Фестивали израильского кино - вещь традиционная для многих мировых столиц, включая Нью-Йорк. В последние пару лет по досадным случайностям эти кинофорумы прошли мимо меня - тем с большим воодушевлением восприняла недавнее приглашение на пресс-просмотр новой киноленты «Рядом с домом» (Close to Home), снятой двумя израильскими женщинами-режиссерами Види Билу и Далией Хагер. Фильм был представлен на восьми фестивалях, включая авторитетный Берлинский, был он показан в нынешнем году и у нас на Манхэттене в Трайбеке. На Иерусалимском кинофестивале 2005-го года он был награжден специальным призом за лучший сценарий.
...Зрительный ряд скуповат, камера почти неподвижна: это не райские кущи - казармы Армии Обороны Израиля. Сюда забирают без спросу, здесь жесткие приказы и мужской быт. Две молоденькие израильтянки Смадар (Смадар Сайар) и Мирит (Наама Шендар) несут службу в Иерусалиме. Девушки должны в паре патрулировать улицы города и проверять документы у подозрительных личностей - естественно, арабов. Вместе их поставили без учета психологической совместимости, и никого не волнует, что сослуживицы, мягко говоря, не в восторге друг от друга. Мирит - тихоня, типичная школьная отличница, которая слушается приказов. Смадар - хамовата, склонна улизнуть от службы: может, например, сбежать в парикмахерскую, оставив Мирит одну, может с легкой душой стибрить в магазине то, что понравится. Свою молчаливую напарницу, которую не удается подбить ни на какой выпад против начальства, она при случае не прочь выставить на посмешище (то покупает ей дурацкую некрасивую шляпу, то уговаривает женатого мужчину, абсолютно не влюбленного в Мирит, пойти к ней на свидание). Однако после очередного взрыва в Иерусалиме нагловатая Смадар становится серьезней и собранней. Но теперь Мирит своеобразно «расшевелившись» под негативным влиянием, переходит в ряды нарушителей армейской дисциплины. Она запросто убегает со своего поста у входа в отель и танцует с кавалером в ресторане, в результате чего попадает в военную тюрьму. Армейское начальство, туда ее упекшее, предстает в образе бабы-овчарки, которая поначалу орет и стращает девушек-первогодок, но потом сама «ловится» с кавалером на боевом посту...
О чем же этот фильм? Судя по явной симпатии создателей к героиням, о женской сущности, попираемой военной службой. Но иллюстрируется эта режиссерская мысль довольно странно. Любая армия - не дамская забава, но военнообязанным девушкам, как на грех, хочется любви, танцев, посещения парикмахерских, болтовни по мобильникам, пирожных с кремом именно во время несения службы! Зритель, даже не точно знающий, что есть Армия Обороны Израиля, недоумевает: можно ли патрулировать улицу взрывоопасного города, думая о том, как бы на часок, а то и полтора сбежать к парикмахеру? Можно ли быть на карауле и есть пирожное, облизывая с пальцев крем и лишая себя возможности мгновенно воспользоваться оружием, если возникнет необходимость? Отчего не подождать с жизненными радостями до увольнительной? Тем более что собственно служба для девушек не тяжела, она не предусматривает ни участия в боевых действиях, ни казарменного быта. Название фильма говорит именно об этом: сочетание «рядом с домом» понятно любому израильтянину, оно означает удобство, комфорт, доступность благ (это в рекламе), а также то, что некоторые солдаты действительной службы - чаще всего это девушки либо юноши, сыновья одиноких матерей, - ночуют дома.
Пока я пыталась отделаться от малоприятного ощущения, что нас, американских зрителей, чисто по-райкински, «дурят», в голову пришла простая идея: а кто, собственно говоря, мешает мне получить правду из первых рук?
...Судьба бросила карты так, как бросила: часть нашего немногочисленного семейства поехала на Ближний Восток, часть в Новый Свет. Наступил день, когда старшей племяннице пора было идти в израильскую армию. Спрашивать о чем-либо родных я избегала - от безотчетного ужаса за любимое кареглазое существо, которое в студенческой юности катала в коляске по ташкентскому дворику и кормила с ложечки, заходясь от обожания. Через несколько месяцев пришли фотографии: наша девочка, уже не русалочка (волосы забраны под головной убор) в военной форме на плацу. Вид довольно боевой - во всяком случае, явно не угнетенный. Письмо от родственников сообщало, что она, завершив свои первые военные университеты, теперь сама обучает бойцов стрелять. Господи, твоя воля... Племяшка отслужила, вернулась домой - и тут же закатилась в какую-то Индию, потом дальше в Южную Азию, а там и Япония оказалась не за горами... Но весь этот экзотический сюр звучал куда менее страшно, чем простая фраза двухлетней давности: «Инна обучает бойцов стрелять». Еще через три года по ее стопам направилась вторая дочь сестры. Сегодня она, отслужив свое от звонка до звонка, пребывает на том же экзотическом Востоке (вот же страсть у обоих...), а старшая, отдохнув от странствий и остепенившись, уже учится в престижном учебном заведении на восточном (сердцу не прикажешь!) факультете. И странствия, и учеба - благодаря армии.
Но неужели и ценой лишений, унижений, подавления индивидуальности во время службы?..
Инна вначале была сдержанна: ей показалось, что тетя позвонила выведать некие военные секреты. Потом все прояснили, посмеялись...
- В картине показывается, что девушка убегает во время патрулирования улицы в кафе-ресторан и танцует там с кавалером. Скажи, тебе самой никогда не приходилось оказываться в похожей ситуации?
- Танцевать во время рейда? Но ведь кафе может взлететь в воздух по твоей вине - какой солдат на это пойдет?
- Скажи, а патрулирование иерусалимских улиц действительно имеет смысл? Мало ли кто выглядит подозрительно - так что, у всех спрашивать документы?
- Не у всех, а именно у подозрительных. Разве мало было взрывов из-за того, что террористы разгуливали, где хотели?
- Скажи, а как бойцу быть, если вдруг захотелось перекусить во время службы?
- В Армии нормально кормят. Если девушка не может удержаться и должна что-то съесть, когда она с оружием при исполнении - значит, у нее есть проблемы. У девушки, не в армии...
- Скажи честно: для тебя самой служба в армии была наказанием?
- Наказанием? Да за миллионы я не отдала бы эти два года! Обучалась сама, обучала других! - Она с удовольствием вставляет наше ключевое американское словечко «экспириенс» и добавляет: - Я понимала разницу между собой и молодыми бойцами: всего три месяца учебы. Нужно было вести себя соответственно, чтобы завоевать авторитет. Но притворяться не приходилось - помогало чувство: ты защищаешь Израиль...
- Но ведь вы были молоды - неужели всегда хотелось следовать приказам?
- Следовать приказам - необходимо. Израиль - ужас какая свободная страна: молодые могут раскрывать рот на родителей, учителям в глаза несут любую правду, не стесняясь. Такая ментальность! Но в армии это должно закончиться. Как же рассчитывать на ЦАХАЛ, если боец будет пользоваться своей свободой, не захочет просыпаться вовремя, побежит за пирожным, на танцы...
- Так ведь это девушки...
- К сожалению, государство пока не может их не призывать. Но ведь нас и не бросают в бой! Кстати, было бы хорошо, если б можно было обойтись без таких, кому служба противна.
- Скажи, а не бывает ли случаев, когда приказ командира - идиотский?
- Бывает все. Но солдат ЦАХАЛа не обязан бездумно следовать приказу, если он направлен только на чье-то унижение или на бессмысленное насилие. Если, скажем, арабский ребенок швыряет в тебя камень, ты не обязан этого ребенка убивать. Спорных ситуаций много. Ты с чем-то не согласен - имеешь право написать рапорт на командира. Да, в момент неподчинения тебя могут даже арестовать - но если ты уверен в своей правоте, борись!
«Тут-то и пригодится свободолюбие...» Замечу, кстати, что племянница - вполне раскованна, совсем не из «прилизанных», образцово-показательной никогда быть не стремилась. И уж если израильская армия была бы инструментом подавления человеческого достоинства, она бы сейчас, в разговоре с тетей-журналистом, явно не пожалела бы красок...
Откуда же, из каких источников почерпнули материал молодые режиссеры Види Билу и Далия Хагер? Судя по пресс-релизу, из собственной жизни: Види лично патрулировала иерусалимские улицы в годы несения военной службы (в интервью с представителями израильской прессы она подчеркнуто и неоднократно называет ее «принудительной»). Далия в свои армейские годы мирно работала секретарем в тель-авивском офисе, но она полностью разделяет взгляд коллеги на израильскую армию как на двухлетний кошмарный сон.
Обе обучались режиссуре в израильских киношколах и явно знают, что такое типизация. В том же интервью на вопрос журналистов, с кем из героинь она себя отождествляет, Види с удовольствием ответила: со Смадар! И пояснила: в армии она сама с большим удовольствием щеголяла заборными словами, когда надо было объяснить «тупым» командирам, что слушать их приказы она не желает. Тогда ее спросили еще раз, уже напрямую: о чем ваш фильм? «О людях! - важно ответила Види. - Я хотела снять фильм о людях, которые хотят выжить. В жизни случаются ужасные вещи. Я не могу вообразить, что было бы, если бы арабы контролировали меня. Я не хочу думать об этом! В конце фильма жестокость системы проникает в героинь и почти стирает уникальность их личностей. А что можно сделать? Вот мы и не делаем...»
То есть как это - «не делаем»? То-то и дел, что делаем - выраженно тенденциозный фильм, где лирические линии сюжета - только фон для жесткого политического вызова. Патрулирование иерусалимских улиц изображается нарочито карикатурно. Проверяемых не хватает, дежурящих оказывается больше, они скандально набрасываются друг на дружку: «Я перепишу этого!» - «Нет, я!» Мирные «профилируемые» люди, все как один выглядящие прилично и дружественно, с объяснимым чувством неловкости наблюдают за этими разборками...
Очевиден и позор другого рода: девушки останавливают исключительно арабов - стало быть, нарушают их права (конечно, ошибиться, приняв еврея за араба, иногда можно - но речь не об исключениях). Экранные арабы-палестинцы подчеркнуто незлобивы и симпатичны - любому показалось бы просто-таки неудобным требовать у них удостоверения личности... Агрессивна лишь женщина с мальчиком, которую останавливает Смадар - но понять мать легко: ее сыну велено выбросить еду, которую он в момент проверки жует. «Что в этой пите? - резко взмахивая кулаками, кричит арабка. - Огурцы, сыр и оливки! Что тут выбрасывать?» Смадар указывает на табличку, запрещающую есть на контрольно-пропускном пункте. В этот момент девушка-солдат выглядит чистого вида угнетательницей и поработительницей. Нетрудно понять и предвидеть (а то и вовсе оправдать как историческую месть...) тот факт, что, съев свое, щекастенький мальчик с благословения мамы рано или поздно примерит пояс шахида...
Странное, очень странное послание пытаются донести до мира бывшие солдаты ЦАХАЛа... Если верить им, то армейские правила пишут моральные уроды и политиканы, а страдают от них все - и молодые израильтянки, жаждущие любви, и угнетенные мусульмане любого возраста, которые абсолютно никаких дурных намерений не таят...
Можно только догадываться, в чем тут дело: в бесхитростном ли желании глупеньких молодых создательниц эпатировать публику, выглядеть «непохоже», или в чем-то более серьезном. Подумаем: как в маленькой стране, стране-солдате, постоянной ведущей войны с враждебным окружением, могла появиться такая явно заказная агитка со знаком минус? Вполне возможно, ларчик открывается просто. Политика и искусство - не совсем «близнецы», но, при известных обстоятельствах, «братья». В современном израильском обществе более чем достаточно сил, которым выход подобной фальшивки оказался бы на руку.
Но, при всей очевидности социального заказа, фильм - еще и коммерческий продукт. И вот тут политика, искусство и коммерция явно братаются. Стало быть, создателям нужно было загодя определить, что в данный момент продается хорошо, а что - так себе. Далия приоткрывает прозрачную завесу: «Сценарии пишут многие. Денег на финансирование фильмов не хватает. Конкуренция ужасная! Мы потратили столько времени, пока выбили деньги...». То есть написали именно то, что пришлось по вкусу Израильскому фильмофонду - вполне официозной организации, выдавшей на постановку $650,000. По американским меркам, рядовая «малобюджетка», по израильским - вполне солидно. Каковы политико-эстетические воззрения у чиновников данного ведомства, понять несложно.
Интересно, кстати, узнать, как отреагировали на картину рядовые израильские зрители, как откликнулись на нее средства массовой информации. И вот тут начинаются чудеса: напрасно погружалась я в волны интернета, пытаясь выудить хоть строчку рецензии на фильм «Рядом с домом»: нулевой результат. Друзья-израильтяне честно просмотрели соответствующие разделы всех известных газет на иврите - то же самое. На вопрос, видели ли они фильм, совершенно разные люди из разных израильских городов и поселков городского типа отвечали отрицательно. Что бы это значило? Скорее всего, то, что израильтян идиотской феминистической левизной не обморочишь: они, в большинстве своем, служат в армии и знают, что она такое - по собственному опыту, не от хитреньких ангажированных дам с кинокамерой. Видимо, местные прокатчики это поняли и либо не купили фильм-пустышку, либо пустили его в третьеразрядных кинотеатрах на короткое время. Иного объяснения полного молчания израильских СМИ по поводу ленты-лауреата (!) я не нахожу.
А в американских изданиях и на американских сайтах отзывов много. Есть примитивные, сиропные, есть и достаточно резкие. В нашей демократичной стране фильм прошел широким экраном - при том, что он просто поражает откровенной надуманностью. Но думать всерьез о серьезном создательницам, как видим, неохота (см. выше). А зря, человеческая глупость может завести в любой тупик. Но режиссеры оседлали штамп «жестокость системы» - надо дожать!
В конце фильма странным образом подружившиеся Мирит и Смадар останавливают очередную жертву своего бессмысленного профилирования. Жертве, мужчине средних лет, вздумалось пошутить - спросить, что будет, если он не предъявит удостоверения личности. Ему объясняют, что ничем хорошим это не кончится - но араб продолжает упорствовать: ну, а если все-таки не предъявлю? Тут Смадар повышает голос, протягивает руку к оружию - и мгновенно рядом с ней, как черти из табакерки, появляются бритоголовые евреи-качки (просто-таки юнговский архетип...) Они немедленно начинают истошно орать: «Маньяк! Он поднял руку на солдата израильской армии!» А дальше негодующая камера резко уходит вверх, к слепящему солнцу - и слышны только выразительные крики, свидетельствующие о самосуде евреев над шутником. И последний кадр - крупным планом лица героинь, донельзя серьезные: видимо, жестокость системы стерла улыбки...
Свободолюбивая Види не почуяла подвоха, когда ее спросили, кого из знаменитых режиссеров мирового кино она предпочитает. «Никем не восхищаюсь! - был дивный ответ. - Меня интересует то, что делают другие - но я стараюсь найти свой собственный путь!»
Стараться бы, утруждаясь мыслительным процессом... Но Види привыкла посылать на соответствующие буквы армейское начальство - отчего бы не отправить по тому же адресу мировые киноавторитеты? А заодно и саму истину.
Добавить комментарий