 |
Друзья-одесситы пригласили меня на "Тоску". Сказали, будет петь певица из Одессы. "Тоску" в своей жизни я слышала раз шесть, если не больше. Последний раз - в фильме-опере с несравненной Ангелой Джорджиу. Но не каждый день одесситки поют в Сити-опере. Любопытно... Одесский оперный театр самый красивый, но не самый лучший в мире. В итоге все получилось, как в том анекдоте с автомобилем и авторучкой. В том смысле, что Анна Шафажинская - так зовут певицу - уже 17 лет, как уехала из Одессы. Сначала в Москву. А потом... Впрочем, по порядку.
...Сцена в церкви. Тоска в ярости. Она решила, что Марио ей изменяет с той голубоглазой красавицей, с которой он пишет Мадонну. Сильное, глубокое, с серебристым отливом драматическое сопрано без труда перекрывает оркестр и доверху наполняет зал Сити-оперы, отнюдь не славящийся своей акустикой. Ну и голосина! "Нью-Йорк Таймс", раскритиковав спектакль (и совершенно справедливо), отметила "сенсационное сопрано" Шафажинской.
Время для встречи удалось выкроить с трудом. Дел - невпроворот, а времени - в обрез. Выносливости Анне не занимать, но Нью-Йорк хоть кого свалит с ног. И с друзьями надо повидаться, их у нее много. В Торонто жизнь спокойнее, хотя дома Анна - редкий гость: гастроли, конкурсы, прослушивания. В основном, в Европе, где Шафажинскую знают и любят. Там она - своя. Путь покорения Америки по-прежнему лежит через Европу, такова традиция. Анна сделала важный шаг на этом пути: 9 мая ее торжественно чествовали в нью-йоркской Сити-опера - она получила приз за лучший дебют. А утром у нее был мастер-класс с легендарной Ренатой Скотто. Работали над интерпретацией образа леди Макбет, над произношением. Леди Макбет она будет петь в наступающем сезоне во Флоренции, в театре "Коммунале". Дебют в этом театре - трамплин к штурму Ла Скала. Но требования! Она выстрадала этот контракт.
- Мистер Маццони, директор театра, "персона уно" в оперном мире, гонял меня, как сидорову козу, пока, наконец, подписал его. Я несколько раз приезжала на прослушивания во Флоренцию, но он всякий раз отправлял меня еще поработать. Репетиции: утром три часа, вечером еще два. На репетициях орал, итальянский темперамент сказывался, а поостыв, спрашивал: "Ничего, что я на тебя кричу? Не обижайся. Мне не нужны твои 99 процентов, мне нужно 150 процентов!"
Путь восходящей звезды усеян отнюдь не только розами. У Ани - хороший сценический итальянский. А должен быть совершенным. Русские не заметят разницы, а итальянцам будет резать слух, как нам неправильности русского произношения у иноязычных певцов. Поэтому советы Ренаты Скотто драгоценны. В буквальном смысле слова. Она пригласила Аню этим летом в свое палаццо в Италии - понравилась, значит. Нет, на уроках экономить нельзя, хотя она пока не такая "крутая звезда", как, наверное, думают ее педагоги. Пусть думают! Она готова платить. Для карьеры очень важно имя. Скажи мне, кто твой учитель...
Восходящая звезда Анна Шафажинская мечется по Европе с чемоданом с поезда на поезд. Утром поет в Швейцарии, днем - в Австрии, вечером в Швеции. Надо иметь железное здоровье. Ночью, дома, в ужасе просыпается: "Где я?!". Ей снится, что она в поезде, проспала свою станцию и опоздала на прослушивание.
После беседы со мной Анна спешит на интервью в "Коламбия Артист". Мечта всех сопрано мира - заключить контракт с этой знаменитой фирмой. Менеджер "Коламбии", похоже, ею заинтересовался.
Собственно, дебют был двойной: "Тоску" она пела по контракту, а на "Турандот" - в ту же Сити-опера ее вызвали на замену. Это был срочный ввод, заболела исполнительница. Анна согласилась: "Турандот" - ее любимая партия. Она исколесила с ней всю Англию, пела в Бельгии; в Америке - в Филадельфии, в Принстоне. Она познала настоящий успех, "стоячие" овации, восторженные отклики прессы. Но Нью-Йорк - совсем другое дело, театральная столица мира! Пресыщенная, все видевшая и всех слышавшая публика. Через площадь от Сити-опера - знаменитая МЕТ, Метрополитен-опера, пока еще недостижимая.
Она убеждена: Турандот нельзя петь до 40 лет. Эта партия считается очень сложной и опасной. Говорят, что великая Каллас сорвала голос именно на "Турандот". Вокальная часть Анну не волновала, ее беспокоили чисто технические трудности. Например, как она будет взбираться на самую вершину пирамиды по высоким и узким ступеням. Боялась упасть.
Срочный ввод обернулся не просто успехом - триумфом. Была потрясающая пресса. Газеты соревновались в описании голоса дебютантки, его фантастического диапазона, безупречной техники, драматического мастерства (недаром ее все время тянуло на драматическую сцену!)
Вот некоторые из откликов:
"С первой минуты Турандот, с ее решительной поступью, гордой осанкой, изящными, и выразительными жестами полностью завладела зрительным залом"
"Госпожа Шафажинская просто предназначена для роли Турандот. Она обладает очарованием и магической силой настоящей звезды".
"У певицы красивый, сильный и точный в подаче голос. У нее богатый и мощный нижний регистр, но при этом она без всяких усилий взлетает до верхних регистров. Ее колоратура безукоризненна, ее верхние ноты чисты и прозрачны".
Ее поздравляли с успехом все: от последнего хориста до директора театра. Но самый дорогой для себя комплимент она получила случайно, встретившись в лифте с одной из хористок. Женщина сказала: "Год назад я потеряла своего отца. Я думала, что уже никогда не смогу радоваться - так тяжело мне было. Но когда я слушаю вас, Анна, мне становится легче на душе и снова хочется жить". Анна была так растрогана, что чуть не заплакала.
- Какая партия труднее - Тоски или Турандот?
- Трудно сказать. Коронную арию Тоски из второго акта "Ви си дарте" с вокальной точки зрения могла бы спеть любая певица-сопрано. Я пою ее, лежа на полу. Тоска жалуется Богу: она клала цветы на алтарь, она молилась, она дарила людям радость - за что же ей такое испытание? Но чтобы спеть всю партию, нужен большой объем голоса: Пуччини написал партию Тоски драматическими красками. В первом акте - любовь, ревность, лирика, там мне особенно выкладываться не приходится. Но второй акт - тяжкое испытание: оркестр звучит, как сумасшедший, тесситура высокая и насыщенная. Я могу спеть высокое "до" на "пиано" в любой другой партии, но не в "Тоске": меня просто никто не услышит. Третий акт - это проверка на прочность: после второго акта многие выдыхаются, им нечем петь. Я не выдыхаюсь, но иногда чувствую себя, как выжатый лимон: не в вокальном - в эмоциональном отношении. Ведь Тоска - актриса, и каждое ее слово - игра. По натуре она - боец. Я все время бегаю, мечусь между Марио и Скарпиа, ни минуты на месте, все время в движении, в страданиях, в муках. При этом надо еще и петь... Это не Турандот: вышла себе, стой и пой...
Я спросила, задумала ли Тоска заранее убить Скарпиа.? Аня встала на защиту своей героини. Она считает, что если представить убийство Скарпиа, как "убийство первой степени", публика не будет сострадать героине. Тоска берет нож со стола Скарпиа полуинстинктивно, не вполне отдавая себе отчет в своих действиях. Себя убить? Или его? Надо спрятать нож, чтобы он не заметил. Она подсаживается к нему болтает, отвлекает внимание. Она знает точно, что не отдастся Скарпиа даже за обещание спасти Каварадосси - так велика ее ненависть к нему. Как она могла поверить этому негодяю? Он пытал Марио! Крики Марио преследуют ее. От всего пережитого у нее "слегка поехала крыша". И когда Скарпиа пошел к ней с распахнутыми объятьями, она поняла, что выбора у нее нет. Анна "проиграла" эту сцену и почти убедила меня, хотя я считала, что Тоска и Скарпиа в смысле коварства достойные соперники. Только он действует во имя ненависти, а она - во имя любви.
Когда "барочную" оперу ставят в стиле модерн, диссонанс неизбежен. Режиссер решил осовременить оперу Пуччини, перенеся действие из Италии начала XIX века в Италию середины ХХ-го, одев карабинеров в форму итальянских фашистов, а Тоску, соответственно, в какой-то серый пеньюар в первом акте, и деловой костюм в третьем.
Откуда же появилась эта круглолицая и большеглазая хохотушка Аня, с которой чувствуешь себя так, будто век знакомы. Аня - театральный ребенок, и хотя мы принадлежим к разным поколениям, общих знакомых в театральном мире у нас оказалось множество. Я помнила еще ее маму, актрису русского театра Тамару Волк. Воистину, тесен мир.
Анна Шафажинская родилась в Одессе. Ее прабабушкой была знаменитая дрессировщица львов Ирина Бугримова. У нее она заимствовала храбрость, а у дедушки, солиста Варшавской оперы, - голос. От мамы у Ани тембр голоса, его "темная" окраска, приводящая в восторг меломанов. Бабушка по папиной линии была профессиональной художницей. Папа - моряк дальнего плавания, сейчас уже на пенсии. Он хорошо рисует и горазд на всякие поделки из дерева и корней. Их дом в Одессе полон этих поделок и коралов, которые он привозил из каждого рейса. Родители до сих пор живут в Одессе, и по очереди сопровождают дочь в гастролях по Европе.
В Одессе Аня окончила среднюю школу, и, одновременно, - музыкальную семилетку по классу фортепьяно. Училась рисованию, танцам, серьезно занималась гимнастикой и плаванием. Словом, была примерным советским ребенком, которого любящие родители, не щадя живота своего, набивали знаниями, готовя к нелегкой борьбе за существование. Применить эти знания пришлось совсем в другом месте, но родительские уроки не пропали втуне.
- Папа плавал вторым помощником капитана на круизном теплоходе "Максим Горький", и мы месяцами его не видели. Мама уезжала с театром на гастроли, но у нас всегда было несколько кошек и собак, так что я была не одна. Когда теплоход приходил в порт, на берегу собиралась огромная толпа встречающих. Все кричали своим: Вася! Валера! Коля! Петя! А я наберу воздух в легкие, крикну па-а-а-а-па, и перекрою все голоса. Мама говорила, что в детстве я не просто кричала, а как бы распевалась: уа-а-а-а!!! Начинала с низов, а потом выше, выше.
Анна видела себя драматической актрисой, как мама. И поэтому все время поступала не туда, куда надо. То на филфак, чтобы доказать папе, что "она не такая уж дура"; то в киевский театральный институт Карпенко-Карого, то в Щукинку. Подавала и в ГИТИС, но загулялась: праздновала с одноклассниками окончание школы и слегка перепутала месяцы - июнь с июлем. Приехала уже после окончания приемных экзаменов, к шапочному разбору. Перст судьбы? Кто знает. Не в ГИТИС бы ей подавать, а в консерваторию. Первый человек, который открыл ей глаза на природу ее таланта, был Юлий Изакинович Гриншпун, режиссер Одесского театра музкомедии, тогда работавший в Ленинграде.
- Деточка, - сказал он, - прослушав ее, и посмотрев, как она прыгает, изображая Слона и Моську, - забудь о драматической сцене. Твое сокровище - это твой голос. Иди - и пой!
Ей было 18 лет. Невероятно, но до этих пор она не подозревала, что у нее - оперный голос, и никак не связывала с ним своего будущего. Она, правда, всегда пела громче всех ("я орала, как резаная кошка"), и учитель пения ее одергивал: - Тише, Шафажинская, тише, не солируй! Мама, похоже, тоже была немало удивлена, и смотрела на дочку как-то странно, словно впервые ее увидела.
Наконец, после долгих поисков, Аня определилась: поступила в институт Гнесиных на отделение оперетты, на курс Флоры Яковлевны Нарцессовой. Курс был дружный, веселый. Из будущих знаменитостей там учился Филипп Киркоров. О нем она отзывается тепло... С его подачи ее приняли в Ленинградский мюзик-холл, но через три месяца, не выдержав напряженной атмосферы, она ушла - тихо, по-английски. Пела в "Современной опере" у Николая Кузнецова. Два года проработала в театре Кима и Дашкевича "Третье направление". Начала выступать по радио и телевидению. Карьера понемногу продвигалась. И тут на свою беду (а может быть, на счастье) она подала на конкурс в музыкальное шоу Russians on Broadway. И выиграла роль главной героини. В труппе было 53 человека, там были собраны лучшие танцоры из ансамблей Моисеева, Вирского, "Березки". Репетировали два года! Готовились покорить мир. Хотели поехать в Южную Африку, но им не открыли въездные визы. Первой страной в гастрольном маршруте "Russians on Broadway" оказалась Канада. Первой и последней.
Сначала все было замечательно. Приняли их хорошо С успехом. сыграли несколько представлений... А потом судьба выкинула коленце, и Russians в полном составе очутились... на улице.
Случилось то, что до этого с Московским цирком: на счет труппы перестали поступать деньги. То ли их спонсор обанкротился, то ли что-то еще. Надо было платить за аренду помещения, за осветительную и музыкальную аппаратуру, за гостиницу, а платить было нечем. Выступления пришлось свернуть. Из гостиницы их выставили с чемоданами и разбитыми надеждами. Первое время ночевали в театре. Вернуться домой тоже не было возможности: их перевозила югославская компания, в это время в Югославии началась война. Их обратные билеты превратились в пустые бумажки.
Канадское теле- и радиовещание бросило клич, и русских артистов стали разбирать по домам канадцы и соотечественники. Завязались дружбы. Появились спонсоры. До сих пор Анна не может говорить без волнения о той братской помощи, которую оказали им в беде совершенно незнакомые люди. Многие из ее друзей до сих пор живут в приютивших их семьях, которые стали им родными. Сколько друзей они там приобрели! Драматические артисты впоследствии вернулись на родину - им трудно было найти работу в Канаде. А певцы, музыканты, танцоры - все устроились. Кто лучше, кто хуже, а кто и на Бродвее, как Игорь Портной. В Канаде Анна встретила своего будущего мужа, танцовщика Олега Сергеева: он оказался спонсором ее и двух ее друзей, Маши и Юры. Без них она отказалась к нему переехать.
- Было голодно, но весело. Молодость! Море по колено. Пели, веселились. Потом начали выступать по ресторанам, зарабатывать денежку. Надо же было как-то жить! Потом решили - русские нигде не пропадут - организовать фолк-ансамбль - русскую фольклорную группу "Калинка". Нас было 15 человек, и мы стали выступать на конкурсах и фестивалях. Костюмы у нас были, музыка была. " Калинка" оказалась счастливой: популярность наша росла. Известный канадский адвокат Грин в 1997 году сделал нам гражданство как "выдающимся артистам", практически, бесплатно. Полгода мы с нашим мюзиклом гастролировали в Монреале на всем готовом. Хорошее было время! Но надо было что-то делать с голосом, мама мне все время об этом твердила. В моем дипломе значатся три вокальные профессии: оперная певица, опереточная певица и концертная певица. Надо было выбирать.
В Торонто Анна встретила свою бессменную учительницу Веру Каушанскую, которая начала готовить ее к оперной карьере. Она называет ее "второй мамой". Занималась и рассылала письма и резюме. Сотни писем. С приложением кассет. Ответа не было. Лишь в нескольких случаях - вежливый отказ. Дескать, мы очень впечатлены, но, к сожалению, наш список уже полон. Вычитывала в журналах объявления, где какие конкурсы проводятся. Большинство, к счастью, проходило в Нью-Йорке. Самолетный билет был не по карману, ездила автобусом. В Торонто встретила своего старого друга, бывшего солиста Одесской оперетты Семена Напольного, Сеню, который приехал туда на гастроли с театром Журбина. С тех пор у Ани в Нью-Йорке - своя "штаб-квартира". За два года "на постое" у Сени она выиграла 14 конкурсов! Американских и международных. Но самым важным и значительным был самый первый - конкурс Паваротти. Из группы победительниц только одна получала право петь со знаменитым тенором. Выбор принадлежал Паваротти, и этот выбор пал на Анну! Получив письмо, она не верила своим глазам... Она пела "Тоску" с Паваротти в Филадельфии, в 1997 году. Был огромный успех, овации, море цветов! Анна была на вершине счастья, но тайная грусть сжимала ей сердце. Какое-то смутное предчувствие. Отшумели аплодисменты. Увяли цветы. Принц уехал. Сказка кончилась. Предчувствие не обмануло ее.
Казалось, партнерство с Паваротти должно было открыть ей все двери. Компании должны были забросать ее предложениями, а менеджеры - обрывать ее телефон. На самом деле была полная тишина. Молчание. Необъяснимое, непонятное, затянувшееся на два года. Судьба словно испытывала ее на прочность. Было от чего придти в отчаяние. Анна впала в депрессию, но опомнилась, и продолжала брать уроки и ездить по конкурсам... Со своей пианисткой Ниной Шапирской она выиграла престижный международный конкурс в Бильбао, в Испании. Нет, она не считает эти годы потерянными: окрепло мастерство, появилась уверенность. И, вот, наконец, победа - первый контракт! С оперной кампанией Онтарио. Его устроил ее первый менеджер Джон Блох. Она пела партию Аиды, которая считается пиком вокального мастерства для сопрано. Месяц репетиций, пять спектаклей. Она росла от спектакля к спектаклю. Для нее это была школа, за которую, по ее выражению, ей еще и платили. Лед тронулся. Ввод в оперу Джордано "Андрей Шенье" ей устроил - с подачи Марины Мещеряковой - известный английский менеджер Роберт Гилберт... Ей всегда везло на хороших людей. Переломным в ее судьбе явился Уэльский оперный конкурс 1999 года. Заключительный тур проходил в Кардифе.
- Этот конкурс примечателен тем, что в нем принимает участие 25 человек из 25 стран. По одному человеку из каждой страны. Отборочные соревнования происходили по странам-участницам. Тур этого конкурса по Америке проходил в Хьюстоне. Я в это время была в Бильбао, но мой американский агент Максим Немировский настоял, чтобы я успела хотя бы на последний тур. Я успела, но оказалась последней по счету. Пела Турандот, которая входила в обязательную программу, и арию Лизы из "Пиковой дамы". После прослушивания директор Уэльского национальной оперы Джулиан Смит откровенно сказал мне, для этого конкурса они предпочитают уроженцев тех стран, которые они представляют. Я представляла Канаду, но не была урожденной канадкой, так что выиграть конкурс мне не светило. Но, сказал он, им в театре нужна Турандот, и они заключат со мной контракт. Не три, не на пять - на целых семнадцать спектаклей! Два месяца репетиций и затем месячный тур по всей Англии. И я выдержала! Выдержала это сумасшедшее напряжение, когда спектакли почти каждый день. И эту безумно трудную в вокальном отношении партию. И получила приглашение в Королевский театр Ковент-Гарден. Прилетела в Лондон на прослушивание и... свалилась с высокой температурой. Какая-то двойная инфекция, ни один антибиотик не брал. Прослушивание отложили, я неделю лежала пластом в гостинице. Через неделю стало чуть легче, и в полубольном состоянии я им спела. И, как ни странно, понравилась. Лечу домой и молюсь: "Господи, дай мне этот шанс!" Потому что после Ковент-Гарден двери будут открыты почти всюду. Муж меня встречает в Торонто и показывает издали, что есть факс из Лондона. Представляете? Я еще не успела до дома долететь. Я поняла, и от радости кричу на весь аэропорт: YES, YES!!!
- А в родной Канаде вы уже пели? Или нет пророка в своем отечестве?
- А с Канадой вышел казус. Когда я выиграла конкурс Паваротти, меня на интервью вызвал главный канадский классический радиоканал. Меня спросили, что я чувствовала, когда получила письмо от Паваротти с приглашением петь "Тоску", какая была моя реакция. Я ответила, что в этот день я плакала дважды: первый раз утром, когда получила письмо от канадской оперной компании, что я не прошла второй тур конкурса в стажерскую группу для молодых артистов... А второе письмо было от Паваротти. Тут я уже заплакала от радости. Канадцы обиделись. Зря конечно. Я сказала, как было, без желания их уязвить. Обида - удел слабых... Так что с канадской оперной компанией отношения не сложились. Пока. Кстати, "Турандот" в Ковент-Гардене я буду петь с канадцем Ричардом Марджинсоном, прекрасным канадским тенором. И очень этому рада.
...Через день Аня улетала в Торонто, а оттуда - в Амстердам, петь Турандот. Жаль, что не довелось ее услышать в этой партии в Нью-Йорке. Но кто же знал? Думаю, что она еще приедет в Нью-Йорк и будет петь в МЕТ. Следите за рекламой. И запомните, пожалуйста, эту польскую, состоящую из одних шипящих фамилию Ша-фа-жин-ская. Голосистая девочка из Одессы.
Добавить комментарий