книга (поражает свободное владение автором огромным материалом физики, философии, искусства, искусствознания, литературоведения, эстетики),- несколько запоздала. Что сейчас уже пришла пора задавать вопросы, не что такое авангардное искусство и как оно соотносится с современной наукой, а как выводить и то, и другое из серьезнейшего тупика. Примерно до середины века еще были иллюзии расцвета, еще живы были такие корифеи и пророки науки, как Альберт Эйнштейн и Анри Бергсон, а у нас Петр Капица и Лев Ландау. Еще творили Шагал, Кандинский, Магритт,- авторы глубочайших космических интуиций.
А сейчас физические теории не находят реальных подтверждений, природа на них попросту «не отзывается». По сути, неразрешимой космологической проблемой стало существование темной материи и темной энергии. А Большой адронный коллайдер так и не подтвердил теорию суперсимметрии, лежащую в основе современной теоретической физики.
Авангардное искусство наших дней или сливается с развлекательными действами, превращаясь в «парк аттракционов», или уныло маячит в музейных залах горой мусора и поношенной обуви, вызывая зрительскую усталость и разочарование…
Автор книги какой-то такой, не очень хороший поворот, смутно подозревает. Недаром в самом конце книги находим фразу об искусстве будущего: «Нередкие и весьма агрессивные примеры выхода искусства 20-21 веков за пределы эстетических оценок и норм - все эти мешки с углем, унитазы, груды песка в музейных залах, все эти акции и инсталляции, все эти «безумства» и «абсурды», выдаваемые за художественные произведения, побудило некоторых исследователей предрекать в будущем замену того, что мы привыкли называть культурой, чем-то принципиально другим»[1]. Другим? Едва ли Светлану Батракову могла очень порадовать подобная перспектива! Чем заменить Культуру? Компьютерной зимой?
Но какая поразительная искусствоведческая выдержка! О выставленном в художественном салоне «Фонтане» Марселя Дюшана, представляющем собой обыкновенный перевернутый унитаз (или писсуар), автор говорит с той же научной строгостью и серьезностью, что и о произведениях гениального Марка Шагала. И то , и другое прекрасно вписывается в «неклассическую», подвижную и «открытую» картину мира. А авторская задача -показать ее невиданный радикализм, пугавший многих современников.
Мне-то, напротив, кажется, что многие издержки эпохи авангарда, как в науке, так и в искусстве, связаны с феноменом «атакующего сознания», о котором Светлана Батракова не раз упоминает как о важнейшем ее компоненте. Когда-то Баратынский написал о Гете, бывшем, конечно же, автором космического плана, причем одновременно ученым и поэтом, удивительные стихотворные строки:
«Была ему звездная книга ясна,
И с ним говорила морская волна».
(«На смерть Гете», 1832-1833)
Для самонадеянного «атакующего сознания» голос самой природы уже не важен, диалог с ней исчез, стихия воображения, свободный полет фантазии перекрывают шум морских волн. Ученым порой кажется, что Бог «играет в кости», то есть мир по сути непредсказуем и абсурден.
А художники, если и делают вид, что «слушают» природу, на самом деле задают ей какие-то ненужные и смешные вопросы, на которые природа не желает отвечать или отвечает издевательски. Так, Светлана Батракова пишет о представителе французского «нового реализма» Иве Кляйне, который укреплял на крыше автомобиля чистый холст и отправлялся в путешествие, надеясь, что над задуманными «Космогониями», потрудятся «дожди, солнце, ветры и туманы».[2]
«Кто автор таких картин? - задает вопрос Батракова, - может быть, следует говорить о соавторстве?». А я думаю, что никакого соавторства нет, есть все то же «атакующее сознание» с его очередной эпатажной выдумкой. Можно писать картину с помощью обмокнутых в краску хвостов обезьян или произвольно взрывать холст, - все это к « природе» никакого отношения не имеет. Она ехидно молчит или даже «мстит», насылая на нас, утративших с ней естественную связь, ураганы и пожары.
Еще один жупел авангардного искусства, связанный все с тем же «атакующим сознанием», - изобретение нового языка.
Автор пишет: «Никогда еще столь широко не использовались в работе над картиной разного рода природные и вообще подручные (бриколаж!) вещества и материалы: песок, стекло, опилки, зола, земля, деготь и т.п.»[3]
Надо сказать, что автор перечислил далеко не все «подручные» материалы. В аннотации к переводной книге для детей о современном искусстве, выпущенной недавно нашим крупным художественным издательством, говорится, что материалом произведения может быть «и шоколад, и разбитые автомобили, и даже слоновий помет». Помет? Мне почему-то трудно представить, что кто-то решится подойти к такому «произведению». Все же брезгливость никто не отменял. Позвольте, а вы уверены, что произведения такого рода являются искусством? Мы, взрослые, искусствоведы и зрители, еще сами не договорились, а детей уже учат, что это и есть «современное искусство». Смущает, что речь не о смысле, не о правде, не о духовной потребности выговориться, а о «новом языке» и новых, эпатажных материалах. Между тем, давно сказано, что «уста глаголят» от «полноты сердца». Если есть, что сказать, язык отыщется! Но есть ли, что сказать?
И вот со смыслом в авангарде, кажется, не все в порядке! «Сон, бред, бессознательные импульсы и сознательное помешательство (вернее его имитация) - все идет в ход», - пишет автор.[4] Но поскольку это - примета «неклассической», «синергетической», «становящейся», словом, достаточно «радикальной» картины мира, у автора никаких претензий к утрате смысла нет. Бред, так бред! Особенное внимание автор уделяет «бриколажу», когда художественный мир монтируется из связанных «по касательной» фрагментов. Вполне допускаю, что во многих работах Сальвадора Дали и впрямь не следует искать какого-то «прямого» человеческого смысла. Но вот у Марка Шагала или у Амедео Модильяни, работы которых тоже рассматриваются автором в контексте «бриколажа», такой смысл всегда есть! В том же «Белом Распятии» (1938, Институт искусств, Чикаго), анализируемом в книге, холст строится как икона с «клеймами», где в центре распятый Христос, а по бокам фрагменты разбегания его соплеменников-евреев «по лицу земли». Где-то бегут от погрома, где-то от наступающих вооруженных людей со знаменами, где-то бегут в одиночку, где-то плывут в лодке, напоминающей ковчег, а сверху в отчаянии витают в воздухе души погибших… И это все очень личное, очень цельное и страстное послание художника к обезумевшему миру. Также ярок, внятен и прекрасен Модильяни со своими «обнаженными», освещающими человеческим теплом страницы этой, на мой вкус, несколько холодноватой книги. И у Шагала, и у Модильяни ощутимы уроки большой, тысячелетней пластической традиции, с которой они и не думали порывать! Книга Батраковой, как мне показалось, в большей степени о тех, кто с такими традициями сознательно или бессознательно порвал. Но не потому ли столь запоминаются две главы, посвященные «сомневающимся» ученому и художнику, сохранившим позицию «смирения» (почти забытое ныне слово!) перед природой.
Это Эйнштейн и Сезанн, два корифея авангардной эпохи, взгляды которых автор, на мой взгляд, очень интересно сблизил. Оба новатора не желали уходить «в абсурд» , довольствоваться только своим воображением. Сезанн сохранял «смиренное благоговение перед природой»[5]. Ему вторит Эйнштейн, пишущий, что природа «возбуждает в душе каждого мыслящего человека чувство истинного смирения».[6] Как это не похоже на «атакующее сознание»! Обоим представлялось важным продолжение диалога с природой. Эйнштейн в споре с Бором доказывал мысль, что «Бог не играет в кости», и пытался отыскать некие общие теоретические основания общекосмических и атомарных процессов. А «икона» авангарда Сезанн все никак не мог вполне оторваться от «натуры», природного мотива, писал и писал свою гору Святой Виктории. Между тем, вокруг уже вовсю развернулся кубизм, в натуре не нуждающийся! Важнейшее противоречие, которое автор нащупал у талантливейших представителей «авангардной эпохи»! Не значит ли это, что и у классического искусства 20 -21 веков остался серьезный творческий потенциал?
Мне в этой связи припомнились замечательные российские художники Роберт Фальк и Аристарх Лентулов. Они начинали как «сезаннисты» и кубисты, представители «Бубнового валета». Но в какой-то момент вдруг вернулись к «предметной» живописи, к сокровенному диалогу с природой. Фальк писал на природе по два пейзажа в день, запечатлевая в тончайших красочных нюансах открывшиеся ему тайны. А Лентулов написал в конце 20- х годов поразительный цикл ночных и закатных пейзажей, «ноктюрнов», где его прежде «солнечная» живопись,- обрела невиданную глубину, загадочность и символический подтекст. Поистине они стали «космическими» живописцами. Выразили какие-то новые смыслы, подхватив и оживив давнюю пластическую традицию!
Энциклопедического охвата книга Светланы Батраковой для меня с несомненностью показала: одной «неклассической» картины мира сейчас уже явно недостаточно! Необходимо продолжить диалог с традицией и диалог с природой!
Интересно, что автор, подводя итоги, вдруг выходит на возможность какого-то менее брутального и «атакующего», - «женского» подхода к миру . В самом деле - природа жаждет человеческого внимания и участия. И, думаю, что новые наука и искусство , услышат ее призыв!
В сущности, все необходимые слова об авангарде - «атакующее сознание», новый язык, ориентация не на правду жизни, а на собственную фантазию, утрата единого смысла, который заменяется « бриколажным» смыслом «по касательной», - в книге произнесены. Они вписываются в новую «неклассическую» парадигму. Но ведь художники - народ единичный. Кто-то искал «новенького» и эпатировал публику, а кто-то вгрызался в неподатливое время, снова и снова вопрошал природу, пытливо изучал традицию, отыскивая новую правду.
Сокращенный вариант: Независимая Газета 15.11.2018
Комментарии
Художники и ученые
Любое творчество начинается с воображения; и в искусстве, и в науке. В этом художники и ученые "единомышленники". Но их творчества различны по сути. Художественное творчество должно быть принципиально новым. Научное творчество,принципиально, должно иметь связь с предыдущими научными открытиями. Искусство - это копилка эмоций, которые могут забываться. Более того, эти эмоции могут и не открываться. В науке - не так. Каждое новое открытие строит крепкое здание науки, в котором не должно быть пустых зон. Рано или поздно научное достижение совершается. Такова строгая логика науки./// Антропный принцип в биологии и в космической физике - чушь.
Добавить комментарий