...глазами и фотокамерой русской американки
Красная земля Оклахомы снова поплыла под крылом самолета. На этой раз я лечу в Боливию, на самое высокогорное в мире озеро. Его название - Титикака - врезалось мне в память со школьных лет.
Из Оклахомы, где я уже семь лет, почти все пути в мир лежат через Даллас. Оттуда я полечу в Майами, а потом уже в Ла-Пас, столицу Боливии. До Далласа - 35 минут лета на турбовинтовом American Eagle, который летает на короткие расстояния. Гул его моторов уже не кажется мне таким оглушительным: привыкла.
Далласский аэропорт - город в городе, и до ворот в Майами - километровый переход. Пешком? Поездом? Выбираю пешую прогулку. Еще успею насидеться в самолетах и аэропортах, их впереди три.
Ступаю на движущуюся дорожку. Она так и пружинит, подбрасывает мои ноги вперед и вверх. На плече у меня кинокамера и дамская сумочка. Остальной багаж получу в Боливии, его привезет American Airline.
Боинг 777 громадный, но заполнен до отказа: началось время отпусков. Рейс международный, и в Майами у всех пересадка. Кому в Европу, а мне - на этот раз - в Южную Америку.
До взлета три минуты, я пристегнулась и достала книжку. Вдруг объявляют: "Леди и джентльмены, просим вас покинуть самолет, он неисправен. Ждите дальнейшей информации".
Ну вот, хорошенькое начало! А говорят, что "Америкэн" - самая надежная компания в мире! Интересно, когда же я теперь попаду в Майами, успею ли на самолет в Боливию? Правда, у меня есть страховка на случай задержки и опоздания рейсов. Я долго думала, прежде чем заплатить за нее лишнюю сотню долларов. Так что я спокойно принялась ждать "дальнейшей информации", которая последовала всего через какой-нибудь час. "Леди и джентльмены, ожидающие полета в Майами, вас просят в самолет. Посадка у ворот номер..." Ничего себе! Как раз там, откуда я пришла!
На этот раз я выбрала поезд, и не я одна. Дружной толпой пассажиры моего рейса сгрудились на станции монорельсовой дороги. Вагончики-малютки, и в них, как в московском метро, - у дверей густо, а по бокам пусто. Очередь выстроилась длиннющая, так как всего несколько человек успевают втиснуться в вагон при его остановке. Правда, ходят вагончики каждые две минуты.
Грузимся в другой боинг и пятнадцать минут тащимся до взлетной полосы. Прошло уже пять часов, как я улетела из Оклахомы, а я все еще в Далласе. Но в сумочке у меня "Весь Перри Мейсон", и время в пути летит быстро.
Мне повезло: в Майами мы прибыли за 20 минут до самолета в Боливию. Я с Перри Мейсоном быстренько прошла все таможенные формальности и, наконец, удобно устроилась у темного окошка - самолет в Ла-Пас вылетает в полночь.
Крошечная бутылочка наполеона и детектив помогли мне скоротать время, и - и вот она, Боливия. Шесть часов утра, но на улице еще темно; в июне здесь зима. Остаюсь в здании аэропорта. Через два часа у меня еще один самолет, четвертый по счету, - в город Сукре. Оттуда начнется мой маршрут. Самолет ДС-9 боливийской компании летит в Сукре с промежуточной посадкой в Санта-Крусе, другом большом городе Боливии. Целый час летим над снежными Андами. Наконец, последняя посадка, и я опять ступаю на землю инков.
Меня встречает гид, высокий черноволосый боливиец.
- Здравствуйте! Как долетели?
- Сутки в пути, но еще живая. Как вас зовут?
- Владимир.
- Владимир!? Откуда у вас русское имя?
Боливиец смущенно улыбнулся:
- Двадцать пять лет назад мой отец, который очень чтил русского Ленина, назвал меня в его честь. Пойдемте к машине, по пути в гостиницу я покажу вам город.
Владимир погрузил мой багаж в мини-автобус тойота, и мы поехали. За окном замелькали белые дома в испанском стиле под красной черепицей. Владимир начал свой рассказ:
- Сукре основан в 1539 году и расположен на высоте трех километров над уровнем моря. Сейчас его население составляет 150 тысяч человек, одна пятая из них - студенты. Университет в Сукре существует с 1624 года и является третьим по величине в старой Америке. Обучение бесплатное, платят только вступительный взнос - 50 долларов. Студенты в основном из прилегающих к Боливии стран - Чили, Бразилии, Эквадора. Боливийцев - всего 20 процентов. Из каждых десяти студентов к выпускным экзаменам добираются только один, остальные отсеиваются по разным причинам. Но лишь половина выпускников находит работу по специальности. Другие переквалифицируются.
Центр города охраняется ЮНЕСКО. Монастырские здания отданы школам. 80% населения Боливии - католики. Обучение в католических школах раздельное - мальчики отдельно от девочек. Но в частных школах дети учатся вместе.
- А промышленность в городе есть?
- Цементный завод, шляпная и шоколадная фабрики. Боливийские крестьяне работают на полях по полгода - до сезона дождей, в остальное время женщины ткут и вяжут. Живут в небольших деревеньках или на хуторах. В домах на высокогорных плато нет ни канализации, ни электричества, ни радио, ни телевидения. Живут, как и 500 лет назад. Дети, которых в семьях по 5-7 человек, редко ходят в школу, многие не умеют читать и писать. Они начинают работать и помогать родителям с 7-8 лет. Зимой в городе много женщин-крестьянок, они работают уличными продавщицами. Продают и перепродают все, что придется, - от шерстяных одеял до зажигалок и динамита.
- Динамита?!
- Да, динамита. В некоторых городах он продается на улицах.
"Куда я попала!", подумала я. Я знала, что в Южной Америке опасна Колумбия. О том, что в Боливии на улицах продается динамит, я и слыхом не слыхивала.
Машина едет по узеньким улочкам. То и дело дорогу перебегают пешеходы - местные женщины с заплечными мешками из полосатых тканей. Они одеты в широкие цветастые юбки с поперечными складками, которые делают их бедра необъятными. Вязаные кофты, цветная шаль с бахромой, подмышкой подушка - чтобы лучше показать красоту шали. У некоторых за плечами ребенок. А на голове европейские шляпки-котелки, фетровые, с блестящим кантом. Эти шляпки почти на каждой женщине - коричневые, черные, серые. Они еле-еле сидят на макушке, кокетливо сдвинутые набок.
- Владимир, почему крестьянки носят такие шляпки? Они совсем не соответствуют их остальной одежде.
- Ну, эти шляпки красивые. Кроме того, в Боливии по шляпкам определяют, где живут их хозяйки, и их статус: замужем ли они или нет, и - и откуда они. Вдовы носят черный фетровый капор с блестками, незамужние женщины из других селений носят шляпы, напоминающие турецкую феску, низко надвинутую на глаза, с водопадом разноцветных бусинок на лоб. У разных племен - разные шляпки. Эти шляпки-котелки должны носиться на самой-самой макушке. Замужние женщины сдвигают их на правую сторону, незамужние - на левую. А вот и ваша гостиница - "Ле-Мерсед", она в двух шагах от центральной площади, соборов и рынка. Устраивайтесь и обедайте. Обед включен в стоимость вашего номера. Я за вами заеду через час.
Гостиница оказалась прелестной. Небольшая, уютная, с внутренним двориком, зимним садом и солярием на крыше. Переходы, внутренние балкончики, красная черепица, витая лесенка на крышу. Вдали, на вершине огромного холма, виден крест. Ночью я его увижу отчетливо, он фосфоресцирует. Воздух горный - чистый и прозрачный. Конечно, я не удержалась и первым делом взобралась на крышу. Вид открылся потрясающий. Весь город как на ладони: красные крыши, соборы, мощеные улочки, а дальше - Анды. Сказка!
Наскоро пообедав в ресторане и переодевшись после дороги, я с легким сердцем (и полным желудком) впрыгнула в автомобиль Владимира, поджидавший меня у гостиницы. На улице тепло и солнечно, градусов семнадцать по Цельсию. После жаркого Далласа и влажного Майами дышится изумительно.
- Для начала мы отправимся с вами в музей гобеленов, - сказал Владимир.
- Везите меня куда угодно! - ответила я.
Гобелены в музее оказались неповторимыми. Чтобы соткать такие, требуются огромный труд и время. Рисунки очень-очень мелкие. Боливийские гобелены рассказывают историю страны. Очень популярны черно-красные гобелены potolo, изображающие диковинных зверей и птиц.
Две молодые девушки-боливийки в каменном переходе музея ткут на коленях, сидя прямо на полу. У них длинные смоляные косы, национальные костюмы. В руках у девушек быстро мелькают костяные крючки.
- Крючки сделаны из костей ламы, - пояснил Владимир, - а ткать в Боливии умеет каждая девочка, девушка и женщина. А вот это зал эволюции гобелена. Здесь собраны экспонаты от древних, примитивных, до сегодняшних, со сложным орнаментом. Чем мельче рисунок, тем дороже гобелен. Вот этот небольшой черно-красный кусочек размером полметра на метр стоит от двухсот до трехсот долларов. Некоторые изготовлены еще до инков. Яркие краски хорошо сохранились в здешнем высокогорном климате, сухом и прохладном.
Едем дальше.
- Liberty House, - показывает Владимир. - Шестого августа 1825 года Боливия стала независимой от Испании. Этот день празднуется по всей стране. В последней битве двухтысячный отряд индейцев победил пятитысячный отряд испанцев.
Боливия была названа Боливией в честь первого ее президента, Симона Боливара, выдающегося политика и бизнесмена. Раньше страна называлась высокогорным Перу. Боливар мечтал объединить (читай: завоевать) все страны Анд: Чили, Перу, Эквадор, Венесуэлу. Но в результате войны с Чили в 1879 году Боливия потеряла доступ к океану. У боливийского флага три цвета. Красный означает цвет крови, желтый - цвет золота и полезных ископаемых, зеленый - цвет боливийских джунглей. В стране восемь миллионов жителей. Ее площадь - миллион квадратных километров.
Город Сукре назван в честь Антонио Хосе де Сукре, убитого противниками режима в 1827 году. Антонио был военным, членом правительства и другом Боливара. Он всегда ездил без охраны, и в тот день торопился на встречу с Боливаром. Его подстерегли в лесу. На протяжении всей своей истории Боливия оставалась неспокойной. Президенты порой меняются по два раза в год. С 1997 года президент Боливии - Уго Бансер Суарес. Люди его не очень любят. Страна такая же очень бедная, как Парагвай и Эквадор, коррупция процветает. Даже ректор университета сейчас под следствием и ждет приговора. Он присвоил деньги американских инвесторов на усовершенствование университета. Против его дальнейшего ректорства студенты на прошлой неделе устроили демонстрацию и голодовку.
За окном машины показался огромный стадион. Я вопросительно взглянула на Владимира.
- Да, - ответил он, - и в Боливии футбол превратился в религию. Город пустеет, когда на стадионе матч.
И добавил:
 |
Озеро Титикака (вверху) и кладбище вблизи него (внизу) |
 |
- Завтра у вас поездка в шахтерский город Потоси, который был основан в 1539 году. Вам предстоит проехать 150 километров по горным дорогам, взобраться на перевал и проехать по высокогорному плато, на котором живут 700 тысяч крестьян-боливийцев. Вас туда повезет другой гид, Хосе. Он по образованию учитель, говорит на трех языках, английском, французском и немецком, и работает у нас в агентстве по совместительству. Ведь на жалованье учителя в Боливии не проживешь.
На следующее утро меня ждал невысокий, лет тридцати, мужчина французского типа с живыми карими глазами.
- Я - Хосе, ваш следующий гид, - отрекомендовался он. - А это Рауль, наш водитель. Он нас доставит на шахты.
Рауль оказался красивым, высоким и крупным мужчиной с оливковыми глазами, совсем непохожим на приземистых боливийцев. Он смущенно улыбнулся и помог мне сесть в машину.
Ранее утро. Легкий туман. Вдоль дороги редкие деревья, кактусы и кустарник. Осыпи, следы селей (грязевых потоков). Скалы, напоминающие морщинистые слоновьи зады. Подвесной мост через горную речку с воротами-башнями.
- Это мост Мендес, сейчас по нему никто не ходит, он очень ветхий, - говорит Хосе. - А вот древний замок богатого боливийца XVIII века, сейчас здесь военное училище.
Из замка слышалась музыка, там производился подъем флага. Мы остановились, и я сфотографировала замок.
Останавливаемся на контрольно-пропускном пункте - заплатить дорожный сбор. Каждый город в Боливии взимает с водителей свою дань. Машину тут же окружают местные женщины-разносчицы. Они улыбаются, и я замечаю, что у некоторых молодых женщин нет зубов.
Взбираемся на перевал. Высота - 3200 метров над уровнем моря. За окном открывается высокогорное плато. Поля, обработанные вручную, редкие хуторочки: дома из глины за такими же глиняными заборами. Ни антенн, ни столбов, несущих электричество... Местечко Лекесана. У дороги за каменным забором - школа. Прохожие - местные женщины в ярких юбках и уже знакомых мне фетровых шляпках-котелках. Мужчины в темных куртках и шляпах 1950-х годов. Встречный транспорт - редкие автобусы, маленькие, полные пассажиров, с багажником наверху - для узлов и коробок. Грузовички и рафики, со скарбом на крыше. Живая овца на багажнике автомобиля - на продажу или обмен. Параллельно дороге идет старая железнодорожная колея, но поезда здесь давно не ходят. На автомобилях передвигаться дешевле. Хосе рассказывает:
- Мы едем в город шахтеров Потоси, Серебряный город. Там - и серебряные рудники. Отсюда и название города. Шахтеры Боливии живут не более 50 лет. Плохая пища, вода, алкоголь, профессиональные болезни. Серебряная руда, которую они добывают, содержит еще и цинк, и свинец. Семьи у шахтеров большие - в них по 7 и даже 10 детей. Зарплата - до 100 долларов в месяц, половину которой он вынужден тратить на экипировку для шахты. Поэтому многие дети в школу не ходят, они начинают рано помогать родителям. Девочки ткут.
- Хосе, я заметила, что у некоторых молодых боливийцев нет зубов. Почему?
- Только горожане знают, что такое зубная паста, и чистят зубы. Крестьянские семьи - нет. Кроме того, многие постоянно жуют листья коки, те самые, из которых получают кокаин. Кока продается здесь на каждом шагу. От постоянного жевания жестких листьев этого растения зубы быстро портятся, чернеют и выпадают.
Вдали показалась гора, по форме напоминающая идеальный равнобедренный треугольник - создала же природа такое!
- Это Rich Hill, - сказал Хосе. - Рудники. А под ним - город Потоси.
Я увидела глиняные дома, серые от пыли. Ни деревца, ни кустика, ни цветочка. Узкие улочки, примитивная архитектура, редкие часовенки. Первое впечатление от серебряного города очень тяжелое.
Машина остановилась у огромного здания из серых блоков.
- Сначала мы с вами осмотрим монетный двор, некогда королевский, один из восьми, построенных испанцами в Боливии. Он был построен в 1757 году. Он занимает площадь в гектар. Работали здесь рабы - местные индейцы - за кров и еду. Во время войны Боливии за независимость, с 1809 по 1825 год, здесь размещалась штаб-квартира повстанцев. Двор также служил убежищем для многих горожан. После победы фабрика вплоть до 1953 года выпускала серебряные монеты по заказу Испании. Сейчас здесь музей, а деньги для Боливии теперь делают испанцы и англичане.
Входим на территорию фабрики. Первым делом в глаза бросается старый паровоз.
- Это первый локомотив, привезенный испанцами в 1892 году для вывоза серебряных монет и серебра в Европу. Теперь пойдемте в здание, только оденьтесь потеплее, там холодно".
Сам Хосе был в свитере и теплой куртке. Я тоже прихватила с собой куртку - зима все же, да и Потоси расположен на высоте 4000 метров над уровнем моря, а шахты и того выше. То-то сердце у меня учащенно бьется.
Деревянные пол и потолки монетного двора хорошо сохранились, только почернели. На стене первого зала висит картина, изображающая Непорочную Деву Марию в Богатой горе, серебряные сокровища которой объединили две культуры, испанскую и инков. В 1744 году местный индеец Диего Уальпа открыл, как плавить серебро. Ночью в горах, отстав от товарищей, он развел костер, чтобы согреться. Наутро он обнаружил ручей из серебра, вытекающий из-под остатков костра. Горная порода расплавилась.
На стенах двора висит много писанных маслом картин неизвестных художников. Хосе говорит, что на территории двора была и художественная школа.
- Какие замечательные работы! А почему неизвестны имена художников?
- В школе живописи учились и работали местные индейцы-рабы. А рабам запрещалось ставить свое имя на созданных ими полотнах.
Хосе подводит меня к стендам с серебряными монетами. В одних выставлены монеты бесформенные, в других - овальные, ближе к круглым.
- Первые монеты изготовлены вручную в 15-16 веках, поэтому они бесформенные. Одна монета была достоинство в восемь реалов и содержала 26,75 граммов серебра. Выпускались также монеты достоинством четыре реала и 21 реал. Круглые монеты появились в 1789 году. С 1925 по 1980 год боливийские монеты назывались песо, как в Испании и во многих странах Латинской Америке, а с 1980 года и по сей день - боливянос... А теперь мы пойдем в машинное отделение.
В полутемном зале я увидела деревянные шестерни двухметрового диаметра с длиннющими зубьями и валы, уходящие вниз, в каменный мешок подвала. Там виднелся громадный ворот.
- В 1773 году испанцы морем доставили на сюда первые прессы для штамповки монет. Прессы приводились в движение рабами и животными. Машинное отделение находилось в подвале монетного двора, каменном, неотапливаемом, без окон. Шестнадцать полуголых рабов или четыре осла приводили пресс в движение по 12 часов в день, а всего прессов было установлено четыре. Валы и шестерни прессов изготовлены из кадисского дерева.
Мы идем по холодному каменному подвалу. Теплая куртка не спасает, я дрожу мелкой дрожью. То ли от холода, то ли от впечатлений. Каково-то было здесь полуголым рабам, налегавшим на втроты под кнутами надсмотрщиков!
Следующие залы - весовая, плавильня и склад готовой продукции, с громадными коваными сундуками для монет. Печи для плавки серебра. Инструменты и измерительные приборы. В соседнем с плавильней помещении - и небольшой алтарь Статуя Христа.
По музею нас сопровождает полицейский. Он открывает и закрывает залы. Кинокамерой и фотоаппаратом пользоваться разрешается, но за отдельную плату примерно в три доллара.
В другом зале огромные стеллажи с серебряными болванками - заготовками для штамповки монет. В помещении могильный холод.
- Хотите продолжить осмотр? Здесь еще много комнат с картинами, тканями и прочими предметами культуры.
Я замялась:
- Пожалуй, нет, Хосе. Пойдемте на волю.
Хосе улыбнулся. - Это не так-то просто. До воли нам предстоит пройти по длинным каменным переходам, они холодные, солнечный свет туда плохо проникает.
- Пошли! - скомандовала я. И мы пошли, порой пригибаясь под арочными сводами. Я чувствовала себя идущей по средневековому замку. Так оно и было, только в руке моей не было свечи.
 |
| Боливийский мальчик |
|---|
Выбравшись на солнечный свет, я вздохнула с облегчением.
- Время обеда, - сообщил Хосе. - Сейчас мы поедем на старую мельницу, на которой раньше промывали породу. Там теперь ресторан, но вся обстановка сохранена. Это довольно любопытное помещение.
Действительно, в ресторане стояли огромные деревянные столы для сортировки породы и прочее оборудование. Между ними - столики для посетителей. Над головой -металлические валы и шестеренки. Звучала негромкая музыка. Я узнаю композитора, это американец Ричард Клэйдерман. Пока мы ждали заказ, музыка сменилась на итальянскую - O Sole Mio.
В меню - говяжья вырезка, курица в винном соусе, суп, салат и кока-кола. За обедом я продолжала расспрашивать Хосе.
- Я заметила, что все боливийцы низкорослые, коренастые. Почему наш Рауль - исключение?
- Рауль родился не здесь, а в восточной части Боливии. Здесь же, в горах и на плато, люди невысокие. К тому же, они замкнутые, неулыбчивые, это - от тяжелой работы и климатических условий, Здесь, в горах, очень долог сезон дождей. В восточной части Боливии, ближе к джунглям Амазонки, люди ростом повыше и характером пооткрытее. Ну, а теперь вперед, на шахты, - скомандовал Хосе. - Но сначала заедем за обмундированием - необходимо переодеться в водонепроницаемые куртки и сапоги - и возьмем шахтерские лампы.
- А шахты здесь глубокие?
- Та, в которую мы спустимся, метров 100-125. А есть и глубокие. Длина всех шахт в этой горе - около 5 километров.
Рауль остановил машину на узкой улочке у глиняного забора, вдоль которого расположились уличные торговцы. На лотках стояли двухлитровые бутылки кока-колы, лежали какие-то мешки и мешочки, веревки и еще что-то непонятное.
- Идите за мной, - сказал Хосе и протянул мне руку, помогая перепрыгнуть через глубокую траншею вдоль дороги.
Затем он нырнул в отверстие в глиняном заборе поодаль. Я за ним. Мы оказались в маленьком дворе серого глиняного домика с малюсенькими окошками. Две маленькие смуглые девочки лет трех-пяти со щеками, обожженными горным солнцем, копошились у корыта с водой. Хосе вошел в дом и махнул мне рукой, приглашая войти следом. На глинобитных стенах небольшой комнатки рядком висели желтые горняцкие куртки и каски. На полу стояли резиновые сапоги и карбидные шахтерские лампы.
- Одевайтесь!
Я послушалась. Проблем с размерами не оказалось. Вскоре я была в полной шахтерской экипировке.
- А сейчас мы подождем нашего проводника. Он - бывший шахтер. Я не имею права один вести вас в шахту. Вот и он! Привет, Мигель, мы готовы!
Хосе и пожал руку невысокому усатому боливийцу, только что подошедшему к нашей компании. Я силилась определить его возраст. Тут Мигель улыбнулся и показал желтые от табака зубы. Ему не меньше сорока, подумала я.
- Привет, Мигель, - сказала я. - Скажите, а у вас русские тут бывали - на шахте?
- В прошлом году были двое с Украины, а русских - нет, еще не было.
- Теперь будут, - сказала я, улыбаясь.
Только было я собралась залезть в машину, как Мигель меня остановил. Они с Хосе переглянулись, и Хосе принялся мне переводить: - В шахту не полагается идти без подарков. Это - традиция. Вы видели уличных продавщиц? У них есть то, что нам нужно.
И Хосе подвел меня к лоткам:
- Лучший подарок для горняка - динамитные шашки, бикфордовы шнуры и алкоголь, - сказал он.
- Динамит?! Водка? Шахтеры пьют в шахте?! - Я не хотела верить.
- Спирт, а не водка, - уточнил Хосе. - Дело в том, что многие шахтеры работают в одиночку и сами покупают себе оборудование и инструменты, в том числе динамитные шашки и шнуры. Алкоголь - это тоже своего рода традиция, вы это поймете, когда мы спустимся в шахту. По рабочим дням шахтеры пьют немного. Много пьют по пятницам, в конце недели, если не работают по выходным. Это тоже - традиция. Ну, что же вы, купите что-нибудь!
Я замешкалась. Что же купить? Алкоголь? Травить шахтеров? Не хотелось. Куплю-ка я лучше динамитные шашки, они более необходимы шахтерам - им придется меньше тратиться. И я заплатила за несколько шашек. Но Мигель многозначительно взглянул на меня, и я поняла: без спиртного не обойтись. Бутылка спирта крепостью 96% стоила всего доллар, но купить две бутылки я не отважилась, ведь и одной хватит на то, чтобы свалить с ног человека.
- Ну вот, теперь мы готовы, - довольно улыбнулся Мигель. Тойота свернула с плохого городского асфальта на тряский гравий и поползла в верх по серпантину горной дороги. Дорога была узкая и в таких ухабах, что я невольно вцепилась в ручки кабины. - Господи, как хорошо, что я перед отъездом написала завещание! - подумала я. Один неверный камень под колесо Tойоты, и мы закувыркаемся с крутого откоса - не остановишь.
Добавить комментарий