Петр Буслов, режиссер популярного фильма “Бумер” рассказывает не только о себе и истории создания фильма...
Автомобиль BMW редко кличут “бумером”. Все чаще “бимером” или “бэхой”. Петру Буслову больше нравится “бумер”. Говорит, что так звучит резче и жестче. И еще есть правильная перекличка с бумерангом, а это важно для истории, которую он рассказывает, потому что за все приходится платить. “Бумер” — дебют Буслова в кино, всего второй в жизни фильм после учебной короткометражной “Тяжелой работы старых мойр”. Это история четырех друзей не самого мирного рода занятий, которые, спасаясь бегством, мчат на BMW из Москвы по выстуженной российской провинции, по пустынным бесконечным дорогам — и не могут вырваться.
“Бумер” наделал шума еще на “Кинотавре”. Его показывали на фестивальном кинорынке для ограниченного круга потенциальных прокатчиков. Но на просмотр в полном составе явилось жюри российского конкурса и пришло в такое возбуждение, что предложило в обход всех правил включить “Бумер” в соревнование. К тому времени фильм был уже твердо обещан выборгскому “Окну в Европу”, поэтому от нарушения регламента воздержались, но волна пошла. И в результате привела к тому, что “Бумер” выбился в прокатные лидеры, разлетелся на фразочки и полюбился почти так же, как когда-то “Брат”. Вообще-то, волна пошла раньше: среди тех, кто делал вместе с Бусловым это кино, шестеро остались в Кармадонском ущелье. Они пришли к Сергею Бодрову на “Связного” именно с “Бумера”, в финале которого гибнут трое из четырех — так решили за своих героев Буслов и кинодраматург Денис Родимин.
Сценарий они сочинили быстро — за три недели. Сидели безвылазно, Буслов даже специально переехал к Родимину. Заперлись, отключили телефоны, отгородились ото всех — и написали то, что хотели. А потом Буслов снял по этому сценарию кино.
— Это правда, что ваше первое предложение Родимину звучало так: давай сделаем кино про бандитов?
— Да ну, байки. Мы ни в коем случае не хотели педалировать расхожие бандитские штуки, спекулировать на них. Наоборот, стремились разрушить образ бандита, который сложился в фильмах того времени. Этот образ — неправдивый, неинтересный и вообще кондовый. Мы придумывали историю про живых парней — тех, что тут, рядом, на соседней улице. Сегодня они вот такими делами занимаются, потому что неприкаянные, а в Великую Отечественную они же могли идти под танки. Нам важно было разобраться — что, почему и какая плата за все это. Такую картину сделать, серьезную. Ну, даже эпос, пускай после “Бригады” это немного банально звучит. Что-то такое в духе “Однажды в Америке”.
— Это ваш любимый фильм?
— Первый фильм, который я на видео посмотрел. Девяностый или девяносто первый год. У ребят, чьи родители побогаче, как раз тогда первые видаки появились. Кто-то достал “Однажды в Америке”, чудовищную копию. Даже не помню, сколько раз я этот фильм тогда посмотрел. Много. Очень крутой фильм. Брату повезло, он его тогда в кино видел, к нам в Хабаровск привозили.
— У вас старший брат?
— Двое. Я третий.
— Они тоже в Москве и тоже в кино?
— Нет, никакого отношения к кино. Средний в Москве, а старший в Благовещенске, там у него какой-то бизнес с заправками.
— А когда вы о кино стали думать?
— Вот тогда и стал, когда “Однажды в Америке” первый раз увидел.
— И в Москву из Хабаровска отправились специально, чтобы кино заниматься, или по какой другой надобности?
— Именно ради кино. Но не из Хабаровска, я уже тогда во Владивостоке жил.
— Как вы там оказались?
— Просто уехал. Там интереснее — приморский город, порт, море. Больше всяких движений… Иностранных в том числе. “Березки” тогда работали. Япония рядом.
— Сколько вам было, когда уехали?
— Пятнадцать или шестнадцать, не помню. Восемь классов окончил. Потом уже во Владивостоке доучивался. Сначала хотел в Политех поступить, чтоб образование было. Но передумал.
— По фильму видно, что его делал человек, скажем так, не с тихим домашним детством.
— Да? Ну, не знаю…
— Что родители сказали, когда вы решили из дома уйти?
— Так я же не просто из дома ушел. Я решил, что надо самому зарабатывать на жизнь. Поначалу на стройке вкалывал, мешки с цементом таскал, кирпичи. Я же третий сын, не тянуть же деньги с родителей. Наоборот, сделать так, чтоб им немножко легче стало. Время тогда для всех сложное было, а уж на Дальнем Востоке тем более.
— Вы уехали в город, где у вас никого не было?
— Нет, почему никого, были знакомые, родственники какие-то. Возраст такой — тянет на романтику. Еще я борьбой занимался, самбо — тоже повлияло.
— Серьезно занимался?
— У меня брат серьезно занимался. Он кандидат в мастера, чуть мастера не выполнил — сломался на чемпионате России. А я младше был, и мне, конечно, тоже хотелось, как он. Так что тренировался. И все эти поездки — командой собираемся, едем в один город, потом в другой. Здорово. Приключения всякие.
— Без экстрима?
— Ну, с минимальным. Помню, ездили с ребятами в Комсомольск-на-Амуре, я еще мелкий был. И там молодая шпана пыталась наших раздеть. Кому-то врезали. Обычные дворовые вещи, уличные. Комсомольск — это ведь такой город. На Дальнем Востоке полно зон, но в Комсомольске — сплошные зоны. Все перемешано — обыватели, преступность. Все рядом, все близко, и нет никакого конфликта. Это здесь, в Москве, мы немножко ограждены.
— Когда вы приехали в Москву, то сразу пошли во ВГИК или осмотрелись?
— Нет, осмотрелся, присмотрелся, подготовился. Ну, понятно, все же говорили: бешеный конкурс, очень трудно попасть. Поэтому опаска была.
— К кому поступали?
— К Шахназарову.
— Слышал, что двойку по сочинению получили.
— Какую двойку? Тройку. Но на первом курсе был платным вольнослушателем.
— Поступали к Шахназарову, а оканчивали у Абдрашитова?
— Да. Карен Георгиевич не довел мастерскую, потому что стал директором “Мосфильма” и ушел. Ее передали другому педагогу, а у Вадима Юсуповича была мастерская на курс ниже, и я поговорил с Шахназаровым, чтобы он попросил его взять меня к себе. Очень хотелось у Абдрашитова учиться.
— Мне интересно, что Абдрашитов за педагог. Ясно, что он не через слово преподает, потому что существует совсем не в разговорном жанре. А через что тогда?
— Через доверие. Он очень много дает через свое доверие к тебе. Никогда не подрубает на корню, а во ВГИКе это часто: человек только начинает расти, первые шаги делает — и его сразу рубят. Ты ведь боишься, когда начинаешь, и мастер — тот человек, который с тобой рядом.
— Получается, что “Бумер” — это ваш диплом?
— Ну да. Хотя начинали мы на третьем курсе. Во ВГИКе приветствуется, когда люди профессией занимаются, а не в буфете чаи гоняют или что другое.
— Денег на кино мало дали?
— Денег было немного, но мы все равно радовались. Потому что у нас был “кодак”, была камера “арифлекс”, был итальянский свет — а больше ничего и не надо. Для студентов третьего курса — выше крыши.
— Как же вы при скромном бюджете умудрились грохнуть главную героиню — BMW седьмой серии?
— Очень холодно было, и машина постоянно заведенная стояла. Двигатель работал 24 часа в сутки, актеры в салоне грелись. Они же все в легких курточках, ведь осень по сценарию, а на улице минус двадцать пять — минус тридцать. Мы не успели осенью, вошли в зиму, и ничего не оставалось, как продолжать снимать. Ну вот, машина работала-работала-работала-работала, а водитель, который за нее отвечал, так увлекся процессом, что постоянно торчал на площадке. И в какой-то момент прозевал охлаждающую жидкость. В итоге разорвало радиатор, разворотило клапана.
— И что, восстанавливали?
— Да, были сцены, когда BMW привозили на эвакуаторе в Коломну, и мы там доснимали нужные планы. Выкручивались, как могли. Пока машину чинили, мы в одном интерьере, на съемной квартире в Коломне, три объекта умудрились снять. Мои художники молодцы, не дали простаивать.
— Почему Коломну выбрали?
— По фактуре подходила. Там интересные деревни вокруг, леса, поля. И потом, мы решили отъехать от Москвы на какое-то расстояние, чтобы люди вместе были. Это правильнее, чем ночевать дома, а утром на площадку опаздывать. У нас в экспедиции три пары образовалось, уже дети “Бумера” пошли.
— Вся группа была молодая?
— Да, вся. Никто до этого полный метр не снимал. Вся впервые испытали это на своей шкуре, через многое прошли. Здорово, что сейчас такое возможно. Раньше никто не дал бы оператору Дане Гуревичу, который даже ассистентом на полном метре не работал, самостоятельно снимать большое кино.
— Для режиссера-дебютанта естественно было бы окружить себя крепкими и опытными профи на ключевых “производственных” позициях во втором звене. А вы — нет. Не боялись, что начнутся сбои и все закончится провалом?
— Сбои случались, психозы, ругань. Приходилось бороться, проявлять какую-то режиссерскую волю. Но срывов не было. Мне с людьми повезло. Они верили в меня, я — в них. А от тех, с кем не нужно было работать, бог оградил: они все рассеялись, когда еще только группа собиралась. Остались самые сильные, все выстояли, все молодцы, я всем благодарен. Уважаю всех.
— Вы с самого начало рассчитывали на музыку Шнура, или это позже пришло?
— Позже. Я когда в подготовительном периоде находился, все время слушал Шнура, но даже не думал, что мы будем работать вместе. И так получилось, что продюсер Сергей Члиянц предложил его кандидатуру, мы познакомились. Он здорово прочувствовал фильм, его настроение, принес отличные эскизы. Написал тему, а потом уже саундтрек стал обрастать разной музыкой. Понравился саундтрек?
— Очень. Он ровня вашим главным актерам. Эти парни — Владимир Вдовиченков, Андрей Мерзликин, Сергей Горобченко, Максим Коновалов — так психофизически подогнаны друг к другу, так плотно сбиты в четверку, что я не поверю, если вы мне скажете, будто само сошлось.
— Нет, не само. Я понимал, что если ансамбль не сложится, все погибнет. Кастинг долго длился. Первым я нашел Килу — Максима Коновалова. До него были другие кандидатуры, но как только он появился, я понял, что никого больше искать не буду. И уже потом подбирал к нему остальных ребят — Кота, Ошпаренного, Раму.
— Я слышал, что в тот день, когда случилась трагедия в Кармадонском ущелье, вы как раз встречались с Сергеем Сельяновым, обсуждали его участие в проекте.
— Да, мы поехали с продюсером Сергеем Члиянцем поужинать, к нам присоединился Сельянов. Рассказывал, что звонил Сережа Бодров, у них прошел первый съемочный день. Мы выпили за них. А потом Члиянц звонит в девять утра: “Слышал?” — “Что?”. Ну и дальше все пошло-поехало. А я ночью чувствовал очень сильно, что происходит не то. Я даже Дане Гуревичу sms послал. Не мог дозвониться, и послал sms. Написал что-то типа: я всегда с тобой. Подбодрить его хотел.
— Сразу решили, что никаких траурных рамок в титрах не будет?
— Да. Эти ребята — Даня Гуревич, Тимофей Носик, Роман Денисов, Ольга Жукова, Роман Малышев, Андрей Новиков — без вести пропали, и для меня они есть. Они живые делали вместе со мной “Бумер”.
О фильме “Бумер”
В девяностые бандиты сначала захватили книжные лотки, а потом переметнулись на экраны. Бродили, шныряли и разъезжали на “тачках” по экранам толпами — почти все на одно лицо, просившее кирпича. Свистели пули, лилась кровь — и то и другое настолько бездарно, что зрители видели те фильмы мелко. Точку поставил Данила Багров — первый и единственный, в его жилах кровяной поток сгустился в братские узы; он был брат по крови с ударением на первое слово. Данила улетел из Чикаго на авиалайнере, вернуться не обещал и не вернулся. Только мелькнул призраком в “Сестрах”, постреляв в тире. Через несколько лет кино объявило бандитам амнистию, и теперь они возвращаются, но уже другие. Не картонные громилы с тремя жаргонными репликами в словаре и “пушкой” в кармане спортивных штанов. Они — ребята после “Брата”, только в отличие от Данилы, в себе уверенного, они — растерянные, потерянные и маскирующие это брутальными повадками. Они нашли себе применение там, где было проще, но общее криминальное дело их уже не бодрит. Они мчат в тупик и видят перед собой стену, но не знают, как через нее перемахнуть: BMW, хоть бы даже и седьмой серии, так высоко не летает.
Их четверо, они друзья. Рама, Килла, Кот, Ошпаренный — это их клички. Вместе тусуются, вместе решают проблемы, и когда один, Ошпаренный, зарвется на трассе, подрежет нос навороченному “мерсу”, а потом назначит “стрелку” его владельцу — трое других придут ему на выручку и во время “стрелки” ненароком уложат втесавшегося в бандитские ряды сотрудника органов. Все остальное время — побег на угнанном Рамой седьмом “бумере” из Москвы с понятным намерением отсидеться, с подсознательным стремлением вырваться.
Они мчат по российским дорогам. А вокруг — зимняя пустота, вымерзшая и вымершая жизнь, резонирующая гулкой нотой. И навстречу им — либо бандиты, с которыми четверка бьется в кровь, либо молодые отморозки, которым до бандитов рукой подать, либо дальнобойщики, которые по своим прихватам от бандитов недалеко ушли. А если кто другой попадется, тракторист или знахарка, то насквозь лубочный, фольклорный, специально ненастоящий.
“Бумер” Петра Буслова на свой лад отвечает “Копейке” Ивана Дыховичного: та рассекала время, этот — пространство. “Копейка” прошивала десятилетия, и они отражались в ее помятых боках. “Бумер” прошивает территорию нулевых годов — территорию страны, которой нет. Есть враждебный четверке мир, он против них, а они — против него, все за одного.
Все — да не все. Когда четверо уставших, измотанных и оборванных решатся уже от полной безнадеги взять какую–то компьютерную фирму и очистить сейф — не будет им удачи. И одному — виновнику всего, Ошпаренному, — придется выбирать: спасти шкуру или пойти под милицейские пули без всякой надежды помочь своим, которые под этими пулями сейчас гибнут. У него на глазах. Он выберет то, что выберет. А Шнур за кадром оторвется по полной, прохрипит о том, что никого не жалко.
Буслов не делает жанр и ошибается как раз тогда, когда вдруг решает соблюсти чужой ему канон и прочертить любовную линию: впечатление такое, будто чертила ее другая режиссерская рука. А если здесь жив все–таки жанр, то сага, конечно. Отличная сага, с изысканной, но очень мужской небрежностью снятая оператором Даниилом Гуревичем в нерадостных, мрачных тонах. Отличные актеры — Владимир Вдовиченков, Максим Коновалов, Сергей Горобченко, Андрей Мерзликин: все четверо в спайке, все подогнанны друг к другу безукоризненно, и при этом каждая роль очерчена отчетливо, у каждого характера свой силуэт. Отличный выход талантливой молодой энергии, не наглой — яркой.
Добавить комментарий