Sea Shepherd w.jpg
Когда, где и почему пиратство вновь стало серьезной проблемой? Этот вопрос я задал известному военно-политическому аналитику Эдварду Люттваку, который по контракту с ВМФ Индонезии участвовал в походах на пиратов, причем, по собственному признанию, иногда брал в них свою жену. Сейчас она бабушка, но в юности служила в израильской армии и до сих пор отменно стреляет. То, что немолодая женщина, правда, обученная обращению с огнестрельным оружием, не побоялась вступить на борт рейдера, доказывает, по словам Люттвака, что современные пираты — ничто в сравнении со своими историческими прототипами и что противодействие им требует не более чем минимальной выучки:
Эдвард Люттвак: — На современном этапе проблема пиратства возродилась в 70-е годы прошлого века на акваториях Малаккского и Сингапурского проливов. Это было следствием в высшей степени положительного явления — экономического подъема Китая, которое, однако, на начальных этапах не имело надлежащего правоохранительного обеспечения. Поэтому на какое-то время порты на юге КНР превратились в классические пиратские стоянки. Захваченное судно с грузом доставлялось в док, контролируемый сухопутными гангстерами, перекрашивалось и переоборудовалось, и затем вместе с ценностями продавалось сомнительного толка бизнесменам, промышлявшим в районе реки Чжуцзян.
Вторым очагом пиратства спустя двадцать пять-тридцать лет стал район Индийского океана у берегов Сомали. На тот момент эта страна полностью утратила всякое подобие государственной власти. В ситуации тотального хаоса и анархии там сформировалось пиратское сообщество, поначалу, совсем небольшое. Первой его добычей стал саудовский нефтетанкер, за который был уплачен выкуп в 50 млн. долларов, и на эти деньги пираты смогли профессионально оснаститься лодками с подвесными моторами и старым оружием. И, естественно, пополнить свои ряды товарищами, охочими до легкой поживы. Непростительно легкой, поскольку Запад далеко не сразу отреагировал на их бесчинства. Корабли НАТО могли проводить свои маневры вблизи Суэцкого канала или Персидского залива, не обращая внимания на сигналы бедствия, поступающие от торговых судов, как будто противной стороной в этих учениях был некий абстрактный, воображаемый неприятель. И реакция, когда она, наконец, последовала, была исходно половинчатой и нерешительной: европейцы не знали, что делать с этими бедолагами, и частенько их отпускали, порой даже снабжая топливом и возвращая конфискованное оружие. Но как только координированные контрмеры были налажены, проблема сомалийских пиратов сдулась, как пена.
Израильский морской перевозчик, компания ZIM, кстати, первой приняла меры предосторожности, разместив на своих судах прошедших армейскую подготовку молодых ребят с винтовками, и ни одно их плавучее средство не было захвачено. То же касается круизных теплоходов с вооруженной охраной, курсирующих безбоязненно в Индийском океане. Кто по-прежнему страдает, так это владельцы танкеров, которые ходят под «удобным» флагом и принадлежат какой-нибудь анонимной транснациональной корпорации. Чей экипаж и даже командный состав укомплектованы низкооплачиваемыми иностранцами, не желающими рисковать, защищая судно, на котором они служат. Что полностью расходится со славным историческим обычаем моряков. Напротив: такой экипаж совсем не возражает против того, чтобы перейти на положение заложников и несколько месяцев покантоваться в плену у пиратов, ничего не делая и получая жалованье. Сомалийцы же, будучи людьми деловыми и отнюдь не фанатиками, таких моряков никогда пальцем не тронут.
Третья зона пиратства расположена на противоположном западном побережье Африки в Гвинейском заливе. Если быть точным, то эта не столько зона классического пиратства, сколько, скажем так, вооруженного разбоя на воде. Вследствие непростительно медленной работы портов в Нигерии, Бенине, Того, суда долго стоят на рейде и не разгружаются, что дает разбойникам шанс совершить налет и произвести экспроприацию материальных ценностей у экипажа, не угоняя само судно. Разумеется, коррумпированная полиция в портах потворствует этому бандитизму, который периодически сопровождается насилием и неизменно — повышением страховых платежей.
По словам Люттвака, полиция в этом регионе получила от Запада помощь в виде быстроходных катеров, позднее замеченных в участии в бандитских налетах. Как заметил наш собеседник, большой разницы между полицией и гангстерами в этих местах нет; человек легко меняет свое амплуа в зависимости от времени суток.
Пиратство, но не международного, а местного розлива, процветает и в Индонезии. Цитаделью его долгое время был район Банда-Аче, населенный фанатичными мусульманами, которые пиратскими вылазками против христиан удовлетворяли потребность в разбое, бытовых убийствах и джихаде. Кстати, это были в основном иммигранты из Йемена. Но цунами разрушили деревни джихадистов, и волны смыли их в океан.
Наш следующий собеседник, профессор международного и, в частности, морского права университета Сиракузы в штате Нью-Йорк Тара Гельфман, рассказала об историко-экономической почве, на которой вырос феномен сомалийских пиратов:
— За сомалийскими пиратами, да и не только, но за ними особенно, стоят солидные инвесторы, многие из которых находятся за границей. В Йемене, например, действует целая пиратская биржа, участники которой покупают доли в разбойничьих предприятиях.
Историческим аналогом этих «биржевиков» были финансисты корсаров, по сути, тех же пиратов, но действовавших преимущественно без насилия и с соизволения европейских монархов, которые до 1856 года выдавали разрешительные грамоты на остановку купеческих судов, шедших под вражеским флагом, а иногда и под нейтральным, если последние совершали нечто противозаконное. Казна не финансировала корсаров, это делали частные лица ради участия в прибылях. Корсары препровождали задержанные суда в порт своего суверена, где особые инстанции решали их участь и судьбу перевозившихся ими ценностей. Зачастую — к выгоде корсаров, их инвесторов и коронованных спонсоров.
Что такое пиратство
— Среди правоведов нет единства относительно определения понятия «пиратство». Мешают ли разночтения в дефинициях практическим мероприятиям тех органов, которым поручено осуществлять борьбу с морскими разбойниками?
— С одной стороны, мир стал цивилизованнее, и сейчас, в общем-то, судят лиц, обвиняемых в пиратстве, нежели вздергивают их на реях... С другой стороны, эти самые разночтения в дефинициях приводят то и дело к казусным ситуациям. Например, несколько лет назад американские спецслужбы заманили в США исполняющего обязанности министра просвещения самопровозглашенного государства Сомалиленд и арестовали его на том основании, что он помог урегулировать ситуацию с захваченным пиратами танкером и его командой. При этом доказано, что он не имел никакого касательства к угону судна и не получал комиссионные за посреднические услуги. Теперь суд в Вашингтоне ломает голову, как разрешить это дело...
Другой тоже очень резонансный кейс: американская «зеленая» организация Sea Shepherd, сама в шутку нарекшая себя экопиратской, гоняется за японскими китобоями, но не с калашниковыми и боевыми гранатами, а с источающими зловонный запах «скунсовыми гранатами», и с тросами, которые они пытаются запустить в работающий винт судна, чтобы его остановить. Кто они в глазах закона: пираты или не пираты? В какой степени их действия следует квалифицировать как насильственные?
— Несколько слов, пожалуйста, в этом контексте о задержании команды Artic Sunrise и о первоначальном намерении российских властей судить активистов как пиратов.
— Это еще один кейс на тему конфронтации напористо-агрессивных экологистов и государства, пытающегося защитить от них свою собственность. Мне с самого начала казалось, что это дело не тянет на пиратство по нескольким параметрам. В первую очередь потому, что в отличие от упомянутых преследователей японских китобоев гринписовцы не попадали под основное назначение соответствующего раздела Конвенции ООН по морскому праву 1982 года о предотвращении грубых актов насилия со стороны частных лиц в международных водах. Кроме того, бурильная платформа Газпрома — это не воздушное и не плавучее средство, которые оговорены в Конвенции как возможные объекты пиратства. И находится эта платформа в исключительной экономической зоне России, а не за пределами национальной юрисдикции государства, где она, согласно документу, обязана была бы располагаться, чтобы стать объектом пиратского захвата.
В то же время многие правоведы не согласны с положением Конвенции, что деяние, дабы квалифицироваться как пиратское, должно мотивироваться обязательно жаждой наживы и никоим образом не политикой или идеологией. То, что гринписовцами двигал не коммерческий расчет, их само по себе с этой точки зрения от обвинений в пиратстве не ограждает. Но заслон в виде мотива им и не нужен.
К судну, находящемуся в международных водах, может теоретически быть применен закон только той страны, под чьим флагом оно ходит. В данном случае — Нидерландов, а не России. Но если в эксклюзивную экономическую зону входит без разрешения спущенное с судна плавучее средство, то материнское судно может быть задержано, — и в этом смысле Россия, видимо, поступила правомочно. С другой стороны, задержанию должно предшествовать надлежащее сигнальное оповещение, чего в данном конкретном случае как будто не произошло. В силу этого и других вышеперечисленных соображений я рада тому, что гринписовцам изменили статью на более легкую.
Добавить комментарий