Леонида Якубовича представлять не надо. Его знают все, кто смотрел или смотрит русское телевидение. Он обаятельный на экране. А в жизни еще обаятельнее. Впрочем, судите сами.
- Быть известным человеком хорошо или плохо? Больше плюсов или минусов - все время быть на виду, не укрыться от любопытных взоров?
- Быть известным очень хорошо. Мне нравится. О минусах довольно быстро забываешь, а плюсов очень много. Все тебе рады, все улыбаются, все довольны. Абсолютное удовольствие от того, что тебя узнают и удовольствие от того, что ты можешь делать чуть больше, чем другие. Каждый хочет сделать что-то такое, что отлично от того, что делают другие. И это не фанаберия, просто так устроен человек.
- А в Нью-Йорке вас наши узнавали?
- Узнавали. Хорошее говорили. Это приятно. В Нью-Йорке мне все нравится. Хожу по Бродвею и восхищаюсь творением рук человеческих.
- И все же бывает так, что известность связана с дискомфортом. Как будто все время смотрят на тебя сквозь замочную скважину.
- Это обратная сторона медали. Это существует постоянно, поэтому я уже два года, даже три, не даю никаких интервью, я домосед.
- Из того, что вы делали в жизни, что вам ближе и дороже?
- Все то, что мне нравится. Я практически никогда не делал что-то, что претило моему характеру или чести.
- Есть такое выражение "инерция стиля". Вот этой болезни не боитесь?
- Как только я почувствую то, что вы называете "инерция стиля", я просто уйду и буду заниматься чем-то другим. А пока так уж сложилось волею судеб, что я стал телевизионным ведущим. Эта узнаваемость скорее эффект телевизора, чем что-то, что можно назвать искусством.
- А как это "волею судеб?" Это была неожиданность?
- Совершеннейшая неожиданность, повергшая меня просто в оторопь. Влад Листьев как-то пришел ко мне в гости с женой и сказал - забирай себе передачу. Я полгода кочевряжился, потом они меня уговорили. Вначале было плохо, я собрался уходить. Потом они меня опять уговаривали - остаться.
Человеку никогда не нравится достигнутое. Мечта теоретически существует, но дойти до нее невозможно.
- Мечта мечтой, но существует какой-то профессиональный уровень, который определяет не столько потенциальные, сколько уже раскрытые возможности.
- Я не считаю себя профессионалом. Дело не в скромности, а в реальной оценке своих возможностей. Для того чтобы быть профессионалом, надо закончить хотя бы театральный институт, у кого-то учиться, ставить голос... То, что я делаю, это непрофессионально. Другое дело, что какой-то опыт за десять лет накопился. Не так уж много стереотипов.
- Вы здесь упомянули Влада Листьева, а я говорил об инерции стиля. Так вот, мне кажется, Листьев был одним из немногих людей на российском телевизионном небосклоне, который не позволял этой инерции развиваться. Как только он что-то делал, и как только это доходило почти до совершенства, ему становилось неинтересно, он это дело бросал и потом занимался новым проектом, чтобы потом бросить и его, доведя до кондиции. Конечно, это импонирует. Но с другой стороны, порою приходится в жизни эксплуатировать что-нибудь удачно найденное, потому что жизнь, увы, короткая, чтобы часто менять одно на другое, а то ни в чем глубины не достигнешь.
- А с чего вы взяли, что жизнь короткая? Нет, жизнь длинная. И надо иметь достаточно характера, чтобы менять одно на другое. Да и люди разные. Кому нравится одно, а кому другое. Один черпает скважину до конца, а другого бросает из стороны в сторону. Если это в рамках одной профессии, то это очень хорошо. Все зависит от того, как душа ляжет.
- Одна из ваших ипостасей у всех на виду. А другие - чем вы еще увлекаетесь?
- Есть очень много приятных дел, которыми я занимаюсь. Летаю на самолетах, получил даже лицензию, играю в биллиард, катаюсь на горных лыжах, стал учиться ездить на лошади. Мне безумно все нравится.
- А чем вы объясняете, что некоторые любят собак, некоторые кошек, а вот лошадей любят все.
- А лошади очень симпатичны. И вообще я люблю все живое, кроме змей. Животных правильно любят. Это единственные существа на свете, которые никогда не предадут. Никогда. И они за свою любовь не требуют благодарности.
- Это на что вы намекаете, что люди предают? А какая телевизионная жизнь за кулисами? То, что мы видим, это улыбки, и самые что ни есть добрые чувства. А то, что за сценой? Испытывали на себе, что люди предают, в отличие от животных.
- Не надо знать о том, что происходит за кулисами. Это не должно быть никому интересно. Человек получает удовольствие от того, что видит и это достаточно. И ребенку не надо рассказывать, что в сказках все вранье. Пусть верит. Есть вещи, о которых не стоит говорить вслух.
- Вы потрясающе находчивы в вашей передаче и всегда уверенны в себе. Но, признавайтесь, хоть иногда во время передачи в глубине души дискомфорт ощущаете, думаете, ах, как все не так пошло. Ведь в живом эфире, как в жизни, столько неожиданностей, ко всем не подготовишься.
- Во время передачи никакого дискомфорта не ощущаю. А за пределами передачи - да. Я не могу позволить себя во время передачи быть растерянным или огорченным.
- А бывает, что после передачи говорите себе - ай да Якубович, ай да молодец?
- Я всегда недоволен. Возможно, это прозвучит странно, но никогда в жизни - в семье или среди друзей - я не позволял включать телевизор в пятницу. Я никогда не видел эту передачу в эфире.
- Вы как Жан Габен. Он свои фильмы не смотрел.
- Пожалуйста, не сравнивайте меня. Там великие люди, не подводите меня к подножию Олимпа.
- Все относительно в этом мире. Как на вас во время передачи дети смотрят? Как на человека, который на недосягаемом Олимпе.
- Что касается детей, во мне живет некое странное размышление о том, что не дети должны быть благодарны родителям, а совершенно наоборот. Родители должны быть всю свою жизнь благодарны детям за ту радость, за то счастье, которое они приносят хотя бы в первые два-три года своей жизни. Это потрясающая история, которая с тобой остается навсегда.
- После этих слов о детях, не могу не спросить вас о женщинах.
- Все нормально. Никаких других пристрастий нет. Это великое пристрастие.
- Помните, была такая пьеса "А существует ли любовь, спрашивают пожарные". Так вот, я вас спрашиваю, существует ли любовь в наш прагматичный век, где слово "любовь" редко употребляется, гораздо реже, чем слово "секс".
- Конечно, существует. Всегда. Где-то рядом. Если этого нет, то все, конец, надо прекращать свое существование. Надо идти в темный склеп, сидеть там в паутине, грустно размышляя о том, сколько осталось жить или о том, как замечательно все было раньше.
- Вы смотрите американское телевидение? Можете сравнить, как здесь и как в России?
- Американское телевидение работает очень профессионально. Огромное количество денег вкладывают в производство и ремесло просто потрясающее. Фильмы разные, есть лучше, хуже. А вообще в искусстве существует только одна зрительская категория - нравится или не нравится. Обсуждению это не подлежит. Это зрительские эмоции. Они определяют успех. Но иногда слишком много критики слышишь. Я устал от непрофессиональных высказываний. Все позволяют себе критиковать все что угодно. Это легко. Предложить что-то свое практически непрофессионалу невозможно. Говорить хорошее могут только хорошие люди и добрые. Если говорят против шерсти, то надо обосновать - вот вы делаете это не так. Я не приемлю критики, исходящей из элитарных представлений. Надо уважать мнение людей, которые покупают книги и ходят на фильмы.
- А ваша основная профессия наложила отпечаток на вашу теледеятельность?
- Я закончил Московский инженерно-строительный институт. Всякий опыт в жизни полезен. Десять лет играл в КВН.
- Да, конечно, всякий опыт полезен. И, наверное, даже тот, который лежит за пределами здравого смысла. Я читал про ваше соприкосновение с чем-то потусторонним. Якобы. Перед тем, как у вас родилась дочь, во сне вы увидели женщину, которая посоветовала вам назвать дочь Варварой.
- Да, именно все так и было. Именно так и названа моя дочь. Есть у меня внучка. Ее зовут Соня.
- Добрые семейные ценности. Вы человек консервативный? Я в это слово ничего плохого не вкладываю. Ностальгия есть по прежним состояниям души или все хочется нового, нового, нового?
- Память вообще выборочная. Мы помним только хорошее. И очень хотелось бы, чтобы это была цепочка непрерывная. И возвращаешься ведь только туда, где был. Можно открыть что-то, но вернуться можешь только туда, где тебе было хорошо. И очень хочется, чтобы там все осталось так, как было, как будто ты возвращаешься в детство. Я действительно консервативный человек. Я не люблю, когда что-то меняется.
- Любите вы, не любите, - а жизнь меняется. За последние десять лет столько вокруг изменилось. А люди меняются вместе с обстоятельствами?
- Кто изменился, кто нет. Я скажу прописную истину - хороший человек не меняется ни в какую сторону. Он был хороший и вдруг стал богаче, у него даже появилась вилла под Москвой и машина побольше, чем была. Но он как был хороший человек, так и остался. Это в некотором смысле испытание.
- А вы себе не противоречите. Вы говорили о неприятии "инерции стиля", а как же быть с человеком неизменным, способен ли он воспринимать новое?
- Способность воспринимать новое - это одно, а способность меняться или не меняться к лучшему или к худшему, это другое. Скажите, сколько нужно денег, чтобы кто-то стал хорошим человеком. Вы мне сразу скажете - а при чем здесь деньги. И я вам скажу - а при чем тут деньги? Мерило только одно - в доме раздаются звонки телефонные, приходят в гости, тебя приглашают к себе, очень хорошо. И, слава Богу, что у кого-то есть деньги. Потому что помочь бедным могут только богатые.
- Чтобы было много гостей в вашей передаче и в вашем доме.
- Спасибо.
Добавить комментарий