В один день российское правосудие совершило два загадочных поступка — выпустило из тюрьмы Лефортово Сергея Сторчака и объявило о возбуждении уголовного дела на Валерия Драганова.
Год назад, 24 октября 2007 года, заместитель министра финансов Сторчак сказал журналистам, что его ведомство совместно с Центральным банком намерено взять под контроль внешние займы крупных государственных компаний. Уже тогда было известно, что долги гигантских концернов равны накоплениям в Стабилизационном фонде, и в случае краха платить придется государству.
Через три недели, 15 ноября 2007 года, Сторчака арестовали.
За своего заместителя немедленно вступился министр финансов, он же вице-премьер, Алексей Кудрин. Поручился за него и попросил на время следствия освободить из тюрьмы под подписку о невыезде. Кудрин — влиятельнейшая фигура в правительстве, ближайший сподвижник Путина. Однако даже Кудрину отказали. Публично, через прессу.
"Чиновников такого высокого ранга, совершающих преступления с использованием своего служебного положения, оставлять на свободе нельзя, — заявил начальник Главного следственного управления Дмитрий Довгий. — У нас имеются данные, что он собирался скрыться за границей. С его связями и финансовыми возможностями это вполне реально. Поэтому и было принято решение задержать его накануне вылета в ЮАР... В квартире Сторчака были изъяты крупные суммы денег, эквивалентные одному миллиону долларов".
Через полгода главного следователя страны Довгия уволили. После чего он в интервью утверждал, что состава преступления в действиях Сергея Сторчака не обнаружено, но председатель Следственного комитета Александр Бастрыкин требовал возбуждения уголовного дела "любой ценой". Сейчас Довгий в тюрьме, арестован по обвинению во взятках, а Сторчак отпущен под подписку о невыезде, и никто не боится, что он улетит в ЮАР. Освобождение свершилось с такой внезапностью, что застало врасплох и следователя, ведущего дело, и защитника Сторчака. Адвокат узнала о произошедшем из сообщения информагентства, а следователь — от адвоката. Вообще-то, по процессуальным нормам, следователь — первое и главное лицо. Он, и только он подписывает постановления, тем более — постановление об изменении меры пресечения. Видимо, времена сильно изменились, и следователям даже не указывают, что надо сделать, а ставят перед фактом. Как заурядных клерков о решении столоначальника.
Так же стремительно произошло превращение депутата Государственной думы Валерия Драганова из неприкасаемого парламентария (спецсубъекта права) в подследственного гражданина. Выяснилось, что 10 лет назад, во время финансового кризиса 1998 года, глава Государственного таможенного комитета РФ генерал-полковник Драганов перевел счета таможенной службы из МОСТ-банка Гусинского в Росбанк. На что не имел права, поскольку Росбанк, якобы, тогда не был уполномочен вести счета государственных организаций. В самом банке возражают, обещают поднять документы десятилетней давности. Но Драганова привлекают еще по нескольким статьям Уголовного кодекса — превышение служебных полномочий, присвоение государственных средств, растрата.
Оказалось, в 2000 году дело уже открывалось, но почему-то сразу закрылось. А теперь снова открылось. В Следственном комитете так и пояснили: мол, инспектировали старые папки — и наткнулись. Кстати, перед этим глава Следственного комитета публично ругал подчиненных, что нет дел по коррупции в высших органах. Возможно, подчиненные смекнули: чем не разоблачение? С одной стороны, депутат Госдумы, а с другой — уже не грозный генерал-полковник, начальник силового ведомства, который и сам кого хочешь упечет куда надо. Подходящая кандидатура.
С третьей стороны, не исключено сведение личных счетов. Начальником Таможенного комитета Драганов был недолго — в 1998-1999 годах. Вскоре Ельцин его снял. За это время кадровый таможенник с 26-летним стажем, знающий все уловки жуликов и дырки на границе, мог кому-то сильно досадить.
"У нас две силы с начала девяностых годов объединились и превратились в жесткий, спаянный кулак порочности и аморальности, — рассказывал Драганов в феврале 2000 года. — Это, с одной стороны, власть, а с другой стороны — преступность... Я доложил премьер-министру Примакову. Попросил его доложить президенту Ельцину, что вскрыт контрабандный канал. Цена вопроса — два миллиарда долларов! Вы знаете, какой бюджет у нас? Двадцать пять миллиардов долларов. А здесь цена вопроса — два миллиарда долларов!.. Я выполнил свой долг. А дальше начинаются интриги, в результате которых этот канал продолжает действовать".
Драганов, по сути, обвинил Ельцина. С тех пор прошло 10 лет. "Канал продолжает действовать?" Вполне возможно, тот самый, вскрытый Драгановым еще в 1998 году. Крупнейшее, скандальное дело о контрабанде мебели фирмой "Три кита", в котором замешаны высокие чины из ФСБ и администрации президента, уныло тянется с 2000 года. О другом скандальном расследовании, о контрабанде китайских товаров, идущих прямо на подмосковный склад Федеральной службы безопасности, тоже ни слуху, ни духу.
Так что, в принципе, "у них" все хорошо, и какой смысл мстить Драганову по прошествии долгих лет? Даже если его уличат в служебных преступлениях, то вскоре истекает срок давности. Поэтому, возможно, "дело Драганова" — демонстративное, намек и урок тем, кто знает и понимает. Случайностей там не бывает. Происходит лишь смена подконвойных.
Подследственный заместитель министра финансов у ворот Лефортовской тюрьмы, с букетом цветов в руках, заверил журналистов, что готов сейчас же выйти на службу: "В СИЗО я внимательно читал газетные статьи о финансовом кризисе, я представляю себе состояние финансов и готов приступить к работе немедленно. Перед этим я, конечно, должен встретиться с Алексеем Леонидовичем (Кудриным — ред.) и познакомиться с его пониманием сложившейся ситуации".
И чуть ли ни на следующий день появился в министерстве, принятый как герой и осыпанный цветами. Некоторые комментаторы напрямую связали освобождение Сторчака с финансовым кризисом: мол, квалифицированный заместитель министра по международным делам на работе принесет больше пользы, чем в камере. Делались даже выводы: финансисты победили чекистов. Чекисты, де, показали свою несостоятельность в управлении экономикой, особенно в критической ситуации, и потому самый высокий правитель распорядился привлечь профессионала.
Полагаю, положение на рынках и биржах не имеет особого значения. Что бы ни происходило в стране и в мире, вице-премьер Кудрин добивался бы освобождения своего заместителя. А враги Кудрина — стремились бы упрятать Сторчака подальше, возможно, надеясь получить от него компромат на Кудрина.
Происшедшее — более чем яркое свидетельство непрерывной клановой войны на вершине кремлевской власти. Только и всего. Кто кого столкнет с горы в подвал тюрьмы. Возникают циничные вопросы. В квартире Сторчака действительно нашли при обыске миллион долларов? Или же оперативники таскают миллион с собой в портфеле, чтобы подложить, кому надо? А может, бывший главный следователь страны просто соврал, и правительственная газета ославила человека на всю страну?
Никто не ответит. Ни за миллион, ни за фальсификацию улик, ни за клевету.
Последнее слово обвиняемого окружено неким ореолом традиции. И в юридическом, и в нравственном смысле. Здесь закон и мораль, что не всегда бывает, сливаются воедино. Незаконно и безнравственно лишать подсудимого последнего шанса заявить о своей невиновности, спасти свободу, честь, а то и жизнь.
В советской школе дети наизусть заучивали и у доски звонко повторяли последние слова рабочего-революционера Петра Заломова, борца против царского режима, прототипа героя горьковской повести "Мать". Обращаясь к залу, он сказал: "Подымется мускулистая рука миллионов рабочего люда, и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах!" То есть не доказывал свою невиновность, а совсем наоборот — доказывал виновность. Так и говорил: я открытый враг существующего строя и предрекаю его крушение. Он использовал судебную трибуну, право на последнее слово, для революционной пропаганды и агитации. В зале было много народа — ведь во времена деспотизма не было понятия "закрытый процесс".
Присяжные выслушали крамольные, поджигательские речи подсудимого, убедились, что он враг, подрыватель устоев, признали виновным и приговорили к вечной ссылке в Восточную Сибирь. Никто Петра Заломова не прерывал, не лишал последнего слова, не удалял присяжных из зала суда.
Через 107 лет в России, при суверенной демократии, последнего слова сказать не дали, присяжных удаляли. Хотя подсудимый Алексей Френкель — горячий сторонник существующего строя. Именно этот строй позволил ему стать миллионером, миллиардером, хозяином банка.
На скамью подсудимых он сел по обвинению в организации убийства первого заместителя председателя Центрального банка Андрея Козлова.
Пока суду представлялись доказательства обвинения, процесс шел открыто. Как только начались доводы защиты, судья Наталья Олихвер закрыла его для публики и прессы. Более того, при допросе свидетелей защиты она то и дело удаляла присяжных заседателей из зала суда. Нет ни одного прямого доказательства вины Френкеля — только показания Лианы Аскеровой. Будто бы Френкель попросил ее найти и нанять убийц. Однако на суде Лиана Аскерова отказалась от своих слов, сказав, что ее вынудили следователи. Но судья Олихвер не приняла во внимание ее заявление. Наконец, с 8 сентября по 22 октября подсудимый Френкель не присутствовал в зале по решению судьи. Вообще. Как в поговорке: без меня меня женили.
В этой абсурдной, фарсовой атмосфере процесс подошел к финалу — последнему слову обвиняемого.
— Хочу обратить ваше внимание, что за 9 месяцев, пока шел процесс, мы были в зале поочередно: то был я — вас удаляли, то удаляли меня, — обратился он к присяжным заседателям. — И я задаюсь вопросом: а как вы можете судить меня, когда в XXI веке в Мосгорсуде мне не дают даже высказаться? Даже инквизиторы перед костром предоставляли последнее слово...
— Ваша речь не соответствует требованиям закона! — прервала его судья Наталья Олихвер.
— Меня обвиняли в том, что отчетность моего банка была недостоверной, а в деле есть решение Арбитражного суда, что она достоверна…
— Вы неправду говорите! Уважаемые присяжные заседатели, эти заявления я прошу не принимать во внимание!
— Почему они боятся дать мне слово? — возмутился Френкель. — Ведь если вина доказана, говори, сколько хочешь.
— Это не имеет отношения к доказательствам и не исследовалось в суде, — снова прервала судья.
— Откуда я знаю, что здесь рассматривалось, а что нет?
— Все вы прекрасно знаете!
После этого судья удалила присяжных и предупредила Френкеля:
— Будете нарушать закон — буду каждый раз удалять присяжных.
Через некоторое время присяжных вернули.
— Хочу обратить ваше внимание на то, что мне даже не дали возможность предоставить доказательства моей невиновности, а их у меня много... В деле такое количество доказательств, из которых ясно видно, кто на самом деле виновен. Но за 9 месяцев вы слышали только 15 процентов этих доказательств… — сказал Френкель
Судья вновь удалила присяжных.
В третий раз присяжных попросили выйти, когда Френкель обратился к ним со словами:
— Прокурор в этом процессе сказал буквально следующее: "Дорогие товарищи присяжные, сегодня мы вам представляем кандидатов на вакантные должности убийц". Перед вами кандидаты: три гастарбайтера, одно лицо без определенного места жительства, человек с израильским паспортом, лицо кавказской национальности и банкир. Вам говорят: посмотрите на кандидатов и голосуйте сердцем… Избавьте прокуратуру от обязанностей искать настоящих убийц.
— Вы не должны этого говорить! — оборвала его судья.
— Когда речь идет о наказании вплоть до высшей меры, а здесь происходит подмена понятий, что я еще могу здесь говорить?! — закричал Френкель.
Судья объявила, что Френкель препятствует правосудию и перенесла его последнее слово на следующий день. Так, с грехом пополам, с удалениями и возвращениями присяжных завершился процесс. Присяжные заседатели совещались пять часов и единодушно вынесли вердикт: виновен.
"Удалить присяжных во время последнего слова... я не представляю себе, как это возможно", — прокомментировала советник Конституционного суда Тамара Морщакова.
Госпожа Морщакова известна либеральными взглядами. Возможно, поэтому ее и отправили в отставку с высокой должности заместителя председателя Конституционного суда.
Адвокат Михаил Барщевский не входил в конфликт с властью, наоборот, он — представитель правительства в Конституционном суде. Однако в данном случае Барщевский полностью согласен с Тамарой Морщаковой. По поводу удаления присяжных во время последнего слова он сказал: "Я этого не понимаю. По-моему, на этом основании можно будет отменить приговор по этому делу, какой бы он ни был. Оправдательный или обвинительный... По-моему, столько допущено процессуальных нарушений... Мне кажется, этот приговор полетит в любом случае".
Значит, последнее слово в деле еще не прозвучало? Если приговор "полетит в любом случае", значит, Френкеля оправдают.
А если он действительно виновен? Например, в этом абсолютно уверена известная журналистка Юлия Латынина. Она опубликовала свое расследование на страницах "Новой газеты" — резкого, оппозиционного издания. Ни Латынину, ни "Новую газету" уж никак не заподозришь в выполнении заказа власти.
Только следствие и суд провели так, что любая вышестоящая инстанция, начни она разбираться, отменит приговор из-за вопиющего нарушения всех процессуальных норм. И тогда организатор убийства выйдет на свободу.
Также не исключен вариант, что пожизненный срок получит невиновный.
Истина не установлена.
Благодаря следствию и суду.
Приговор должны были огласить 13 ноября.
Добавить комментарий