27 июля нынешнего года Марису Лиепе исполнилось бы 80 лет
О нем в разговоре со мной вспоминает одна из дочерей – Мария Шульц-Лиепа. Ныне она солистка Геликон-оперы.
Мама называла папу как все, - ответила Маша на вопрос о домашнем имени отца, - но для нее он был не как все. Мы беседуем с дочерью легендарного Мариса Лиепы – Марией Лиепой-Шульц. Из беседы возникает Лиепа как живой человек, а не его скульптура в роли Красса.
Марис Лиепа жил в этой семье, когда уже почти не танцевал. Поэтому ему было вдвойне тяжело. И хотелось отдохнуть. За спиной были взлеты без падений, аплодисменты без умолку, лесть и предательство, о которых он иносказательно говорил только ребенку, сочиняя по ее просьбе истории типа сказок. В конце таких историй - о не понимаемой им безнравственности людей - он вдруг спрашивал Машу как взрослого товарища, как свою душу:
- Ты бы так поступила?
- Я бы так не сделала.
- Ну…молодец, - спохватывался он, проверив свои размышления и вспомнив, что перед ним ребенок.
Так, как дочь, его не знает никто. О чем думал этот гениальный человек, когда пел с ней в машине во весь голос, с легким латышским акцентом, «Вечерний звон»?
Маша выбрала путь певицы. И эту идею как будто подарил ей он, тогда, в детстве. Подарил жизнь, голос, судьбу. Его не стало, когда Маше было десять лет. Но в силу ярких воспоминаний детства, он жив для нее и сейчас.
- Вы ощущали его избранность?
- Его – нет. Семьи – да. Наверное, потому, что он был демократичный и что в театр уже не ездил. Мы все вместе были иными, чем другие семьи. И уважение, выказываемое в гостях нам всем, а не ему одному, сформировало у меня такое мнение. Помню – мы были с ним и мамой в каких-то домах, где были иностранцы. Вдруг стихал шум и, не шелохнувшись, все смотрели на видео папу. Потом раздавались аплодисменты. Это было замечательно! Мне очень нравился его мир. И, чтобы быть в нем, я пыталась сама обучиться латышскому, на котором он часто говорил по телефону. Когда трубка была положена и папа, перейдя в мою реальность, спрашивал:
- Кушать будешь?
Я по-латышски отвечала: - Ja, ja (да, да). «Ты, ты» - улыбался папа.
- Отец был строгим?
- Вот вы сказали «отец». А я его называла только «папа», «папулечка». Отцом его называли Андрис и Илзе. Со мной он строгим не был. Но я слышала, что где-то он таким бывал. Особенно перед спектаклем был очень вспыльчивый. Я этого не застала. Может, только пару раз. Так как он выступал редко. И на вечерах, что его не очень напрягало.
- Вы были знакомы с Андрисом и Илзе?
- С Андрисом папа меня познакомил очень рано. Я нормально восприняла то, что у меня есть брат. К папе он приходил. Когда Марис умер – общение прекратилось. А об Илзе мне не говорили. Наверное, сохраняли чувство единственности. Я узнала о ней, когда его уже не было. И когда была уже взрослой. Еще не зная об Илзе, подростком, после смерти отца я многое переосмыслила. Хотела бы спросить у него, возмутиться, обидеться. Ответы не находились. Я взяла мамину фамилию. Повзрослев, взяла и папину. И захотела познакомиться с Илзе. Девушка была уже известная. Я пришла за кулисы увидеть ее поближе, понять, искать с ней общий язык или не надо. Отвернется ли она? Или скажет что-то такое, от чего мне станет больно? Знакомая незнакомка в белых ботфортах прошла в закулисье быстрым шагом. Я не решилась сказать: «Илзе, я твоя сестра».
Мы нашлись много времени спустя. Она прижала меня к себе. И с тех пор относится ко мне как настоящая мама. Наверное, когда мы рядом, между нами папина душа, аромат его одеколонов, его шарм. И нам хорошо вместе, - рассказывала Мария. Но вскоре Илзе надоело играть в добрую сестру, и общение прекратилось. Я застала обеих девушек в хорошие времена, когда они гостили у друзей и отдыхали вместе.
- С какого возраста вы помните отца?
- Я помню его лет с пяти, когда он часто был дома. До этого были разъезды, гастроли.
- Если бы у вас тогда спросили, «какие твои родители» - как бы вы их охарактеризовали?
- Я бы сказала, что папа – любимый, а мама – строгая. Со всех гастролей он возвращался с подарками. И начиналось общение, насыщенное информацией на разные темы. Не как у детей, когда отец или работает где-то или молчит дома.
- Дети вам завидовали?
- Интересовались. Я дружила только с мальчишками. И если во дворе играли в снежки мальчишки и девчонки, я была в команде ребят. Лазила по деревьям, заборам. Съезжала с горки на рельсы ради скорости и риска. Однажды какой-то железкой распорола ногу. Был мороз. Сапог быстро заполнился кровью, стало хорошо, тепло. Пришла домой. Был один папа. Говорю осторожно: «Посмотри. Что-то с ногой не то».
Он увидел окровавленную ногу. И вдруг, с подчеркнутым спокойствием, сказал: «Садись. И не двигайся». Подставил табуретку. Положил мою ногу на вторую табуретку. А потом вызвал «скорую». Врач оказался тоже очень спокойным. Или папа предупредил его, чтобы меня не пугал. Я наблюдала за процессом наложения швов даже с любопытством, на каждом этапе спрашивая: «А что Вы делаете?». Истерика была уже потом. Когда приехала мама.
- Он читал вам сказки?
- Да. И себе. Однажды привез очень красивое издание «Буратино». Он уложил меня спать и перед сном читал. Я все пыталась подглядеть картинки. А он говорил: «Спи, спи».
От рассказа Маши о легендарном человеке веет ощутимым теплом. Становится понятна притягательность личности. Ведь побыть рядом с ним, а не только посмотреть балет, приходили сотни зрителей.
У нас было разделение авторов по вкусам родителей, - продолжает рассказ Маша. - Папа читал Чуковского. Мама – Пушкина.
- Где вы жили?
- В Сокольниках. Там, во дворе, не раз портились вещи, привезенные папой с гастролей. Как-то он вручил подарок мне прямо у входа – белые туфли. Я их сразу обула, вышла во двор, и…попала в лужу мазута. Он сердился. Другой раз измазала розовый комбинезон, который переливался всеми немыслимыми оттенками. Семья собиралась в гости. Меня попросили выгулять нашу собаку. На прогулке она погналась за кошкой, я упала и протащилась за ней. Мне тоже попало. Но его сдержанная прибалтийская сердитость была похожа на внушение, объяснение, что не так, а не на родительский психоз. В конце он всегда спрашивал:
- Ты поняла, что так делать не надо?
- Да.
- Ты точно поняла? Ну, хорошо.
Ему хотелось знать, что точно. Он следил за всем, что я надеваю. Что ем. Когда его не стало, я - в психологическом конфликте с миром - все стала делать наоборот. Но потом это прошло.
Конечно, его выводило из себя и мое непонимание арифметических действий. Он их объяснял на паровозиках с вагонами.
«Какой ответ?» - с надеждой спрашивал он и растерянно смотрел на меня, не зная, что предпринять, когда я говорила: «Ну, не знаю, папа».
При рождении он сказал маме: «Она будет петь». Наверное, это примиряло его с моей арифметикой. Я стала вокалисткой.
Напряженность в отношениях с миром оставалась за порогом, когда папа приходил - и к нему бежал его пес Кузя, породы боксер. Он принес его щенком с улицы. Они буквально ели из одной миски. Он сажал его с собой рядом. Как друга. Когда пес не дождался папы, он стал крушить и сбивать вещи в квартире, а потом ушел и не вернулся.
- Когда вы видели отца в последний раз?
- Когда за ним приехала «скорая», мы его везли в больницу. Разговор между нами был такой, который не мог не запомниться. Он лежал и разговаривал с мамой. Я, словно не отдавая его никому, держалась за его ноги:
- Привези что-нибудь.
- Так я ж еду в больницу! - на глаза Марии навернулись слезы.
Я закончила интервью, но продолжала вглядываться в такие узнаваемые черты - как же дочь похожа на своего ушедшего отца!
Никита Белых
Губернатора Кировской области, бывшего единомышленника Бориса Немцова, арестовали в одном из ресторанов Москвы. Он обвиняется в получении взятки в 400 тысяч евро. За несколько минут до ареста ему был вручен пакет с деньгами, мечеными синей краской. Вручен так, что при том, что он его не открывал, краска оказалась на его руке. В операции участвовал выходец из России, ныне ведущий бизнес в Германии.
«Я знаю Никиту пятнадцать лет, - сказал находясь в Китае Анатолий Чубайс. - И не могу представить, чтобы он принял взятку».
У Белых трое детей. Он в разводе. На первом заседании в зале суда находилась жена. В сторону обвиняемого она посмотрела только однажды, когда он отвечал на вопрос о возрасте детей.
Трагедия в Карелии
Самый маленький из тонущих на плоту в озере дозвонился до МЧС. Кричал: «Мы тонем! Спасите нас!». Ему ответили: «Не балуйся!» и положили трубку.
- Что сдучилось с детьми?
- Они утонули
Юрий Нагибин. «Вы жили тогда на планете другой»
22 года назад – 17 июня 1994 года - умер Юрий Нагибин.
Распахнутая калитка голубого ржавого забора. Выжженная трава – вот что осталось от элитного санатория советских писателей в Коктебеле. Говорят, представительную фигуру загорелого Юрия Марковича Нагибина когда-то здесь было видно издалека. Он любил эти места.
Так хотелось спросить о нем у потомков. Но их нет у бывшего в браке шесть раз человека. Возможно, его потомки – книги. Но происходит перезагрузка понятий и культуры, и отношение к ним меняется. Когда-то читателей потрясло произведение Юрия Марковича о поселении на острове Валаам калек-участников Отечественной войны. Недавно я прочла фразу читателя нового поколения: «Слащавейший рассказ о Валамае» и подумала – а понимают ли его люди нового времени, которых иногда раздражают просто слова? Ведь есть же в молодежном сленге фраза «много букв». Раньше для иностранных учащихся в таких случаях делались пояснения для преодоления, как говорили педагоги, культурного шока. Сейчас этими пояснениями ничего не разъяснить. И Нагибин будто отплывает все дальше и дальше на плоту времени.
Мои ровесники и те, кто выросли при Путине, имели возможность видеть мир. Он был у них и под крылом самолета и, в окне гостиниц и личных квартир или апартаментов в разных странах мира. А для Юрия Марковича – мир был мечтой. Недоступной по чьей-то политической воле. Он не мог с этим смириться, и часть его энергии пробила брешь в той стене, которой были окружены граждане России. Приведу пространную цитату из Нагибина. Потому что лучше о том времени не скажешь. «Поездка отменилась. Почти полмира не повидал я таким образом. Японию, Аргентину, Данию, США, Сирию, Ливан. Да разве перечислишь! То я запоздал с оформлением документов, то поторопился, то на Аравийском полуострове война, то в Индии – эпидемия.
И все же какое-то время я жил путешествиями. Я был близок к чуду. Но находился в периоде затяжного невезения. В ожидаемую Венецию поехал другой. Он поехал туда просто. Как в Кинешму на областной фестиваль. Просто и деловито. Так, что я и сам понимал, насколько он достойнее меня.
Я не сумел принять неудачу со смирением. Сны не погасли во мне. И я выбрался на лодке по реке Коча в дачном поселке, как в ирреальное путешествие.
- Знаете, у меня сорвалась поездка в Венецию, - сказал я попутчику, местному инспектору ГАИ. Он ничего не сказал. Я с таким же успехом мог жаловаться, что не улетел на Венеру:
- Мы достанем кубанскую водку в поселке, - понял меня по-своему он и утешил.
Потом я выпил. За плавающих женщин, за женщин на берегу, и готовящихся войти в воду. За покровских и венецианских».
Как жаль, что Нагибин не дожил до наших времен. Времен открытого мира и открытых границ.
Постановление ЦК КПСС "О преодолении культа личности..."
Ровно 60 лет назад — 30 июня 1956 года — было опубликовано постановление ЦК «О преодолении культа личности и его последствий»
Тогда, в шестьдесят первом, Сталина вынесли из мавзолея, год спустя опубликовали «Один день Ивана Денисовича», и в литературе была детабуирована лагерная тема.
Хрущевские разоблачения были половинчатыми, а его союз с интеллигенцией был временным.
Берия снова герой?
В Москве прошла акция «Две гвоздики – товарищу Берии»
26 июня 2016 года – в день годовщины ареста и, возможно, убийства Л.П.Берии, были возложены цветы к дому, где он жил последние годы. У политика нет могилы, на которую можно принести цветы. И во времена переоценки моральных ценностей молодежи решили объяснить, что надо разбираться с «мифами хрущевского периода». Организатор акции Николай Поляков сказал: «Под обликом великого Злодея нам открылся Великий Государственный Деятель. Наверное, человек номер три в СССР после Ленина и Сталина».
Добавить комментарий