Лев Бердников о царях и евреях 

i761897.jpg

Лев Бердников. Цари и евреи: от Ивана III до Николая II. Очерки. М. «Вест-консалтинг», 2022. 370 с. 

Книги об истории евреев в какой угодно стране не бывают веселыми, да и любая длинная глава в истории человечества — мерзость: в лучшем случае, слава, купленная кровью. Не будь в ней Данте, Рафаэля, Моцарта, Пушкина, Ньютона, Эйнштейна и еще немногих из той же плеяды, то лучше бы и не вспоминать вовсе. «Плохая доля» досталась евреям российской империи (в западноевропейских языках закрепилось единственное заимствование из русского языка — слово погром), но и в других местах не ждали их ни молочные реки, ни кисельные берега. 

Россия знала разных царей: то чудовище вроде Ивана Грозного, то тупица вроде Николая II. Насчет Петра I так и не пришли к соглашению: тут и тиран на бронзовом коне, и Невы державное теченье. Когда подданным России удавалось сводить концы с концами, то и евреям становилось легче, а когда на троне оказывались злодеи и фанатики обоего пола, то стиралась грань между жизнью и смертью. Черный цвет тоже имеет сколько-то оттенков. Об этом, среди прочего, рассказывает и недавняя книга Бердникова.

    Имя автора известно всем, кого интересует история евреев, а интересовать она должна многих, ибо, как давно замечено, там, где евреям плохо, никому не бывает хорошо. Стиль Бердникова — полная противоположность стилю Семена Резника, крупнейшего знатока истории российских евреев: ни пафоса, ни иронии — почти никакой риторики, хотя отношение Бердникова к описываемым событиям не скрыто ни в одном эпизоде. Автор предисловия Юрий Окунев верно заметил, что Бердников на редкость объективен и, когда может сказать о том или ином царе доброе слово, всегда говорит его. И Солженицына он почти везде цитирует бесстрастно, почти только в связи с тем или иным фактом. 

Антисемитизм, как известно, бывает религиозным и расовым: либо евреи заслуживают истребления, потому что они нехристи, либо потому, что плохо пахнут. Из очерков Бердникова ясно следует, что поначалу преобладал первый момент (и крещение устраняло барьеры), а позднее необычайно усилился второй, хотя никуда не делся и первый. «Еврейский вопрос» в России обсуждался при всех царях, и евреев упорно травили за нежелание «быть, как все», за якобы добровольную самоизоляцию. Здравомыслящим людям всегда было ясно, что если дать евреям гражданские права, то уйдет и изоляция, но как же можно было пойти на такой шаг! Бердников прослеживает  этот парадокс из главы в главу. При одних царях кое-какие права даровались (например, становилась более пористой черта оседлости и уменьшалась или кое-где даже отменялась процентная норма при приеме в учебные заведения, и еврейская молодежь толпами покидала гетто; при других права сводились на нет). Но отменило черту оседлости только Временное правительство. Хотя российские цари и назывались самодержцами, всесильными они не были и, даже имея добрые намерения, голову на плаху ради евреев класть не собирались, а некоторые разделяли взгляды самых реакционных кругов общества. И всё же Александр II отменил крепостное право, а «еврейский вопрос» вопросом и остался. 

Бердников пишет так называемые популярные книги. В них ссылки на источники более или менее эпизодичны, и полемика лишь изредка выходит на передний план. Масса иллюстраций (портреты исторических деятелей, видовые фотографии, гравюры, картины бытовых сцен) - все подчеркивает «популярность» жанра. Но обширная библиография, названная основной литературой, не привесок и не украшение. Бердников читал эти книги и чувствует себя в своем предмете свободно, что никого не удивит: он десятилетиями пишет о судьбе российских евреев. 

Следуя за главами книги, мы можем бросить беглый взгляд на судьбу евреев при четырнадцати российских монархах. Иван III (на престоле 1465–1505), как и его державные современники в Европе, иудеев не чурался, но при нем возникла ересь жидовствующих, «соблазнившая» многих христиан, и с ней родился не стихийный («народный»), а государственный антисемитизм. Эта «ересь» сродни многим направлениям, известных в ту пору в Европе. Иван III не был злодеем. Ярый антикатолик, он осуждал методы инквизиции, но православная церковь становилась всё более воинствующей и нетерпимой. 

Этого государя, человека разумного и прагматичного, больше интересовали дела государственные. Тем не менее Церковь повела на него успешное наступление. С жидовствующими расправились образцово, а Василий, сын Ивана III и страшной второй его жены Софьи Палеолог, были совсем иного склада, достойными родителями Ивана Грозного (хотя отец умер, когда тому исполнилось лишь три года). Странно было бы, чтобы при таком властителе, при котором стоном стонала вся земля, сносно бы жилось евреям. Был он еще и религиозным фанатиком. Есть икона с зачином: «О, Великий кормчий Святой Руси, бесов во плоти жидов изгнавый...» Кормчий! Вот из каких глубин возникла фраза “кормчий коммунизма”. И как схожи были эти кормчии. «Не беда, что в самой Руси иудеев не было. Иных неугодных власти сознательно «производили в евреи“ и под этим предлогом расправлялись с ними» (с. 38). И, куда ни посмотришь, массовые казни и «искоренение», причем искоренявшиеся бояре (по советской терминологии, “боярская оппозиция”!) относились к евреям ничуть не лучше царя. 

«Великий государь» умер в 1584 году. Пропустим полвека: следующая глава об Алексее Михайловиче. «Тишайший» был царь, но при нем разгулялся Стенька Разин, проведена была церковная реформа Никона и с помощью Богдана Хмельницкого присоединена к России Украина с ее еврейским контингентом. Бердников тщательно рассматривает судьбу разных «иудеев» при российских царях. Из этой главы, как и из всей книги, можно многое узнать о персонажах более ранних его книг. За Алексеем возник не всегда предсказуемый  его сын Петр 1. Относился он к евреям не хуже, чем другие (мы ведь знаем всё, что было потом). Зверским антисемитом был Меншиков, и хватит лить слезы перед картиной Сурикова «Меншиков в Берёзове»; его и вообще не за что особенно любить. При ничтожной вдове Петра Екатерине I делами заправлял именно уже не полу-, а едва ли не вседержавный Меншиков. Однако центральный пункт этой главы — версия о еврейском происхождении Екатерины I. Удивительно! что нам Гекуба- Катеринушка? А вот ведь даже Савелий Дудаков включился в эту игру. Бердников отнесся к ней с брезгливостью и был, по-моему, прав. Проблема надумана, решения не имеет, а если бы и имела, то было бы от этого ни жарко, ни холодно. 

Дальше еще одна венценосная женщина, Анна Иоанновна. Нам, непрофессионалам, представил ее антисемит Лажечников (читают ли еще его «Ледяной дом»?). Картины жизни Анны до и после ее воцарения среди самых ярких в книге, и глава об этой монархине длиннее и подробнее, чем многие: безумная роскошь, постыдное шутовство, и на его фоне блистательный и несчастный еврей, шут Ян Лакоста, о котором и раньше писал Бердников. Евреи, как и везде в Европе, при Дворе были, но ни в Москве, ни в новой столице им жить, конечно, не разрешалось, так что речь могла идти только об отдельных фаворитах, крещеных и некрещеных. Среди них выделяется крупный финансист Леви Липман, но горе было тем, кто переходил из христианства в иудаизм. Их ждало аутодафе. Впрочем, сжечь всех отступников было невозможно; их «просто» карали по всей строгости бесчеловечного закона. 

Дщерь Петрова, легкомысленная, но упрямая Елизавета Петровна, с непостижимым упорством преследовала всех «сектантов», а евреев из пределов Великороссии изгнала и не давала им там торговать. Экономика ее не тревожила. Чуть ли не в пословицу вошла ее фраза: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли» (интерес - «выгода»; кстати, слово это появилось в русском языке при Петре) Быть может, стоит добавить, что образованность и талант (независимо от эпохи) прекрасно уживаются с антисемитизмом. Вольтер, историк Василий Татищев, даровитые поэты Антиох Кантемир и Гаврило Державин (этот совсем уже оголтелый), а в более поздние времена Гоголь, Гончаров, консерватор Достоевский, демократ Глеб Успенский. Да и Александр Блок, не говоря уже о некоторых наших современниках, прошли через жизнь юдофобами. За Блока особенно обидно. Елизавета ненавидела лишь “врагов христовых”, а крещеных евреев всячески жаловала. Ливрейные евреи при ней процветали. Поди разбери этих монархов. Как уверял себя Николай II, «сердце царево в руцех Божьих». Ему ли было не знать: такое сердце. 

Далее грядет Екатерина II, а значит, узаконенная черта оседлости с Потемкиным, невесть откуда взявшимся великим покровителем евреев. О Павле принято рассказывать одни ужасы, но не во всем справедлива к нему история. Этот вздорный самодержец не был злодеем, а евреи могут вспомнить его добрым словом. После Павла мы оказываемся уже почти в нашем времени: Александр I (Сперанский, а потом, как водится, Аракчеев), в современных выражениях сформулированная идея сионизма, «ритуальные убийства»; Николай I (жуткая фигура, но не худший царь по отношению к евреям). Кстати сказать, не слишком грешили юдофилией и декабристы, но у них это, возможно, было, скорее, сословное. 

Александр II и «рабство, падшее по манию царя», но, конечно же, не гражданские права иудеям. Здесь уместно еще одно отступление. В войнах (русско-турецкой, русско-японской, и, забегая вперед, в Первой Мировой) солдаты-евреи не только участвовали со всеми на равных (не забудем и кантонистов!), но и проявляли себя самым наилучшим образом и получали награды, но выслужиться перед Россией нельзя. А при советской власти Верховный, где только мог, замалчивал подвиги евреев, не давал им звания Героя Советского Союза и положил предел беспартийным евреям в продвижении выше майора. Обо всём этом существует большая литература, мало кого интересующая, а «народные массы» до сих пор верят, что евреи либо служили в обозе, либо отсиживались в Ташкенте. 

Я почти пропущу известный многим конец: царствования Александра III и Николая II. Погромы, начало массовой эмиграции через океан (поначалу особенно в Южную Америку), дело Бейлиса, Союз русского народа (Николай — убежденный «союзник»), бесплодные усилия Сергея Витте и Петра Столыпина хотя бы в чем-то изменить курс; уход евреев в революцию, но, конечно, тогда еще не столько к большевикам, а в Бунд («бундовскую сволочь», по деликатному определению Ленина), к меньшевикам и эсерам; Февраль, глоток свободы и несбывшиеся надежды.

В каком-то смысле евреям (а следовательно, и всем в России) катастрофически не повезло с двумя последними Романовыми: непробиваемый реакционер Александр III (и пусть в Париже стоит мост его имени), почти не заметивший, как губительна его политика для устремившейся в капитализм страны, и Николай II, быть может, самый ничтожный правитель за много веков. Ныне об этом царе принято говорить с умилением («святой»), будто преступный расстрел всей его семьи обезумевшими большевиками обеляет его поступки, к краху и приведшие.

Вроде бы не так уж и много осталось евреев в нынешней России. Наконец-то! Из обзора истории Бердникова можно извлечь лишь один урок: жить евреям в этой стране невозможно ни при каком режиме: что тирания, что смута — всё одно. Плодотворный мог бы быть союз, но насильно мил не будешь. Добавим от себя: незачем и стараться.