Строка из стихотворения поэта-фронтовика Бориса Слуцкого, вынесенная в заголовок очерка, возвращает нас к одной из постыдных страниц советской истории – «борьбе с космополитами».
В первое послевоенное десятилетие (1945−1954 годы) произошли значительные изменения во внутренней и внешней политике стран-победительниц. Начиная с 1946 года, между двумя блоками государств (их центрами являлись СССР и США) началась конфронтация, получившая название «холодной войны», одной из составляющих которой, помимо локальных военных конфликтов и активной разведывательной деятельности, была идеологическая борьба.
5 марта 1946 года Уинстон Черчилль произнёс знаменитую Фултонскую речь, которая ознаменовала начинавшееся противостояние между СССР и капиталистическими странами. В основной части речи Черчилль предупреждал об усилении контроля Москвы над Восточной и Центральной Европой и призывал к англо-американскому «братскому союзу» для сопротивления советской экспансии. В Фултоне впервые прозвучал антисоветский термин «железный занавес», изобретенный еще в феврале 1945 года Й. Геббельсом. Этот занавес, заявил Черчилль, опустился на Европейский континент и разделил его по линии от Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике. Для всего мира Фултонская речь стала началом «холодной войны», эпохи глобального противостояние двух сверхдержав.
С начала лета 1946 года, как по команде, в советской прессе появляется все больше статей и заметок, в которых «поджигателями войны» предстают лидеры США и западноевропейских государств.
В сложившейся международной обстановке перед Отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), который курировал член Политбюро и Секретариата ЦК А.А. Жданов, была поставлена задача совершенствования идеологической работы.
Основой долговременной пропагандистской кампании по воспитанию народов СССР в духе советского патриотизма стало выступление И. В. Сталина на приеме в Кремле в честь командующих войсками Красной Армии 24 мая 1945 года. В тосте "За здоровье русского народа" вождь признал, что победа достигнута не только за счет преимуществ социалистического строя, но прежде всего за счет патриотизма русского народа. В выступлении провозглашалось, что «этот народ является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза», что он заслужил в войне «общее признание как руководящей силы» Союза. Отмечены были не только его «ясный ум», но и такие качества, как стойкий характер и терпение, доверие правительству в моменты отчаянного положения, готовность идти на жертвы.
В новой идеологической доктрине, слово «патриот», наполненное в годы войны чётким смыслом и конкретной направленностью, было подвергнуто существенному переосмыслению − отождествлению его со словом «русский».
Как элемент идеологической системы такой патриотизм нуждался в антитезе – «образе врага». На его создание были брошены лучшие силы советских профессиональных пропагандистов и их добровольных помощников. «Образ врага», который внушался населению СССР, включал в себя внешнюю часть в лице «американских империалистов» и их приспешников на Западе и внутреннюю, состоящую из «низкопоклонников перед Западом» и «безродных космополитов».
Начало резкому ужесточению политики в области идеологии и культуры было положено постановлением Оргбюро ЦК ВКП(б) от 14 августа 1946 года «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“». В постановлении утверждалось, что журналы публикуют «много безыдейных, идеологически вредных произведений». Главными ошибками журналов в постановлении названы публикации рассказов «пошляка и подонка литературы» Зощенко, и произведений Ахматовой, «типичной представительницы чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии». Несмотря на то, что Зощенко в 1939 г. за литературные заслуги был награжден орденом Трудового Красного Знамени, в 1946 г. он был исключен из Союза писателей. Его участь разделила и Ахматова. Было принято решение о закрытии журнала «Ленинград».
Вслед за постановлением от 14 августа 1946 года последовали другие: «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (26 августа 1946 года), «О кинофильме "Большая жизнь"» (4 сентября 1946 года). Объектами нападок стали именно те области культуры, которые в послевоенное время были наиболее доступны широким народным массам.
Поводом для развёртывания кампании против «низкопоклонства перед Западом» послужило дело члена-корреспондента Академии медицинских наук СССР Н. Г. Клюевой и профессора Г. И. Роскина. Учёными-медиками был создан эффективный, по их мнению, препарат от рака — «КР» (круцин). Открытием, которое находилось в состоянии разработки, заинтересовались специалисты из США. Соответствующая договоренность (с разрешения властей) была достигнута, и в ноябре 1946 года командированный в США академик-секретарь АМН СССР В. В. Парин, по указанию заместителя министра здравоохранения, передал американским учёным рукопись книги Клюевой и Роскина, а также ампулы с препаратом. Это, однако, вызвало резкое недовольство Сталина. По возвращении Парин был арестован и осужден на 25 лет за «измену Родине», причём Сталин лично занялся организацией идеологической кампании. По его требованию, А. А. Жданов составил закрытое письмо ЦК от 17 июня 1947 года, в котором «дело КР» идентифицировалось как проявление «низкопоклонства и раболепия» интеллигенции перед «буржуазной культурой Запада». К развернувшейся кампании был подключён Главный редактор журнала «Новый мир» Константин Симонов, которому, по личному указанию Сталина, было поручено написать роман на тему «дела КР» и «советского патриотизма».
Впервые в послевоенные годы советскими пропагандистами был использован образ внешнего врага. Ученые обвинялись в том, что не устояли «перед домогательствами американских разведчиков» и передали им открытие, «являющееся собственностью Советского государства, советского народа». Развёрнутая кампания была использована для разжигания изрядно подзабытой шпиономании, ужесточения режима секретности, разрыва прежних научных и общественных связей с Западом.
По инициативе Сталина, 28 марта 1947 года было принято Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О Судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах». В период от 1917 и до начала 1920-х годов суды чести существовали и активно действовали в большинстве российских и советских политических партий, но в условиях сталинской диктатуры эти суды превратились в насмешку над демократией.
Согласно Постановлению, в каждом ведомстве предполагалось: «Создание особого органа — „Cуда чести“, на который возлагалось рассмотрение антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершенных руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке». Немедленно был организован «Суд чести» над Клюевой и Роскиным, причём в его организации активное участие принимал Жданов, лично редактировавший речь обвинителя.
Любой гражданин, кто не был уверен в безусловном превосходстве СССР над Западом, обвинялся в «антипатриотизме» и подвергался остракизму. «Теперь не может идти речь ни о какой цивилизации без русского языка, без науки и культуры народов Советской страны. За ними приоритет. Капиталистический мир уже давно миновал свой зенит и судорожно катится вниз, в то время как страна социализма, полная мощи и творческих сил, круто идет по восходящей. Советский строй в сто крат выше и лучше любого буржуазного строя» − утверждал в установочных статьях руководитель Агитпропа Д.Т. Шепилов.
Западная культура объявлялась погрязшей в упадке и вырождении: не только советскому человеку нечему было учиться на Западе, но наоборот, прогрессивным представителям Запада следовало учиться у советских людей. В 1948 году «за буржуазность» был закрыт и расформирован Музей нового западного искусства. Переводилось и издавалось очень небольшое число современных зарубежных авторов, главным образом, коммунистов или тех «прогрессивных» писателей, произведения которых могли послужить «разоблачению» ужасов западной жизни.
Жертвами нового курса пали не только «французские» булки, переименованные в «городские», сыр «камамбер», ставший «закусочным» или кафе «Норд» в Ленинграде, превратившееся в «Север», но и более важные вещи. Ученые стали поспешно изыскивать в России корни всех научных открытий и главнейших изобретений в технике, включая изобретения паровоза, самолета, подводной лодки. Гигантским тиражом была выпущена книга «Рассказы о русском первенстве», где были собраны примеры того, как русская научная мысль обгоняла свое время, значительно опережая научную мысль Запада. Явные перегибы в кампании по выдвижению претензий на первенство, стремление объявить детищем русских талантов почти любое изобретение стали пищей для анекдотов на тему "Россия - родина слонов".
В 1948 году под флагом советского патриотизма развертывается еще одна идеологическая кампания – «борьба с космополитами». Сам по себе космополитизм как идеология мирового гражданства, ставящего интересы человечества вне нации или государства, известен ещё со времён Древней Греции. Благодаря развитой структуре братства и политическому влиянию, крупным очагом распространения космополитизма в мире являлось масонство. В 20-е годы прошлого столетия в СССР, когда всё ещё сохранялись надежды на сравнительно близкую победу мировой революции, термин «социалистический космополитизм» использовался в контексте «пролетарского интернационализма».
Во время войны, в середине 1942 года, между писателем Ильёй Эренбургом и секретарём Союза писателей СССР Александром Фадеевым возник спор о содержании советского патриотизма. Эренбург в своих статьях подчёркивал, что «подлинный патриот любит весь мир». Фадеев обвинял Эренбурга в отсутствии чувства советского патриотизма и относил оппонента к «известным» кругам интеллигенции, «понимающим интернационализм в пошло-космополитическом духе и не изжившим рабского преклонения перед всем заграничным».
Вскоре термин «космополит», ранее употреблявшийся в частных разговорах и переписке, стал появляться в печати. Эренбург, который был в курсе обвинений в свой адрес со стороны Фадеева, продолжал защищать свою позицию, приводил все новые аргументы. 3 июля 1943 года в статье «Долг искусства» он писал: «Мы знаем... что вне национальной культуры нет искусства. ... В дни глубокого духовного затемнения, которое принес миру фашизм, необходимо с особенной страстью говорить о всечеловеческом значении искусства».
В ноябре 1943 г., в связи с коренным переломом в ходе войны, появилась статья А.А. Фадеева с характерным названием «О национальном патриотизме и национальной гордости народов СССР», в которой автор использовал термин «космополит» в другом контексте и с иным содержанием. Речь шла уже не о космополитическом понимании патриотизма кем-либо, а о конкретном образе врага.
В 1945 году видный теоретик марксизма О.В. Куусинен в своей статье «О патриотизме» указал на опасность космополитизма для трудящихся и коммунистического движения. Автор дал подробный анализ космополитизма, который свойственен представителям международных банкирских домов и международных картелей, крупнейшим биржевым спекулянтам — всем, кто исповедует мысль, выраженную в латинской пословице «ubi bene, ibi patria» («где хорошо, там и родина»).
В январе 1948 года было впервые употреблено знаменитое впоследствии выражение «безродный космополит». А. А. Жданов на совещании деятелей советской музыки в ЦК КПСС заявил буквально следующее:
«Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает… потерять своё лицо, стать безродным космополитом».
В марте того же года другой идеологический руководитель Г. Ф. Александров, опубликовал в журнале «Вопросы философии» установочную статью «Космополитизм — идеология империалистической буржуазии», в которой космополитами разом были объявлены Милюков, Бухарин, Троцкий, левые эсеры, власовцы и все, перешедшие на сторону немцев. Таким образом, термин «космополит» приобрёл особо зловещий оттенок, становясь синонимом понятий «изменник Родины», «контрреволюционер» и «враг народа».
К концу 1948 года вступил в завершающую фазу процесс создания блока НАТО. Одновременно потерпели неудачу попытки сделать Израиль советским сателлитом на Ближнем Востоке: еврейское государство установило дипломатические отношения с США и пыталось лавировать между обеими сверхдержавами. Такие условия диктовали советскому руководству потребность в дальнейшей изоляции советского народа от влияний Запада и насаждении «образа врага». Евреи вообще, и еврейская интеллигенция в особенности, вызывали подозрение: им приписывали прозападную ориентацию и патриотический энтузиазм, проявленный в связи с созданием Израиля и его победой в войне с арабами, что было воспринято как нелояльность «советской родине».
12 января 1948 года в Минске, по прямому указанию Сталина, сотрудниками Министерства государственной безопасности был убит всемирно известный театральный режиссёр, артист и еврейский общественный деятель Соломон Михоэлс. Убийство замаскировали под несчастный случай — гибель в автокатастрофе. Уничтожение Михоэлса стала прелюдией к антиеврейской кампании по «борьбе с космополитизмом», гонениям на еврейскую культуру и кадровым чисткам.
В конце осени 1948 года начинаются антиеврейские репрессии: 20 ноября выходит постановление «О Еврейском Антифашистском Комитете» и происходят аресты его членов, обвинённых в работе на американскую разведку. Антисемитизм проявлялся во внутренних документах ВКП(б), но при этом маскировался указаниями на «буржуазность» «космополитов», что не позволяло напрямую выдвигать обвинения в национализме. В результате антисемитизм и «борьба с низкопоклонством» объединились в мощной кампании по «борьбе с космополитизмом».
Антиеврейская направленность борьбы была настолько откровенной, что её не могли прикрыть фиговым листком «советского интернационализма». В стране чуть ли не из каждой подворотни звучало двустишие: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом». Простому народу ясно дали понять, кто является причиной жизненных трудностей.
В январе 1949 года начался новый виток кампании по борьбе с космополитизмом. Первый секретарь Московского городского комитета ВКП(б) Г.М. Попов обратился к Сталину по поводу конфликта между руководством Союза советских писателей (ССП) и критиками из Всероссийского театрального общества (ВТО), которые подвергли критике слабые, с их точки зрения, пьесы корифеев «социалистического реализма». В ответ руководство ССП обвинило критиков в космополитизме, буржуазном эстетстве и формализме.
Попов подал конфликт как интригу «буржуазных формалистов» из ВТО против главы ССП А.А. Фадеева. Когда Д.Т. Шепилов передал Сталину письмо театральных критиков с жалобами на руководство ССП, то тот, не взглянув на него, произнес: «Типичная антипатриотическая атака на члена ЦК товарища Фадеева».
24 января 1949 года решением Оргбюро ЦК главному редактору «Правды» П.Н. Поспелову было поручено подготовить по этому вопросу редакционную статью.
Редакционная статья в «Правде» «Об одной антипатриотической группе театральных критиков» вышла 28 января 1949 года. Статью писал коллектив авторов, в который, помимо сотрудников «Правды» Вадима Кожевникова и Давида Заславского, был привлечен весь цвет руководства Союза писателей — Александр Фадеев, Константин Симонов, Анатолий Софронов. Статья была отредактирована лично Сталиным, который и дал ей название. Критики с характерными еврейскими фамилиями: Юзовский, Гурвич, Варшавский и Борщаговский были охарактеризованы как «последыши буржуазного эстетства, которые утратили свою ответственность перед народом; являются носителями глубоко отвратительного для советского человека, враждебного ему безродного космополитизма; они мешают развитию советской литературы, тормозят её движение вперед. Им чуждо чувство национальной советской гордости». В статье указывалось что «первоочередной задачей партийной критики является идейный разгром этой антипатриотической группы театральных критиков».
Определенным документальным подтверждением роли Сталина в этом деле может служить рукописная запись (карандашом), которую сделал главный редактор «Правды» П.Н. Поспелов на приеме у Г.М. Маленкова накануне появления редакционной статьи. Причем в аппарате ЦК было хорошо известно, что в этот период Маленков был всего лишь простым исполнителем идеологических установок Сталина. Вот эта запись:
«С тов. Маленковым.
27 января 1949 г. 2 ч. 55 −3 ч. 55 м.
Поправки к статье “Об одной антипатриотической группе театральных критиков”.
Для разнообразия дать три формулировки: в первом случае, где употребляется слово “космополитизм” — ура-космополитизм; во втором — оголтелый космополитизм; в третьем — безродный космополитизм.
После внесения этих поправок — можно печатать в завтрашнем номере “Правды”».
ЦК КПСС рекомендовал редакторам газет обратить «особое внимание» на данную статью, тем самым давая понять, что на первый план выходит борьба с космополитизмом, после чего немедленно последовали аналогичные публикации против еврейских критиков и писателей с раскрытием псевдонимов: «политический хамелеон Холодов (Меерович)», «эстеты-остряки типа Эмиля Кроткого (он же Герман)».
Как грибы после дождя, тут же появились статьи, «разоблачавшие» космополитов во всех сферах литературы, искусства и общественной жизни: «Против космополитизма и формализма в поэзии» (Н. Грибачёв, 16 февраля, «Правда») «Безродные космополиты в ГИТИСе» («Вечерняя Москва», 18 февраля), «Буржуазные космополиты в музыкальной критике» (Т. Хренников, «Культура и жизнь», 20 февраля), «До конца разоблачить космополитов-антипатриотов» («Правда», 26 и 27 февраля), «Разгромить буржуазный космополитизм в киноискусстве» (И. Большаков, «Правда», 3 марта).
Особая кампания была посвящена псевдонимам и требованию их раскрытия: от авторов требовали указывать свои еврейские фамилии. Была организована дискуссия в центральной печати «Нужны ли нам литературные псевдонимы?».
От кампании пострадали не только живые, но и умершие писатели, чьи произведения были осуждены как космополитические. Так, «Дума про Опанаса» Эдуарда Багрицкого была объявлена «сионистским произведением» и «клеветой на украинский народ». Были запрещены к печати произведения Ильфа и Петрова и Александра Грина (Заметим, что Петров и Грин не были евреями). Заочно пострадал и немецкий еврей Л. Фейхтвангер, до того времени широко публиковавшийся как «прогрессивный писатель и друг СССР», а теперь объявленный «прожжённым националистом и космополитом, литературным торгашом».
В феврале 1949 года в ЦК ВКП(б) поступило коллективное письмо группы paбoтников ленинградского Института литературы (Пушкинский дом) АН СССР. В нем сообщалось о разоблачении антипатриотической группы литературоведов и филологов, которая «тайно существовала» в течение 12 лет. В числе активных членов группы назывались такие ученые, как Б.М. Эйхенбаум, В.М. Жирмунский, М.К. Азадовский, Г.А. Бялый, Г.А. Гуковский и др. Они обвинялись в формализме, пропаганде теории сравнительного литературоведения и в том, что скрывают свою действительную национальность и пишут в анкетах «русские». В длинном перечне инкриминировавшихся «космополитам» деяний самым «чудовищным» оказалось то, что они добились переименования Института русской литературы в Институт литературы. При этом игнорировался тот факт, что изменение названия произошло по постановлению общего собрания Академии наук СССР, когда в 1935 году в составе института была организована секция западноевропейской литературы.
В 1948 году страшный удар был нанесен биологии. В результате провокационно устроенной «дискуссии» на сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина, организованной Т. Д. Лысенко и его сторонниками, была разгромлена генетика – ее объявили лженаукой, а все исследования в этой области на долгие годы прекратились.
Такими же невеждами от науки, как Лысенко, лженаукой была объявлена кибернетика.
В начале 1949 года на Всесоюзном совещании физиков была предпринята попытка повторить «успех» лысенковцов, но уже в области квантовой теории и теории относительности. После появления программной статьи в «Правде», «борьба с физическим идеализмом» перетекла в «борьбу с идеями космополитизма и его конкретными носителями безродными космополитами, чуждыми своему народу, своей родине», в первую очередь с П.Л. Капицей (по происхождению он не еврей, но долгое время работал в Англии) и А.Ф. Иоффе. Вслед за тем, уже в мае, Учёный совет ФИАН провел специальное заседание, посвященное «космополитическим ошибкам» сотрудников института, в лице С.Э. Хайкина, С.М. Рытова, Я.Л. Альперта и В.Л. Гинзбурга. Впрочем, осужденные физики не были даже уволены с работы. Следует отметить, что сколько-нибудь значительных репрессий в физической области не последовало — по общепринятому мнению, из-за связи этой сферы с атомным проектом.
В философии самой видной жертвой борьбы с космополитизмом стал главный редактор журнала «Вопросы философии», заместитель директора Института философии Бонифатий Михайлович. Кедров, который сначала был снят с поста в журнале, а затем уволен из института. Хотя академик М.Б. Митин, еврей по национальности, числившийся одним из столпов официозной марксистской философии, и написал донос на Кедрова, но ему самому это не помогло. Вместе с философами М.М. Розенталем и Д.И. Селектором его обвинили в «недооценке значения русской материалистической философии и вялой борьбе с западным влиянием».
Ситуация, характерная для борьбы с космополитизмом, сложилась на автозаводе имени Сталина, где было уволено около 400 инженеров, включая главного конструктора заводского КБ. В подавляющем большинстве это были люди еврейской национальности. Пострадал при этом и сам директор завода И.А. Лихачев − легендарный балтийский матрос, член партии с 1905 года, участник штурма Зимнего с 1917 года, комиссар Гражданской войны, а с 1923 года — красный директор возрожденного из руин завода АМО, предка теперешнего ЗИЛа. С ним до посадки в тюрьму, правда, дело не дошло, но из ЦК КПСС, членом которого он был, и из партии его исключили «за политическую близорукость». На заседании ЦК его обвинили в том, что он-де «окружил себя евреями», на что Лихачев ответил: «Я себе сотрудников подбирал по умам, а надо было, оказывается, по херам?» Этой крамольной реплики ему не простили, и расправа была проведена незамедлительно – Лихачева сняли с должности директора завода. А не скажи он этого — может быть, заставили бы его, как принято, покаяться и спустили дело на тормозах, ограничившись каким-нибудь партвзысканием.
Говоря о событиях семидесятилетней давности, нельзя не вспомнить человека, которого можно назвать «прорабом» космополитической кампании. Речь идёт о Дмитрии Трофимовиче Шепилове. Его биография типична для партийного работника постленинского призыва. Родился в Ашхабаде, из семьи рабочих. После переезда семьи в Ташкент учился сначала в гимназии, потом в средней школе.
В 1926 году окончил юридический факультет Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова и аграрный факультет Института красной профессуры. С 1926 года — в органах юстиции. С 1935 года работал отделе науки ЦК ВКП(б).
Во время войны Шепилов прошёл путь от рядового до генерал-майора, был награждён боевыми орденами. С 1946 года находился на партийной работе. В 1947 году − первый заместитель начальника Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) , а в 1948 году возглавил Отдел пропаганды и агитации ЦК ВКП(б).
Будучи одним из руководителей кампании по борьбе с космополитизмом, не стеснялся бравировать антисемитизмом во внутренних документах, но националистический момент всегда связывал с социально-политическим, тем самым подчеркивая «буржуазность космополитов». Подобная тактика не позволяла напрямую обвинить в шовинизме партработников, но потрафляла самым низменным инстинктам нижестоящих работников аппарата и бытовому антисемитизму населения.
После смерти Сталина Шепилов активно работал в команде Н.С. Хрущёва. С 1955 года – Секретарь ЦК КПСС. В том же году он был назначен министром иностранных дел СССР вместо Молотова и в этом качестве стал одним из «архитекторов» ближневосточной политики Советского Союза.
Во время переговоров в Египте с президентом Насером в июне 1956 года дал секретное согласие СССР спонсировать строительство Асуанской плотины. По роду своей предыдущей деятельности, не будучи международником-профессионалом, Шепилов оказался под впечатлением поистине «фараонского» приёма, который устроил ему тогдашний президент Египта Насер. По возвращении в Москву Шепилов сумел убедить Хрущёва в форсировании налаживания отношений с арабскими странами Ближнего Востока в противовес нормализации отношений с Израилем. При этом следует учесть, что во время Второй мировой войны практически вся политическая элита стран Ближнего Востока так или иначе сотрудничала с гитлеровской Германией, а сам Насер и его братья учились в германских высших военно-учебных заведениях.
Шепилов представлял Советский Союз в Совете Безопасности ООН во время венгерской Революции 1956 года и Суэцкого кризиса в октябре-ноябре 1956 года.
Дмитрий Шепилов был высокого роста, крупного телосложения, курил гаванские сигары. Статный, вальяжный, с хорошо поставленным голосом, говорил грамотно и образно, одевался со вкусом. Производил впечатление человека демократичного, доступного, готового внимательно выслушать мнение собеседника. В общении с подчиненными был неизменно корректен и вежлив. Ни разу не накричал ни на одного из своих помощников и, в отличие от своих коллег, не использовал ненормативную лексику. С 1957 года Шепилов вновь был назначен Секретарём ЦК КПСС. Однако допустил явный политический просчет, присоединившись к большинству в составе Президиума ЦК (Маленков, Молотов, Каганович, Булганин, Ворошилов и др.), которое предприняло неудачную попытку сместить Хрущева.
На Пленуме ЦК КПСС Шепилов получил обидно-насмешливое прозвище «Ипримкнувшийкнимшепилов». Так назвал его Хрущев на Пленуме ЦК КПСС, тем самым подчеркнув присущие Шепилову предательскую беспринципность, бесхребетность, отсутствие самостоятельной позиции. На этом же Пленуме он был выведен из состава Президиума и состава ЦК КПСС, снят с поста секретаря ЦК и в ноябре 1957 г. выслан из Москвы в Киргизию.
Что ж, «Sic transit gloria mundi» (латин. – «Так проходит мирская слава»)..
Подводя итоги идеологической компании, развёрнутой в СССР в конце 40-х годов, можно отметить, что не было такой сферы отечественной культуры и науки, которую не затронула бы борьба с космополитами и низкопоклонством перед Западом.
В начале 1950-х годов кампания пошла на убыль. Главные цели были достигнуты. В душах граждан поселился страх, препятствующий свободному творчеству. Многих одаренных людей погубили: одних физически – других морально. Недоверие и доносительство стали основными приметами времени.
Особо сильно пострадала еврейская культура. Были ликвидированы еврейские театры, журналы, газеты. Исчез из общественной жизни идиш. Пышным цветом расцвёл бытовой антисемитизм.
Дальнейшее развитие событий подтвердило неслучайный характер идеологической кампании, начатой в 1946 году. Чистка в государственном и партийном аппарате и в рядах интеллигенции, охватившая все звенья, от Политбюро до периферийной конторы, открыла путь к печально знаменитому «Ленинградскому делу» 1950 года и апофеозу антисемитской кампании −«Делу врачей» 1952−1953 годов.
И в конце очерка небольшая ремарка, показывающая до какого абсурда могут дойти холопствующие чиновники в своём стремлении выполнить указание вождя.
Сталин, склонный, как известно, к лицедейству и театральным эффектам, устраивал изредка спектакли, дабы засвидетельствовать якобы уважительное отношение советской власти к еврейской национальной культуре. В 1949 году, в разгар антисемитской кампании московскому издательству “Художественная литература” приказали срочно издать на иврите какую-нибудь религиозную книгу и распространить ее в синагогах страны. Предписание («с самого верха») выполнили без всяких проволочек: фототипическим способом был перепечатан иудейский молитвенник, опубликованный в 1913 году. Возник, правда, неприятный казус, повлекший за собой снятие с поста директора издательства Л.Ф. Котова. В предисловии молитвенника оказалась хвала российскому царскому престолу, поскольку как раз именно в том году праздновалось 300-летие Дома Романовых.
Вот уж воистину: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибёт».
Добавить комментарий