Фотография

Я сижу под зонтиком на плоской крыше своего дома и смотрю на ослепительное Карибское море. Мускулистый парень кофейного цвета приносит мне холодные напитки, и когда я его благодарю, он отвечает мне очаровательной, белозубой улыбкой. Я прекрасно себя чувствую. 

В историю, которую я хочу вам поведать, трудно поверить, тем не менее это правда – откуда ж у нас тогда этот дом, сами подумайте... Ну, так вот - случилось это в 2024-ом году.

 ______

Я приехал на работу раньше обычного – не спалось что-то. Включил компьютер. Сходил, налил кофе, сижу - читаю новости. Кофе мерзкий, но за годы эмиграции привык, как и ко многому другому.

Так вот – читаю новости: четверых застрелили где-то в Пенсильвании, сенатор опять что-то не то сказал, какие-то артисты разводятся, скоро рухнет рынок, а может быть, пойдёт вверх.... 

Одно и то же каждый день – и зачем я это читаю? 

Так, а это что такое? «Русский президент уходит с поста, назвал своего преемника». 

Неужели всё-таки уходит? Или скинули? Не то, чтоб меня это сильно волновало – за годы всё как-то отсохло. Но тут дело, похоже, серьёзное. Так… уходит по состоянию здоровья... сохранить стабильность… комиссия по организации внеочередных выборов… временный преемник – представитель патриотического крыла… он же лидирует по опросам ... сильная либеральная оппозиция.... Запад внимательно следит за развитием событий.... Про преемника никаких подробностей, только имя. Имя как-то звякнуло в памяти, но никуда не повело. Как иногда мелодия зайдёт в голову, знакомая, а откуда - никак не ухватить. Запиликал телефон, это был мой приятель из Нью-Йорка.

- Ну что, слышал, конечно? Я ж тебе говорил….

Этот мой приятель, невзирая на тридцать лет в Америке, не утратил интереса к новостям из России. Будто не уезжал. Удивительно.

- Слушай, а кто этот его преемник? Имя какое-то знакомое.

- Его толком никто и не знает, появился ниоткуда. Мне его фамилия раньше попадалась, но так, вскользь. Тёмное дело, как у них обычно. Я тебе статью с русского сайта послал – не густо пока, но кое-что про него известно.

Я открыл почту и кликнул на голубую строчку. С фотографии мне улыбался знакомый человек с постаревшим, но легко узнаваемым лицом. 

- Боже мой, это ж Леха…, - Я произнёс это вслух и довольно громко. 

Опять запиликал телефон. Это была Рита, моя жена. С Ритой у нас всё неплохо, только ей всегда чего-то не хватает, надо постоянно что-то улучшать, а мне, вроде, и так хорошо. Мы уже шесть раз из дома в дом переезжали. Я спрашиваю: ты когда уже успокоишься? А она мне: когда в дом на берегу Карибского моря переедем. Шутка, думал….

- Слушай, ты можешь захватить сметану? Я грибной суп сварила...

- Да, конечно. 

- А что у тебя такой голос? Случилось что-то?

- Нет, нет, всё в порядке, дома расскажу.

- Надеюсь, ничего плохого. Всё, пока….

Лёха не выходил у меня из головы. Вообще-то я редко вспоминаю школьное время, а тут ни о чём другом думать не получалось. И чем больше я вспоминал, тем больше почему-то нервничал. 

Лёха был моим близким другом, самым близким, пожалуй. Он был скрытным и не по годам взрослым. Видя в нём силу и обаяние, я пытался во всём ему подражать.

Мы были тогда в десятом классе. Как-то ко мне подошёл прыщавый одноклассник и попросил напечатать несколько фотографий. Увеличитель и всё прочее, что для этого нужно, мне подарили родители на шестнадцатилетие. Они очень почему-то хотели, чтоб я занялся фотографией. 

- Только смотри, чтоб предки не увидали, а то... короче, понял? 

По его похабной улыбке я сразу понял, что на плёнке. Печатать решил в выходные, когда родители поехали на дачу что-то копать или чинить. 

Женщины на мутных фотографиях были полноваты, и то, что с ними делали татуированные мужчины, мне показалось странным – я как-то не так это представлял. Однако сделал копии и для себя, чтоб показать Лёхе. Про девчонок мы с ним, конечно, говорили, но стыдной и неведомой для меня стороны жизни в разговорах впрямую не касались. 

Лёха бегло посмотрел на фото и с доброй, снисходительной улыбкой сказал:

- Где ты взял эту дрянь? Если ты этим делом интересуешься, завтра принесу кое-что посерьёзней.

Я закончил смотреть Лёхин журнал другим человеком. Я осознал, что до этого дня мои представления о плотской любви были на уровне теоретической механики и настолько примитивными, а в некоторых деталях - просто ошибочными, что я невольно стал думать о том, какая яркая, захватывающая жизнь меня ждёт. Мои детские ожидания взрослой жизни приобрели в тот день новые, вполне конкретные очертания. Помню, я даже невольно взглянул на календарь. 

- Ну что, круто, а? Да ладно, оставь себе. Ну а если самого в бой потянет – дай знать. Есть у меня подружки, вполне оснащены. 

 Лёхино приглашение вызвало у меня внутреннее ликование, смешанное с жутким страхом. Но отступать было поздно. 

Уже к концу выпускного учебного года у меня случилось всё, что я видел в том журнале, поскольку Лёха не произносил пустых слов – оснащены подружки были действительно отменно.

Потом я поступил в институт, Лёха тоже где-то учился, но где - не рассказывал, а от вопросов уходил с присущей ему сноровкой. Мы продолжали общаться, хоть и не так тесно, как в школе.

Однажды Лёха позвонил:

- Слушай, ты в субботу что делаешь?

- Да ничего вроде, а что?

- Понимаешь, такой вариант: они - студентки из США, по обмену. Одна мулатка – это нечто! Она мне тут такую акробатику устроила... век живи, как говорится. Другая вроде тоже ничего, ты как? 

- Ну, не знаю... А где хоть?

- Хата есть, не волнуйся. Я бухнуть притащу, а у них ещё кое-что есть. И ещё, ты можешь свой фотик притаранить? Хочу иметь фотографии на память – они через неделю уезжают.

Когда я понял, о чём шла речь, было уже поздно, и я подчинился, фотографируя Лёху, как тому хотелось.

Последний раз мы виделись с ним на нашей отвальной. Лёха пришёл поздно и сказал, что у него мало времени. В квартире было полно народу, от которого я устал, и, захватив со стола бутылку, я пошел с Лёхой в ванную. 

Говорили мало, много пили. Потом обнялись, понимая, что скорее всего больше не увидимся.

- Напиши, как там на самом деле. Думаю, что неплохо. Да, вот, возьми на память, - и он протянул мне фотографию, одну из тех, что я тогда сделал...

Писем мы друг другу не писали.

 ______

Добравшись в своих воспоминаниях до этой фотографии, я сразу понял, почему так нервничаю. Работать я не мог и отпросился у начальника с полдня. Я должен был найти эту фотографию, о которой не вспоминал все эти годы. Я был уверен, что Лёха о ней помнит и сделает всё возможное, чтобы исключить возможный компромат. То, что его назначили преемником, означает, что он – один из них, а эти сволочи не остановятся ни перед чем. Я вообще их всю жизнь боялся, в основном поэтому и уехал, а не из-за жилищных условий, как Рита.

Фотография, должно быть, валялась вместе с другими в картонным ящике, который я давал себе слово как-нибудь разобрать, но так и не удосужился, переезжая из дома в дом.

Риты дома не было, и я этому порадовался – а то началось бы: какая фотография? Зачем? Почему сейчас?. Фотографии я вывалил прямо на пол и стал искать среди них Лёхину. 

 - Ты в своём уме? В будний день водку пить, да ещё в одиночку... Я с тобой разговариваю. Ты сметану купил? - Рита стояла на кухне и смотрела то на меня, то на бутылку, из которой я уже изрядно отпил. - Что случилось?

- Рита. Мы попали в скверную историю, я не знаю, что делать. - Я знал, что объяснить ей опасность ситуации будет очень трудно.

- Ну, рассказывай. Опять не туда деньги вложил? Я же говорила, надо было Фиму слушать. Нет? С работы выгнали? Машина сломалась? Ну, рассказывай, а то сидишь, как на поминках...

- Рита, ты помнишь Лёху? Ну, того парня, с которым я в школе учился.

- А, того красавчика, который всех в себя влюблял? Кроме меня, конечно.

- Рита, ты не поверишь, но он станет президентом России. 

- Чего? У них же есть президент. 

- Нет, на самом деле. Президент подал в отставку и назначил преемника - скоро выборы, ну и преемник, конечно же, выиграет – ты же знаешь, как там у них всё... Преемник - Лёха, в интернете его рожа на каждой странице.

- Так ты празднуешь, что ли? Вот это да! Причём здесь тогда скверная история? Нам то, что с того? Совсем у тебя, смотрю, мозги износились. Пора тебя в отпуск везти. Зина с Гришей, кстати, только что вернулись из Португалии, такой, говорят, чудесный городок, всё недорого и почти нет русских.

- Рита, всё очень, очень скверно... я серьёзно.

Я протянул ей фотографию. Рита молча уставилась на неё, то и дело переводя взгляд на меня. Я ещё раз налил и выпил. В конце концов она расплылась в озорной улыбке:

- А кто фотограф, уж не ты ли? Ты, помню, рассказывал, что увлекался этим делом. Я фотографию имею в виду.

- Да, я.

- Так, всё равно не понимаю, причём здесь скверная история. Слушай, а откуда он такую взял – надо ж, какая пантера. А причём тут флаги?

- Она была студенткой по обмену, ну а флаги - типа дружба народов.... Лёха придумал.

- Ну и как тебе было такое фотографировать? Неловко, наверное.

- Да уж, конечно, неловко, но Лёха просил, а ему отказать было невозможно. Тем более, что мы выпили изрядно, а у тех девчонок дурь какая-то с собой была, так мы ещё и покурили...

- А, так она и подружку привела?

- Да, только та белая была....

- Ну, а с тобой такая фотография есть?

- Рита, ты что....

Рита опять посмотрела на фотографию, перевернула её и громко, нарочито пафосно прочла:

- «Дорогому другу на память о лихом времени». Хорош твой Лёха, ничего не скажешь. Президент хоть куда - и в прямом, и в переносном. Так вот у кого ты всего этого поднабрался. А я-то, помню, всё гадала, откуда у мальчика из приличной еврейской семьи такой творческий подход...

- Рита, ты понимаешь, что они будут нас искать?

- Кто они? Ты не в себе, выпей ещё.

- Лёха, скорее всего, помнит, что у меня есть эта фотография и наверняка боится, что она выплывет. Сама подумай: с мулаткой прямо на американском флаге, а в зубах – советский! Это поставит под вопрос его патриотизм, и президентом ему не быть. Там сейчас, говорят, оппозиция сильная, и вообще...Они на всё пойдут, ты же их знаешь... Я должен что-то придумать.

Рита достала из холодильника огурцы и вторую стопку из буфета. 

- А почему ты вообще решил, что он про неё помнит? И потом, чем она ему угрожает? Если эта фотография и будет опубликована, это только укрепит его шансы. Там же публика не такая отмороженная, как здесь.

Она положила фотографию на стол, вынула из сумки телефон и приблизила его к фотографии.

- Ты что делаешь!? Никаких копий – если это фото попадёт в сеть, это конец. Я должен во что бы то ни стало переправить эту фотографию Лёхе, чтобы он успокоился, и они не стали бы нас преследовать.

Я пошёл в гараж и спрятал фотографию так, чтобы Рита её не нашла.

 ______

Прошло два дня.

- Слушай, ты, больной на голову, значит так: Зина сказала, что за эту фотку можно срубить солидные бабки, если, конечно, по-умному поторговаться.... Зина знает, что говорит.

Мне стоило усилий, чтоб не завыть:

 - Рита, послушай, ты вообще понимаешь, что говоришь? Ну причём тут Зина? Ты разве не понимаешь, что об этом никто не должен знать? У нас возникла очень серьёзная проблема. Не могу поверить, что ты этого не понимаешь...

- Во-первых, проблема возникла не у нас, а у тебя. Во-вторых, Зина – могила, никогда никому ничего не скажет. У неё даже прозвище было в институте – Могила.

Я хотел напомнить, что Зинина девичья фамилия Могилевская, откуда и прозвище, но вовремя спохватился, зная, что за этим последует.

- Сестра её сотрудника работает в CNN и может помочь выйти на кого надо. Я уже попросила.

- Рита, ты обезумела!

Я выкрикнул это голосом, который сам не узнал, и тут же вспомнил маму, которая мне говорила, что, если хочешь, чтоб тебя услышали, говорить надо тише, а не громче.

- Рита, давай обсудим спокойно ситуацию и решим, что делать.

- Ты можешь говорить погромче? - я ничего не слышу.

- Я говорю, надо сделать всё, чтобы убрать это из нашей жизни. Надо, чтобы Лёха был уверен, что ему ничего не угрожает, но я не знаю, как это сделать. Кстати, ты видела чёрную машину, припаркованную напротив нашего дома? Раньше я её никогда не замечал....

- Давай сменим фамилию, уедем в другой штат и сделаем тебе пластическую операцию. Но сначала, дорогой, мы вдуем эту фотку, понял? Ну, всё, уже полпервого, пошли спать, параноик. 

Я лежал, заложив руки за голову, уставившись в тёмный потолок. Я думал про чёрную машину. Вчера она два раза проехала туда и обратно мимо нашего дома, но номер был не тот, что у припаркованной сегодня и человек в ней был совсем другой, но дела это не меняет. Следят, конечно, следят, чтоб в дом залезть, когда нет никого, и фотографию выкрасть. Надо её на видное место положить, чтоб всё вверх дном не перевернули. Нет, нельзя, Рита возьмёт и Зине отдаст, а это конец….

Рита вышла из ванной, легла и придвинулась ко мне:

- Хочу, как та негритянка...

- Не негритянка, а мулатка. Да и флагов нет....

Я отвернулся и натянул одеяло на голову.

 ______

Кончалась вторая неделя отпуска, который я взял, потому что не мог работать. Я думал только о том, как переправить фотографию Лёхе, чтобы этот кошмар наконец-то закончился, но не мог ничего придумать. За мной следили, в чём у меня не было сомнений. Рита видела в этом прогрессирующую параною, на которую она указывала всякий раз, когда я искал сочувствия и понимания. Я полагал, что они ждут момента, чтобы залезть в дом и найти фотографию, но не понимал, почему они не ищут со мной прямого контакта и думал, как на него пойти самому.

- Слушай, я позвала Фиму на обед в пятницу. Так что побрейся, пожалуйста, и не забудь надеть чистую рубашку – ты уже неделю небритый ходишь и носки не меняешь, на бомжа похож.

Рита, как всегда, драматизировала ситуацию: бриться мне было ни к чему, потому что из дома я не выходил, а носки и рубашки менял чаще, чем раз в неделю, зря это она. 

- А чего это вдруг ты его позвала? Не хочу я никого видеть...

- Ну, раз ты его советы слушаешь с первого дня, как мы сюда приехали, то я подумала, что он успокоит тебя насчет этой фотографии. Меня ж ты не слушаешь. Кстати, это он здесь дома продаёт, а до эмиграции он был психиатром с именем, что тебе абсолютно необходимо. 

- С именем Фима?

- Не смешно. Как же ты меня достал, идиот... Идиот и параноик.

 ______

После обеда мы сидели с Фимой на заднем дворе и пили коньяк:

- Фима, ты должен дать мне слово, что это останется, между нами, это очень серьёзно.

- Только не говори мне, что ты от Ритки уходишь или она от тебя – я ж вижу, что у вас что-то не то. Поздно уже, живите, как живётся. Ну а если что-то... так просто осторожней надо, зачем друг друга травмировать... Вот я, например....

- Фима, это совсем другое... Я в опасности, я боюсь, что меня.... Короче, вот...

Я протянул конверт с фотографией. Фима вынул её и стал рассматривать. Вдруг на его лице появилась странная улыбка, он вскочил с кресла и захохотал.

- Откуда это у тебя? Ты вообще понимаешь, что это значит!? Мы изменим ход истории! Вот это да! А ты случайно не знаешь, кто этот парень? 

- Конечно знаю – это мой одноклассник, в нём то и дело. 

У Фимы горели глаза и с лица не исчезала хищная улыбка. Я не понимал, чему он так рад.

- Фима, ты новости видел? – он главный кандидат на пост президента России, ведь тот уходит.... Эту фотографию сделал я, понимаешь? Ещё там, давно, но он наверняка помнит, что она у меня. Ты ведь понимаешь, что они будут делать.... Чему ты так радуешься? И причём тут ход истории? 

Фима опять сел.

- Ну тогда это ещё в сто раз круче, чем я думал! Это невероятно... Такое дело надо отметить, - Фима налил себе ещё.

- Ты что, с дуба рухнул!? Что тут отмечать – ты понимаешь, что меня могут отравить, если я не найду способа эту фотографию им передать. Мне не наливай, я не буду...

- А ты знаешь, кто эта чёрная баба? - хищная улыбка не сходила с его лица.

- Да, студентка по обмену, русский язык в Ленинграде изучала и историю, по-моему... Какая разница – не в ней дело. Фима, они не успокоятся, пока Лёха не получит эту фотографию или по крайней мере не будут уверены, что она не всплывёт. Это же компромат!

- А кто такой Лёха?

- Да на фотографии Лёха – мы в одном классе учились!

- А ты за нашими новостями вообще следишь? Не за русскими, а за нашими, американскими? В ней, в этой бабе как раз и дело. Это ты, похоже, с дуба рухнул – про президентскую кампанию хоть слышал?

Фима потыкал пальцем в телефон и протянул его мне. Я, конечно, видел в новостях, что от демократов в президенты выдвинули какую-то женщину-губернатора, и что она сильно впереди по опросам – я сразу узнал её лицо на экране телефона. Но вдруг у меня заболело подмышками и стало кисло во рту. Сомнений не было, конечно же это она, та Лёхина мулатка, тоже постаревшая, как и Лёха, но легко узнаваемая, как и он. 

Фима забрал у меня телефон и опять стал в него тыкать.

- Точно! Стенфорд, русский язык и история, стажировалась в СССР – Википедия не врёт! Ты вообще понимаешь, что мы с ней сделаем? Всё, демократам не светит – мы сломаем им хребет, мы с тобой спасём страну! 

Я взял со стола фотографию и положил ее в конверт. А конверт – в карман.

- Фима, что ты несёшь!? Я у тебя совета прошу, как это убрать из моей жизни, а ты мне про ход истории..., и я не намерен никому ломать хребет. Ты с ума сошёл?

- Это ты не в себе. Сам подумай, ну зачем ты им нужен после того, когда мы опубликуем эту фотографию? Не мстить же тебе, есть у них дела поважнее. Хотя я не уверен, что её надо публиковать, может быть просто.... Я должен позвонить Гэри.

- Кто такой Гэри? Не смей никому про это говорить, ты же мне слово дал...

- Во-первых, я тебе не давал никакого слова. А во-вторых, хотя, скорее, это, во-первых, ты обязан это сделать как патриот своей страны, которая столько для тебя сделала. Гэри – это мой хороший знакомый, он работает в избирательной кампании в Сенат от республиканцев. Я надеюсь, ты согласен, что каждый, кто любит эту страну, должен делать всё возможное, чтоб не допускать демократов к власти. Либералы хотят расшатать основы нашей великой страны, благодаря которой мы с тобой.......

Фима перешёл на английский. Он это делал всякий раз, когда говорил о вещах особой идеологической важности - по-русски это, наверное, звучало бы очень помпезно и смешно. Всё, что он дальше говорил, я уже не раз слышал от него и по радио, когда включал станцию, которую он советовал слушать всем. Фима – неглупый и ироничный человек, и я всегда недоумевал, куда это всё девается, когда он говорит об Америке, в которой мы оказались, и о том, что ей угрожает. В его глазах при этом всегда появляется звериная серьёзность.

- Фима, ну при чём тут Декларация Независимости, поправки к Конституции и BLM!? Ты понимаешь, что у меня русские на хвосте? Машина какая-то то и дело паркуется у нашего дома, а то просто мимо проезжает... Следят, гады.

- Пойми, эта фотография решит исход президентских выборов, а это, как ты понимаешь, очень серьёзно для будущего свободы и демократии в нашей стране. Так что я бы на твоём месте подумал. А сам я буду делать то, что мне подсказывает совесть.

После упоминания совести, я встал и, пробурчав что-то вроде благодарности за потраченное на меня время, пошёл обратно в дом. Это было не очень вежливо, но я больше не мог с ним разговаривать. 

Я лежал на кровати лицом вниз и думал о том, люблю ли я эту страну, как Фима. Я никогда об этом не задумывался. Живётся хорошо, это да, а разве любить при этом обязательно? Да и как вообще можно любить страну? Я понимаю, можно любить пельмени со сметаной, играть в гольф, даже жену можно любить... Но страну? 

Мне стало совсем одиноко и скверно. Я слышал, как Фима и Рита что-то громко обсуждают в гостиной, но из всего, что они говорили, я мог разобрать только CNN и FOX News. Я закрыл голову подушкой и попытался сосредоточиться. Так, думал я, Фима наверняка рассказал Рите, кто эта баба на фотографии и что это непременно заинтересует её политических противников. Я не сомневался, что Рита увидит в этом дополнительные шансы. Я решил больше не прятать фотографию, а носить её с собой.... Рано или поздно Фимины люди меня достанут, будут предлагать деньги или пугать. Рита, конечно, нашепчет Зине, кто на фотографии с Лёхой, и CNN, разумеется, предупредит своих друзей, что на их кандидата в президенты есть серьёзный компромат. Демократы тоже начнут за мной гоняться, как и республиканцы. Ну а Рита попытается выкрасть у меня фотографию и перед тем, как продать её CNN, сделает копию и предложит FOX News. Я представил её лицо, когда она мне об этом скажет, и понял, что если она при этом в качестве мотивации упомянет дом на Карибском острове, то я могу её ударить.

 ______

Прошло ещё две недели. Слежка за мной продолжалась, но больше ничего не происходило. Фима звонил почти каждый день. Звонили ещё с каких-то номеров, но я на звонки не отвечал.

 На работе я взял ещё месяц за свой счёт, сославшись на прогрессирующую бессонницу, что было правдой. Рита перестала со мной разговаривать. Последнее, что я от неё слышал, это то, что если я не вернусь на работу и не перестану выпивать с утра пораньше, то она не может ничего обещать....

  В то утро я вышел из дома через гараж выставить мусорный бак и забрать почту. У соседнего дома я увидел чёрную машину. За рулём сидел человек средних лет в тёмных очках. Он был похож на того, которого я видел раньше, только с бородой. Гримируются, подумал я, наверняка Лёхины – чего ж я жду? 

Я достал из кармана конверт с фотографией и, решив разом всё закончить, бегом направился к машине, на двери которой я увидел эмблему компании по починке отопительных систем. То же мне, конспираторы, подумал я. Человек за рулём опустил стекло и приветливо улыбнулся.

- Hi, can I help you? 

Ишь как английский выучил, сволочь. А может быть, из местных завербован? Один чёрт – это дела не меняет.

- Вот, здесь то, за чем вы гоняетесь. Забирайте и оставьте меня в покое! – Я намеренно сказал это по-русски, чтобы убрать все сомнения в том, что ситуация мне хорошо понятна.

Человек сделал жест, что, мол, не понимает, но взял протянутый ему конверт. Он вынул фотографию и изумлённо уставился на неё. Потом посмотрел на меня и спросил:

- What’s that? Who are you?

- Это то, что вам надо. И прекратите за мной следить. Передайте это Алексею – и всё, забудьте обо мне! - я намеренно продолжал по-русски.

Человек опять взглянул на фотографию, улыбнулся растерянно и протянул её мне.

- I do not understand what you want... Sorry, I have to go, have a nice day, - он вышел из машины и пошёл навстречу парню, который тем временем припарковал свой грузовичок с такой же эмблемой на кузове. Они поздоровались и пошли к дому наших соседей.

Вот этого я не предусмотрел...что делать? Надо было срочно предупредить соседей, а потом позвонить куда следует. Хорошо, что я запомнил номер машины. Почему тот в очках не взял фотографию? А, очень просто, если бы взял, то выдал бы себя, и после моего звонка в FBI его бы сцапали в тот же день. У меня стучало в висках и мне трудно было дышать.

Я вбежал в дом и набрал номер соседей. Нашими соседями была приятная пожилая пара – мы даже иногда приглашали их на обед, а они нас. Я стал сбивчиво и громче обычного говорить. Я почти кричал: 

- Миссис Палмер, здравствуйте, это я, ваш сосед. Послушайте меня, это более, чем серьёзно. У вас в доме находятся агенты русской разведки..

- Доброе утро. Вы знаете, эти два человека приехали чинить наш обогреватель, я их вызвала. На прошлой неделе, когда похолодало.....

- Миссис Палмер, - перебил я её, - послушайте меня внимательно и делайте то, что я вам скажу. Эти люди за мной следят, они ждут, когда я уйду из дома, чтобы выкрасть у меня одну очень важную фотографию. Я не могу вам сказать, что на ней, это не очень прилично... Короче, немедленно уходите из дома, а я пока позвоню в FBI.....

Меня соединяли с автоответчиком, какой бы номер FBI я ни набирал из тех, что удалось отыскать в интернете. У меня кружилась голова, и я сел на пол, чтобы не упасть.

Я не знал, что делать, и позвонил 911. 

То, что было потом, я помню урывками. Я лежал на полу, и мне мерили давление, потом что-то вкололи. В гостиной Рита и соседка разговаривали с полицейским. Помню, я спросил его, удалось ли арестовать русских агентов, но он не ответил и с сочувствием посмотрел на Риту.

Потом помню Фиму, который стоял у моей больничной кровати, и Риту с конвертом в руках. Я хотел крикнуть, чтобы они не смели..... Но опять всё потемнело.

 ______

Ну, так вот – я сижу под зонтиком на плоской крыше своего дома и смотрю на ослепительное Карибское море. Мускулистый парень кофейного цвета приносит мне холодные напитки, и, когда я его благодарю, он отвечает мне очаровательной, белозубой улыбкой. Я прекрасно себя чувствую. 

Рита следит за тем, чтобы каждое утро я принимал все положенные таблетки и не просит ничего чинить в доме. Она очень заботлива и не ворчит, если первый коктейль мне приносят до полудня. 

Я вижу, как на берегу она разговаривает с нашим моложавым соседом, с которым они регулярно ездят на другой конец острова, где он учит её кататься по волнам на доске. Он говорит мне, что у неё потрясающий прогресс. Рита стала больше улыбаться, и я очень этому рад.

Ещё в больнице из телевизионных новостей я узнал, что Лёха сошёл с президентской гонки и на него заведено уголовное дело по обвинению в коррупционных злоупотреблениях. Я перестал интересоваться новостями и думать о Лёхе и его фотографии. Я даже не знаю, где она. 

Мне всё равно.

После выборов в ноябре к нам приезжал Фима. Он опять говорил о моей роли в возвращении Америки к принципам, заложенным её отцами-основателями, и спасении нашей великой страны от либеральной заразы. Он даже несколько раз пожал мне руку. Я хотел сказать, что через четыре года всё опять может качнуться в другую сторону, как это обычно бывает, но не стал.

Раньше, когда я слышал от Фимы выражение American Dream, то гадал, что бы это могло значить. Теперь мне кажется, я начинаю это понимать.