ПОЧЕМУ В ФИНЛЯНДИИ ПУСТУЮТ ТЮРЬМЫ
Всякая партия в условиях парламентской демократии заносит в свою предвыборную программу пункт о борьбе с преступностью. Без этого к власти не прийти. Но меры ужесточаются, а преступность растет. Так, во всяком случае, обстоит дело в тех странах, которые на виду у всех.
Иное дело Финляндия. Она не часто попадает на первые полосы больших газет в Европе и Америке, но в одном отношении опережает всех: плотность заключенных в ее тюрьма разительно ниже, чем где бы то ни было. Как же финны добились этого?
В Финляндии любят латынь - но загляните в любой зал суда в Хельсинки, и вы не найдете ни одной торжественной надписи на языке, давшем миру идею закона. В других странах Европы такие надписи - норма. Они вписаны в пышные гербы и возвещают нам вечные идеалы суровой и неподкупной справедливости. Здесь же - ни латыни, ни гербов, ни пышности, только опрятность. Единственный символ на стене запрещает пользоваться мобильными телефонами, которых в стране больше, чем жителей.
Подстать обстановке - и правосудие. Его главный принцип звучит самым неожиданным образом: сажать преступника нужно лишь в том случае, если он на все сто процентов представляет угрозу обществу. Даже вор (точнее - проворовавшийся) чаще всего получает в Финляндии штраф или направление на общественные работы. Даже насильник (не всегда, разумеется, но насилие насилию рознь) может уйти с условным сроком, а ведь в других странах изнасилование, по серьезности наказания, стоит на втором месте после убийства.
Спрашивается, в чем тут дело? А в том, что тюрьма - не исправляет, а портит человека. Она - университет преступности, где люди с зачатками дурных наклонностей нередко становятся законченными уголовниками. Мысль эта, сама по себе, очень не нова, но только в современной Финляндии она из гуманистических трактатов перешла в залы суда. Другая - негласная - мотивировка финского либерализма тоже понятна: все люди не без греха. Спросите себя, сколько раз вы пользовались общественным имуществом как своим собственным, нарушали копирайт или уклонялись от уплаты налогов, и вы поймете скрытый пафос нового финского судопроизводства.
Так было в Финляндии не всегда. Каких-нибудь четверть века назад финский закон отличался строгостью, и тюрьмы были полны. Но еще в 1960-е годы в Финляндии зародилось движение, иногда именуемое гуманитарным неоклассицизмом. Смысл его - в отказе от принуждения там, где это возможно. Его идеологическая подоплёка - повсеместное смягчение общественного климата в мире, ставшее столь очевидным в последние десятилетия. Общество теперь опекает неудачливых, нерадивых, ленивых. Оно учит туповатых и терпит задиристых. Отчего же бросать за решетку тех, у кого эти качества, что называется, зашкаливают? Вор хуже лентяя, но не настолько, чтобы между ними возводить тюремную стену, - ведь лентяй тоже залезает в ваш карман через пособие по безработице и иные социальные льготы.
Чрезвычайно характерно, что эти соображения были выношены в Финляндии не политиками, а людьми мысли, разработаны же и внедрены - небольшой группой юристов. В стране с более ожесточенной борьбой за власть они могли бы стать козырем энергичного властолюбца; в маленькой Финляндии - восторжествовали без партийных лозунгов.
Что идея была здравая - говорят цифры. Смягчение закона не привело к опережающему росту преступности. Наоборот, преступность в Финляндии - ниже, чем в других скандинавских странах (не говоря уже о прочих странах Европы и Америки).
Наказание, по возможности, не должно делать человека отверженным - вот презумпция финской системы. Отсюда - упор на общественные работы, которые преступник выполняет, оставаясь на свободе, с семьей и в кругу друзей. Такое наказание исчисляется в часах. Их осужденный отрабатывает, как правило, в свободное от основной работы время, на восемь-десять часов в неделю становясь грузчиком, подсобником на складе, уборщиком мусора или служителем в доме престарелых. Это, разумеется, осложняет его жизнь, но не превращает ее в каторгу и не приводит к озлоблению.
К общественным работам присуждают, например, тех, кто пойман в нетрезвом виде за рулем. В 1971 году 70% из них попадали в тюрьму, а десять лет спустя - только 12%.
Попадаются ли вновь те, к кому общество проявило мягкость? Да, попадаются. Финская система не преображает человека в одночасье. Но те, кто выходят из тюрьмы, попадаются чаще. Статистика тут устойчивая - и пока что она не оставляет сомнения в том, что от существующего порядка общество в целом выигрывает.
ФРАНЧЕСКА ФОН ГАБСБУРГ В ДУБРОВНИКЕ
Десять лет назад, в ходе хорватской войны за независимость, сербы подвергли жестокой бомбардировке жемчужину Средиземноморья, город Дубровник. У многих в ту пору сердце сжималось, и совесть была неспокойна - ведь в Дубровнике, помимо средневековых шедевров архитектуры и искусства, находилась беженцы, пять месяцев жившие там в чудовищных условиях, без воды и электричества.
Но пока одни сокрушались и вздыхали, другие действовали. Среди них - и молодая австрийская аристократка Франческа Тиссен-Борнемиса.
Она кинулась помогать людям и спасать дубровницкие сокровища эпохи Возрождения. В осажденном городе ее приняли лучше, чем многих других иностранцев (не всех в ту пору хорваты жаловали - и не без оснований). Франческа поначалу представляла только себя, но вскоре поняла, что ни денег, ни сил у нее одной не хватит, и основала организацию под названием ARCH. Это слово можно перевести как арка, но, в сущности, оно - аббревиатура. Полное название организации - Реставрация произведений искусства в культурном наследии.
Спонсоры нашлись. Гуманитарное начинание разрослось и окрепло, не в последнюю очередь благодаря неуёмной энергии основательницы. Для самой же Франчески оно стало более чем делом жизни. Ее словно перст Божий направлял. Вместе с призванием и профессией она обрела и мужа - и какого!
Эта история - из числа самых романтических. Попасть в воюющую Хорватию было в 1991 году непросто. Франческе помог некто Карл, тоже австриец. Молодые люди подружились. Карл стал участвовать в гуманитарных проектах Франчески. Говорят, Франческа не в первый момент осознала, с кем имеет дело. Между тем Карл оказался Габсбургом, эрцгерцогом Австрийским, представителем венценосного рода, некогда владевшего большей частью Западной Европы, мало того, прямым наследником несуществующей более короны.
Дальше произошел эпизод, вошедший в легенду. В Вене Карл пригласил Франческу осмотреть родовую усыпальницу Габсбургов. Над могилой последней австрийской императрицы Зиты фон Бурбон-Парма он, как бы невзначай, спросил свою спутницу, что бы она сказала о перспективе обрести вечный покой именно здесь, под этими сводами.
- Но ведь для этого нужно принадлежать к дому Габсбургов! - возразила Франческа.
- Именно это я и имею в виду, - ответил Карл.
Таково было его брачное предложение.
Ранние годы Франчески не предвещали поворота к благотворительности. Она жила в Лондоне, слыла ветреницей и модницей, устраивала блестящие приемы, занималась фотографией и музыкой на любительском уровне, одним словом, вела весьма светский образ жизни. Ее организаторские способности обнаружились в связи с... далай-ламой. В 1985 году она путешествовала вместе с этим буддийским папой, после чего устроила выставку тибетского искусства в родовом имении в Швейцарии - на вилле Фаворита. Успех выставки превзошел все ожидания. Франческа обзавелась массой знакомств в мире искусства, а главное - оказалась прирожденным руководителем, способным вдохнуть душу в любое начинание, даже не кажущееся на первый взгляд перспективным.
Интерес к искусству Франческа могла унаследовать от отца, легендарного коллекционера барона Ганса Генриха Тиссен-Борнемисы, слывущего одним из самых богатых людей Европы. Он прославился, главным образом, как создатель мадридской художественной галереи всемирного значения.
Эрцгерцог Карл на три года моложе своей жены. Он - европеец из европейцев: возглавляет австрийское пан-европейское движение, а еще недавно был членом Европейского парламента, где энергично отстаивал интересы национальных меньшинств Восточной и Центральной Европы. В этом он продолжал традиции своих предков, австрийских императоров. При блаженной памяти Франце Иосифе обиженных в Австрии не было. Любой бедняк, будь он хоть еврейским сапожником из Черновиц, мог искать заступничества лично у императора - и никогда не получал отказа в аудиенции.
Дубровник некогда принадлежал Габсбургам, поскольку Хорватия была частью империи. Теперь, усилиями Франчески, императорский дом внес весомый вклад в восстановление этого прекрасного города. В частности, восстанавливается старинный монастырь на острове Лопуд. В другом монастыре (Данче) заканчивается реставрация алтарной росписи XVI века - триптиха "Мадонна и святые" работы художника Добричевича.
Здесь, в Дубровнике, недавно торжественно отмечалось десятилетие благотворительного фонда, основанного Франческой. Однако фонд занят отнюдь не исключительно Хорватией. Он - предприятие всемирное. Работы ведутся в Китае, России, Шотландии, Турции, планируются - в Индии, Марокко, Лаосе. И душой всей этой благородной деятельности по воскрешению и поддержанию культурных сокровищ прошлого была и остается Франческа фон Габсбург.
Дубровник - настоящий заповедник европейской истории. Он был основан в VII веке, назывался Рагузой (так что русская фамилия Рагузин предполагает хорватское происхождение) и долго состоял из двух общин: италийской и славянской. После распада Западной Римской империи город принадлежал Византии, а затем Венеции, но был и независимой морской торговой республикой. В нем веками укрывались беженцы всех стран и народов, в том числе какое-то время провел и Ричард Львиное Сердце (1157-1199), спасавшийся от своих венценосных врагов при возвращении из третьего крестового похода. В XVI веке Дубровник торговал с Индией и Америкой и слыл крупнейшим культурным центром - "южнославянскими Афинами".
Что до Габсбургов, то они известны с XI века, и носили сперва графский титул. В XIII веке Рудольф фон Габсбург был избран королем Германии и императором Священной римской империи. В последующие века это имя связано уже с Австрией, которой Габсбурги правили сперва как герцоги, потом - как эрцгерцоги, а вплоть до 1918 года - как императоры. Другая ветвь Габсбургов владела Испанией, Нидерландами и Бельгией, Ломбардией и Неаполитанским королевством на юге Италии. А родовое гнездо династии - замок Габсбург (то есть соколиный замок) - находится в Швейцарии. Его выстроил в 1020 году некто Вернер, епископ города Зальцбурга.
Добавить комментарий