В далеких 50-х лето было для меня чем-то особенным. Собственно, ясно чем – отсутствием тесных московских рамок, кирпично-бетонной ограниченности отведенного для жизни пространства. Им на смену приходило раздолье, бескрайность неба и полей, ветерок, запутавшийся в листве, многоцветье влажных трав, соловьиные трели, говорливость лесного ручья, теплые, заросшие тиной озера с бесплатными лягушачьими концертами на закате.
Поначалу мы снимали дачу в Звенигороде. А потом открыли для себя Архангельское, и все остальное подмосковье просто перестало для нас существовать. Теперь мы проводили лето только здесь, в Воронках или Михалково – одной из двух деревушек, в которых когда-то жили крепостные Голицыных и Юсуповых. Михалково стояла совсем на отшибе. Всего 35 домов посреди полного безлюдья. Перед деревней пшеничное поле с васильками и маками, за ней лягушачье болотце, а все остальное пространство – лес, лес, лес.
Воронки поцивильнее и к Архангельскому ближе. Домов там уже с две сотни, свой сельсовет и небольшой продуктовый магазинчик. Вообще же все продукты мама привозила с собой из Москвы. А я встречала ее с велосипедом на Ильинском шоссе, на автобусной остановке, что у самого входа в музей-усадьбу. Сумки вешала на руль, маму сажала впереди себя на раму, и через 10 минут мы дома.
Разделенные дорогой на две части, Воронки стоят на возвышении. Точнее – перед полуоврагом-полуущельем, заполненным водой. Слева от дороги пруд мелкий, заросший тиной, а справа – вполне пригодный для купания. Позади деревни – поле. А за полем лес. Лес и впереди, по ту сторону пруда, до самой Усадьбы «Архангельское», известный, как ландшафтная Воронковская роща. Но там правительственные дачи (еще их называли, косыгинскими или маршальскими) – сразу две, по обе стороны дороги.
Надо сказать, что в Архангельском и в примыкающем к нему Ильинском таких дач девять штук. Одна из них принадлежала Алексею Косыгину, другие – Маршалам победы Леониду Говорову, Ивану Коневу, Кириллу Мерецкову и кому-то еще. Огромные, отгороженные глухим забором участки леса с просторной усадьбой и подсобными помещениями внутри, снаружи они выглядели необитаемыми.
Ну а у нас, в Воронках, условия были поскромнее – две комнатки и терраска, кабинка с дыркой в полу во дворе, вода в колодце или в овраге, из родника. Спускаешься, бывало, с ведерком к ручью, а там лось с ветвистыми плюшевыми рогами стоит, тоже на водопой пришел, и ни чуточки тебя не боится, даже отойти в сторону не спешит. Красота природы, нас окружавшей, все компенсировала.
Весной сады благоухали сиренью, от которой легко и радостно кружилась голова. В начале лета я лазала на дурманящую ароматом черемуху и варварски ломала на букет ее хрупкие, отягощенные цветением ветки. За черемухой шли ландыши и ночные фиалки – скромные белые волшебницы, живущие в глубинах леса. По нежности, красоте и аромату, от которого можно сойти с ума, с ландышем не сравнится ни один цветок.
Поход с лукошками за грибами дарил свои эмоции. Радостно было наткнуться на многочисленное семейство опят, облепивших старый пень, углядеть сопливеньких крепышей-маслят с кокетливо налипшими на шляпки листочками. Веселые, разноцветные сыроежки будто сами просились в лукошко. Подосиновики с тяжелой, темнокрасной шляпой на высокой ножке – субъектики посолиднее и встречаются в лесу не часто. Особая статья – белые грибы, боровики. Стоит такой, весь из себя, где-нибудь под елкой. Шоколадная шляпка, как с картинки. Ножка беленькая, толстенькая, ребристая. А пошаришь вокруг, под палыми еловыми иголками, и, если натолкнешься на его деток, еще не успевших вылезти на поверхность, считай, что поход за грибами удался на славу. На обед бабушка нажарит на керогазе их огромную сковороду – с луком, картошкой и укропом. А из белых грибов еще и суп сварит. Или замаринует их.
В мареве позднего лета на прогреваемом солнцем пригорке я собирала в кружку землянику под дружный хор мух и кузнечиков, в компании с вьющейся столбиком мошкарой. А когда, скажем, готовилась к экзаменам в институт, уединялась вместе со своим спаниэлем Домби на буйно цветущем ромашковом лугу позади дома. Стелила плед под сенью березы, и никто, кроме комаров, мне не докучал. Разве что привязанная к колышку хозяйская коза, снабжавшая нас парным молоком.
Все лето я бродила с этюдником по лесам, полям и ручьям, рисуя акварелью пейзажи. Купалась в любую погоду, даже в грозу и ливень, в пруду, гоняла на велосипеде по лесным тропам и проезжим дорогам, играла в волейбол и пинг-понг. Вечером дачники и местные устраивали на утоптанной площадке перед Сельсоветом танцы под Луной или посиделки с играми, типа «фантика», «ручейка», «испорченного телефона». А зимой мы с мамой и отчимом приезжали сюда походить по заснеженным лесам на лыжах...
Музей-усадьба «Архангельское» минутах в 20 пешей ходьбы от Воронков. Вдоль шоссе Ильинское вся его необъятная территория обнесена высоким забором (метра в 3): окрашенные белой краской кирпичные столбы, а между ними толстые чугунные прутья, связанные по горизонтали чугунной же вязью из венков. Каждый прут, подобно копью, заканчивается наконечником. Я так подробно описываю этот забор, потому что, сколько жила в Архангельском, столько лазала через него (используя венки в качестве ступенек), чтобы сократить себе дорогу, минуя пропускные ворота, а заодно – и музейную билетершу. Притягивал меня в Усадьбе не столько его дворец, сколько парк с прудами, утопающий в зелени и в скульптуре...
До Юсуповых территорией этой, как известно, владели Одоевские, Черкасские, Голицыны. «Архангельским» ее начали называть благодаря церкви Михаила Архангела. Поначалу церквушка была совсем небольшая, деревянная, а потом (в 1660-м) крепостной зодчий князя Одоевского, Павел Потехин, построил на ее месте очень привлекательный каменный храм, который и стоит там по сей день.
По-настоящему же усадьба Архангельское ведет свою историю с князя Н.А.Голицына, получившего эти земли в качестве приданого его жены. Дворец (Большой дом) для него строили 40 лет по проекту французского архитектора Ж.Ж.Герна, находившегося при дворе Павла Первого. И одновременно разбивался парк, превративший пологий неровный сход к реке в помпезные террасы. Своей планировкой парк обязан итальянцу Джакомо Тромбаре, ландшафтному архитектору.
Н.А.Голицыну удалось собрать с полсотни скульптур, то есть одну четверть того, чем парк славен сегодня. А уникальная библиотека – заслуга его деда, одного из самых доверенных людей Петра I, Дмитрия Михайловича Голицына (оставившего после себя около 6 тысяч редких томов).
При следующем владельце, князе Николае Борисовиче Юсупове, купившем у Голицына Архангельское, усадьба расцвела и превратилась прямо-таки в царский дворцовый комплекс – «русский Версаль», как ее называли. Юсупов был известнейшей личностью в России – директор Эрмитажа, главный управляющий Оружейной палаты, министр Департамента Уделов, почетный член Российской Академии Художеств, руководитель многочисленных декоративно-художественных производств... и один из богатейших людей империи, обладавший к тому же тонким вкусом подлинного ценителя изящных искусств.
В Большом доме усадьбы собраны уникальные произведения искусства – гравюры, скульптуры, предметы декоративно-прикладного искусства, китайский фарфор, антикварная (уже для тех времен) мебель. Одна только коллекция живописи князя насчитывает более 400 полотен. Около 70 из них – западно-европейские мастера XVII-XIX веков. Здесь можно было полюбоваться творениями Рембрандта, Клода Лоррена, Корреджо, Буше, Гверчино, Доменикино, Тревизани, целой серией огромных жанровых полотен Джованни Тьеполо, и т.д. и т.д. Библиотека, заложенная Д.Голицыным, при Юсуповых увеличилась до 16 тысяч томов, став одной из крупнейших и редчайших в России.
Познакомиться воочию с красотами и эстетическими ценностями княжеской усадьбы желали даже российские императоры – все Александры и все Николаи. В память об их посещениях в парке устанавливали именной, увенчанный гербом обелиск. Их было пять. Сохранилось три.
Юсуповы и сами жаждали похвастаться своей усадьбой, с удовольствием принимая иминитых гостей. С особым радушием относились они к служителям искусства – поэтам, писателям, художникам, скульпторам. Но лишь одного из них потомки удостоили прекрасным памятным бюстом – Александра Сергеевича Пушкина. Специалисты считают, что это наиболее достоверное изображение великого поэта, выполненное к тому же на высочайшем художественном уровне (скульптором М. Д. Кутыриным). Пушкин неоднократно посещал усадьбу по приглашению Николая Борисовича, и даже посвятил престарелому князю и его усадьбе стихотворение: «Послание к вельможе».
Именно этот вельможа, Н.Б.Юсупов (1750-1831), придал Архангельскому окончательный блеск и облик. Он даже построил и открыл театр с крепостными актерами, а художника-декоратора для него отыскал в Италии, в театре Ла Скала. Находясь в Турине по поручению Екатерины II, Юсупов познакомился с Пьетро ди Готтардо Гонзаго (1751-1831) и уговорил его посетить Россию. С легкой руки Юсупова Гонзаго так и остался в России, всю вторую половину своей жизни он жил и творил в Санкт-Петербурге как художник-декоратор императорских театров, попутно оформляя торжественные церемонии, маскарады, балы для императорского двора Павла I, Александра I и Николая I. Для театра Юсупова Гонзаго расписал 12 сменных декораций, закрепив тем самым за ним свое имя – «Театр Гонзаго».
Усадьба Архангельское, расположенная на высоком берегу старого русла Москвы-реки, поражает своей раздольной и одновременно строгой планировкой.
Ее просторные террасы, спускающиеся от основного дома-дворца к реке, зеленые прямоугольные лужайки, прямые и витиеватые (по бокам) аллеи напоминают итальянские сады эпохи Возрождения, французские парки, английские классические ландшафты.
Украшение парка, его романтическая составляющая – могучие, трехсотлетние лиственницы. Они обрамляют среднюю террасу и служат естественным фоном для беломраморных скульптур, выстроившихся вдоль боковых аллей. Скульптуры здесь повсюду, куда не кинь взгляд. Они окантовывают перепады высот между террасами, венчая ажурные балюстрады, они спускаются вместе с вами вдоль помпезных мраморных лестниц, уютно группируются в полные трогательного очарования мраморные фонтаны из пухлых малышей. (Один фонтан – «Амуры с дельфинами», работы итальянского мастера Д. Джиромелло. Автора другого – «Мальчика с гусем», не знаю.)
Здесь можно увидеть аллегорические фигуры четырех Частей Света, мифических животных, богов древнегреческой мифологии и героев Древнего Рима, римских императоров, полководцев, мыслителей, атлетов и т.д. и т.д. Ваялось все это по заказу сначала Голицына, а потом – Н.Б.Юсупова, в мастерских Кампиони, в Москве, и братьев Трискорни, в Санкт-Петербурге. Для многих своих заказов Юсупов выписывал мрамор из Каррарских каменоломен – тот самый мрамор, теплых телесных тонов с прожилками, из которого ваял свои творения гений-гениев Микеланджело. Подобного масштаба и уровня коллекции, достойной украсить любой, самый взыскательный музей мира, не найти ни в одном другом частном собрании России.
Стоят скульптуры под открытым небом, серые, с разводами от многолетней, въевшейся в камень грязи. В советское время на зиму на них надевали прозрачные пластиковые футляры. Сейчас укрывают деревянными ящиками. Одни работы – копии с мировых шедевров, такие, как Венера Медицейская, Геркулес (он же Геракл), Геракл и Антей. Другие изваяны были впервые, а значит оригиналы.
Кстати, о Геракле и Антее, скульптурной группе, являющейся композиционным центром второй террасы. Запечатленный в ней эпизод из древнегреческой мифологии – победы Геракла над Антеем – вдохновлял многих художников и скульпторов. В основу архангельской композиции положен замысел самого Микеланджело, отраженный в восковом эскизе итальянского мастера XVII века Стефано Мадерно и воплощенный в мраморе, по заказу Юсупова, русским скульптором М.И.Козловским.
Собственно, свою историю здесь имеет каждое отдельно взятое произведение. Все пересказать невозможно, хоть и очень хочется, потому как каждый кусочек этого дивного места – не ниточка даже, а поющая струна, увлекающая воспоминаниями в далекое детство и юность, проведенные и пережитые здесь. Что ни скульптура – эстетический пир для души и глаз, погружение в мир красоты и гармонии. А их на территории парка около двух сотен.
У меня было несколько любимых работ, к которым я всякий раз бежала, как на встречу с лучшими друзьями. Вне конкуренции среди них «Скорбь» или «Скорбящий гений». Работа совершенно потрясающая. От нее невозможно оторвать глаз. Хочется смотреть и смотреть, обходя со всех сторон, и снова возвращаться. Юноша, отлитый в натуральную величину в бронзе, позеленевшей от времени, сидит на постаменте, одну ногу поджав под себя, другую безвольно свесив. В правой, отведенной в сторону руке сорванный с головы лавровый венец. Печально склонив голову, он опирается на перевернутый факел – символически тушит пламя безвременно угасшей жизни. Это единственная в России работа немецкого скульптора К. Барта. Считается, что «Скорбь» – надгробье старшему сыну З.Н.Юсуповой. Увы, это не совсем так.
Здесь уместно будет вспомнить древнее проклятие рода Юсуповых, согласно которому из каждого поколения их детей только один сможет перешагнуть рубеж в 26 лет. И продолжаться это должно было до тех пор, пока род Юсуповых не иссякнет. Действительно ли проклятие преследовало семью или это цепь роковых случайностей, а только именно так все и происходило в каждом поколении.
И в конце концов род остался без прямого продолжения по мужской линии и должен был угаснуть с его последним представителем – Н.Б. Юсуповым. У Николая Борисовича было трое детей – сын Борис и дочери Зинаида и Татьяна, редкие красавицы и богатейшие невесты России. Борис умер в младенчестве от скарлатины. Татьяна умерла от тифа в 22 года.
Нежнейшая, одухотворенная статуя «Ангел молитвы», изваянная из белого мрамора, по заказу Юсуповых, великолепным мастером М.Антокольским, стала ее надгробием: юная неземная дева с закрытыми глазами и распростертыми за спиной крыльями прижимает к груди крест. Едва касаясь ступнями мраморных роз, она, кажется, вот-вот взлетит.
Этот надгробный памятник раньше стоял на высоком холме над Москвой-рекой, на ее могиле. Но в советское время, с целью сохранить гениальное творение, памятник перенесли в глубь парка, в похожий на часовню павильон «Чайный домик». Чтобы получше разглядеть в тесном полумраке мраморное диво в деталях, я, помню, надолго прижималась лицом к чугунным прутьям решетки сквозных дверей, уносясь вместе с ней в иные миры.
После того, как теперь уже единственная дочь Юсупова, Зинаида, вышла замуж за графа Феликса Феликсовича Сумарокова-Эльстона,оба родившихся у них сына, Николай и Феликс, автоматически получили фамилию отца. Николай Борисович вынужден был обратиться к императору Александру III с просьбой разрешить его зятю именоваться еще и князем Юсуповым, дабы титул этот и фамилия перешли к его сыновьям. И такое разрешение было получено. Сыновья Зинаиды Николаевны были записаны, как Юсуповы-Сумароковы-Эльстоны.
Николай, в отличие от своего демонического, безнравственного младшего брата Феликса (хорошо известного по истории с убийством Распутина), был нрава кроткого и к тому же разносторонне талантлив, подавая большие надежды на яркое будущее. Увы, семейное проклятье избрало именно его очередной жертвой.
Вот я и возвращаюсь снова к бронзовому юноше с венком и факелом. Зинаида Николаевна увидела эту скульптуру на выставке во время одной из своих поездок за границу и была ею очарована. Ах, как я ее понимаю! Скульптура так ей понравилась, что она загорелась желанием во что бы то ни стало ее приобрести. Ее предупреждали, что этого делать не стоит, поскольку ее предназначение – надгробный памятник. Графиня не послушалась...
Вскоре после того, как памятник был доставлен в Архангельское, в том же году, старшего, самого любимого сына княгини не стало. Неудачно влюбившийся Николай был застрелен на дуэли соперником в возрасте 25 лет.
Безутешная мать начала строить в усадьбе огромный храм-усыпальницу для сына и для всего своего рода, с раскинутой крыльями в обе стороны колоннадой. Но не успела перенести туда его прах – помешала революция...
Среди скульптурных шедевров Архангельского есть и еще один – статуя Екатерины II, изваянная немецким скульптором московского разлива Ж.Д.Рашеттом, в образе богини правосудия Фемиды. Бронзовая Екатерина сидит в флигельке, превращенном в ее «Храм», и, в отличие от «Ангела» в Чайном домике, хорошо просматривается. Обозревая ее, взгляд сам скользит от босых ног в сандалиях по мягким складкам ее одежды к острым выпуклостям колен и дальше – к грациозно-величественной осанке, изяществу царственных рук, к властно вскинутой, но женственной головке, увенчанной лавровым венком.
Эти безмолвные хозяева усадьбы сопровождают гостя до нижней террасы, с которой открывается потрясающий вид на нетронутую цивилизацией природу – на живописно струящуюся мягкими извивами Москву-реку, Лохин-остров, окольцованный ее руслом (самый, как считается, экологически чистый район подмосковья) и бескрайнюю равнину до самого горизонта. Только вот вид этот давно уже зажат в каменные тиски.
Молодая советская власть еще в 1919-м передала часть территории Усадьбы Юсуповых под санаторий-госпиталь для выздоравливающих красноармейцев. С 1933 года усадьба «Архангельское» стала подведомственной территорией Министерства обороны РФ, которое построило здесь Центральный военный клинический санаторий «Архангельское», на 500 мест – для старшего и высшего начальствующего состава. Огромные длинные корпуса в несколько этажей на нижней террасе сократили до минимума редчайшую ландшафтную перспективу, которой так гордились Юсуповы, ради которой, собственно, и задумали всю усадебную планировку. Позже к этим двум корпусам добавился спортивный городок у Москвы-реки (как продолжение нижней террасы), клуб и два новых корпуса – лечебно-диагностический и спальный – на 200 мест. В ведении Министерства обороны оказался не только санаторий, но и подходы к Москве-реке, и приусадебный пруд.
Дно в старом русле у берегов неглубокое, илистое, а на поверхности белые и желтые водяные лилии (или кувшинки) сказочной красоты. Добраться до них – целое приключение. Увязать ногами в илистом дне малоприятно и даже страшновато: мало ли какой «зверь» там или коряга притаилась. Еще хуже, когда плывешь на глубине, а длинные гибкие стебли водорослей обвиваются вокруг твоего тела и горла. Но венок из лилий – достойная награда за страх и риск.
В мои времена в реке почти никто не купался. Да и зачем, когда совсем рядом санаторный благоустроенный пруд с купальней, деревянной пристанью и лодочной станцией. Из посетителей музея мало кто про этот пруд знал и мало кто туда добирался, потому как он не включен в туристический обзор и находится в самом дальнем правом углу усадьбы, в низине, на уровне реки, за перелеском. А мы, «местные всезнайки», практически пробирались туда контрабандой. Но, поскольку никакой охраны тогда не существовало, то и гонять нас было некому.
Прудов вообще-то два. Раньше оба они принадлежали Юсуповым. «Барскими» их, наверняка, назвали еще крепостные крестьяне. Между прудами, по бывшей цельной территории усадьбы еще при Александре II было проложено шоссе для связи Москвы с Ильинским, где у императрицы была летняя подмосковная резиденция.
В 30-е годы Министерство обороны обнесло свои новые владения с «прилегающими к санаторию» землями центральной части усадьбы высоким забором (тем самым, через который я так любила перелезать). Этот забор, протянувшийся вдоль левой стороны Ильинского шоссе, оставил бесхозной всю правую территорию усадьбы – второй пруд, ее ландшафтные рощи вместе с Театром Гонзаго и каретным двором у шоссе.
Оба пруда, несмотря на их поверхностное разделение – единая система «сообщающихся сосудов», с протоком под шоссейным мостом, благодаря которому, взяв лодку в санаторном пруду, можно спокойно плавать на ней и по «дикому» пруду. А еще во второй пруд впадает родниковый ручей, живописно струящийся по густому лесу. Романтичное путешествие по нему на легких байдарках было нашим любимым развлечением. Я, можно сказать, выросла на этих байдарках, и так к ним привыкла, что могла грести даже стоя. Моим неизменным спутником был Домби. Он гордо и неподвижно восседал на носу, свесив длинные уши, и ни разу не было случая, чтобы мое неустойчивое суденышко из-за него перевернулось, даже когда мы с ним петляли по лесному ручью над корнями деревьев.
Теперь уже от всей этой идиллии почти ничего не осталось. За задами Воронков и Михалково в 1990-м проложили Новорижское шоссе (ширину которого к 2015 году довели до 10 полос). Дело, конечно, нужное, полезное. Но, в качестве побочного эффекта, оно полностью уничтожило все очарование здешних мест, лишив их всякой привлекательности для дачников и испортив жизнь сельчанам.
Согласно правительственному указу, с 1996 года территория усадьбы отдана в совместное пользование музея-усадьбы «Архангельское» и военного санатория «Архангельское», чем Минобороны не приминуло воспользоваться. В понятие «санаторий Архангельское» отныне входят расположившиеся на территории усадьбы-музея Юсуповых: сам санаторий, дом отдыха, пансионат, комплекс коттеджей (более 40 трехэтажных кирпичных дач для элиты), турбаза, гостиницы. Это не считая подсобных помещений. В непосредственной близости от Большого дома-дворца был построен Дом приемов, а потом и жилой корпус для него, «с номерами люкс, джакузи, бильярдными, сигарными, собственными кафе и т.д.», что вызвало новую волну протестов со стороны общественности и судебные тяжбы.
При этом на реставрацию и поддержание в надлежащем виде самой усадьбы, которой, собственно, и заманивают сюда отдыхающих, денег нет. Она не просто запущена, а тихо приходит в упадок. Архитектурные и скульптурные памятники находятся в плачевнейшем состоянии. Облупившееся покрытие стен обнажило местами кирпичную кладку. Углы зданий, террас и лестниц сбиты. Сами памятники и парапеты балюстрад стоят черные от грязи. В Большом доме-музее отреставрированы и открыты для посещений всего два зала.
С 2001 года почти все земли за пределами основной планировки парка стали «зонами регулируемой и индивидуальной застройки». Иные участки обнесены уже заборами, с пропущенным поверху током, и имеют вооруженную охрану.
Заборы и хозяйственные сооружения теперь повсюду. Воронковской рощи, той самой – с ночными фиалками и ландышами, практически больше не существует. Леса вокруг усадьбы безжалостно вырубают, расчищая площадки под коттеджи, дороги, общепиты, учреждения. (За один только 2010 год вырубили тысячу деревьев.) Вдоль обочины дороги на уцелевших деревьях сплошные рекламные щиты новоявленных предпринимателей и исполнителей. Складскими, торговыми и офисными комплексами обложили Михалково, не избежавшее строительной лихорадки.
Застройщики вплотную подобрались и к Театру Гонзаго. В интернете, на сайте одного из агентств недвижимости появилось объявление: «Продается участок, расположенный напротив знаменитого имения Архангельское. К участку примыкает театр Гонзаго».
Беспредел вокруг Архангельского, возникший с развалом Союза, продолжается по сей день. И остановить его уже невозможно...
Понятно, что жизнь не стоит на месте. Если век назад одна семья могла владеть 800 га личных угодий, то сегодня на них в праве претендовать любой житель страны. Людям нужны новые благоустроенные зоны отдыха, дачные поселки и скоростные дороги, ведущие к ним. Но ведь и разбрасываться культурным наследием нации, имеющим высокую художественную ценность, наверное, тоже не стоит.
Добавить комментарий