Автор заранее извиняется за некоторые физиологические подробности, связанные с темой данного очерка.
В предлагаемом тексте речь пойдёт о человеке, который на протяжении более десяти лет был директором Московского крематория. Отсюда проистекает и название очерка, ибо бог подземного царства Аид олицетворяет смерть и всё связанное с нею.
23 июня 1941 года. Спустя сутки со дня объявления войны, в Москве арестовано около 1100 потенциальных шпионов, диверсантов, изменников Родины. Вроде бы для четырёхмиллионного города цифра незначительная, но, если принять во внимание количество лиц, репрессированных во время «Большого террора» 1937-38 годов и до него, то это совсем не мало.
В списке задержанных органами госбезопасности лиц среди прочих значился Пётр Ильич Нестеренко ─ первый директор Московского крематория. Казалось бы, в чём могут обвинить «органы» одного из многочисленных работников московского коммунального хозяйства?
Но, если «посмотреть вооружённым взглядом», как говорил персонаж небезызвестного фильма «Карнавальная ночь» в блестящем исполнении актёра Сергея Филиппова, оказывается, что в биографии П.И. Нестеренко имеются факты, которые могли заинтересовать соответствующие органы, но в силу тех или иных причин их рассмотрение было отложено до поры до времени. Во-первых, дворянское происхождение, во-вторых, служба в армии Деникина в чине полковника, в-третьих, пребывание в эмиграции после гражданской войны. Всего этого с лихвой хватило бы, чтобы поставить Петра Ильича к стенке. Но главное заключалось в том, что директор крематория обладал информацией, представляющую важнейшую государственную тайну.
Судьба человека, попавшего в жернова репрессий, складывалась следующим образом: арест ─ пародия на следствие ─ приговор ─ приведение приговора в исполнение ─ утилизация трупа. Поскольку считалось, что массовых репрессий в СССР нет, то и количество уничтоженных граждан тщательно скрывалось, и, соответственно, труп не выдавался родственникам, а в штатном порядке закапывался на специально выделенных площадках ─ полигонах. Так, например, на Бутовском полигоне только в 1937-38 годах были расстреляны и закопаны порядка двадцати одной тысячи человек.
Если же дело касалось высокопоставленных репрессированных лиц или деятелей культуры, например, Зиновьева, Бухарина, Каменева, Тухачевского, Блюхера. Мейерхольда, Бабеля, то их тела кремировали, а пепел закапывался в специально отведённых местах, благо на территории крематория их хватало. Иными словами, большевики поставили крематорий на службу НКВД. Трупы лиц, расстрелянных в подвалах и иных специально отведённых местах, принимал, провожал «в последний путь», а также утилизировал пепел после кремации лично директор Нестеренко, и именно поэтому он обладал наиважнейшей информацией. Всё так бы и продолжалось, но грянула война, и руководство НКВД начало аресты людей с неясным прошлым, да ещё и обладающих гостайной.
Перейдём к биографии нашего героя. Пётр Ильич Нестеренко родился в июне 1886 года в селе Люботин, Харьковской области, в семье потомственных военных дворян. Окончил 6 классов Николаевского Александровского реального училища. С 1905 по 1908 учился в Одесском пехотном юнкерском училище. В 1908 году Пётр Нестеренко по Высочайшему повелению получил первый обер-офицерский чин – звание подпоручика, и отбыл на действительную службу в Брест-Литовский крепостной пехотный полк.
В 1915 году Нестеренко был назначен командиром роты 33-го стрелкового Сибирского полка. С февраля по октябрь 1915 года он находился на лечении в госпитале в Москве после тяжелого ранения.
В январе 1916 года штабс-капитан П.И. Нестеренко направлен командованием в Офицерскую воздухоплавательную школу в Гатчине, окончив которую, поступает на службу в 21-ую Воздухоплавательной роту, дислоцированную под Барановичами.
В мае 1917 года П.И. Нестеренко приказом командования переведён в Гатчинскую воздухоплавательную школу, где вскоре избирается председателем суда общества офицеров. В октябре 1917 года в Петрограде грянул большевистский переворот. Озверевшие «братишки», ─ так называли себя революционные матросы, ─ чувствуя свою безнаказанность, творили в столице и её окрестностях массовые бесчинства. Многие боевые офицеры гарнизона Гатчины решили защищать себя и свои семьи. Тогда же Нестеренко был назначен начальником гарнизона. Офицерское собрание постановило сражаться с большевиками, и 19 декабря 1917 года Гатчинская школа была передислоцирована на Харьковский аэродром.
С марта по август 1918 года П.И. Нестеренко исполнял обязанности помощника командира Киевского авиационного парка Украинской Рады.
В августе 1918 года П.И. Нестеренко назначается помощником начальника авиации армии Деникина с присвоением звания полковника.
После двух лет ожесточённых сражений Белая армия была разгромлена. В апреле 1920 года А.И. Деникин оставил пост Главнокомандующего вооружёнными силами Юга России, передал командование генералу барону П.Н. Врангелю и на английском линкоре отбыл в Англию.
В мае 1920 года Нестеренко эмигрирует в Сербию. На протяжении почти трёх лет разворачивается его совсем не простая эмигрантская одиссея. Сербия ─ Болгария ─ Германия ─ Польша ─ Турция, и в конце концов он оседает в Париже.
Следует сказать, что жизнь русского эмигранта во Франции была совсем не сахар, хотя Нестеренко прилично владел французским языком. Именно в это время Франция, где после мировой войны не хватало рабочих рук, предложила предоставить работу русским эмигрантам, способным работать. На призыв откликнулись десятки тысяч гонимых безработицей эмигрантов. Их можно было встретить на шахтах Лотарингии, на текстильных фабриках севера Франции, на фермах юга, на парижских заводах. Массовым явлением в послевоенном Париже стали русские таксисты — бывшие казаки, офицеры и даже генералы, предпочитающие в известной мере независимую работу на авто работе на фабрике или заводе. Число таких водителей достигало трех тысяч. В эмигрантских кругах работа «парижского извозчика» считалась хорошо оплачиваемой.
Первые несколько недель Пётр Нестеренко работал чернорабочим, так как имел только транзитную визу, а затем, устроился на фабрику электроприборов. Спустя полгода, он стал работать шофёром такси. При этом ему приходилось платить по 60 франков в день за аренду такси, а к тому же покупать горючее, оплачивать страховку и ремонт. За рулём приходилось проводить по 14 часов в сутки, зачастую дневной рацион составлял стакан молока и ломоть хлеба. Подобно многим эмигрантам, Нестеренко вёл затворнический образ жизни, лишь иногда позволяя себе посещать проституток.
На фоне финансовых сложностей в эмигрантской среде всё большую популярность набирало движение «возвращенцев», то есть желающих вернуться на Родину. На деньги Москвы пышным цветом расцвело движение «Смена вех». Суть его сводилась к тому, что надо признать большевизм и вернуться в советскую Россию. Большевики, используя французскую прессу и русскоязычные газеты, развернули активную пропаганду за репатриацию на Родину. Агенты ОГПУ, имеющие в своём распоряжении значительные финансовые средства, успешно осуществляли точечную вербовку бывших белогвардейских офицеров. При этом, конечно же, учитывалось «сколько крови было на их руках», то есть, насколько активно они сражались против советской власти.
Коммунистическая пропаганда оказалась весьма заразительной, да и пребывание за границей казалось невыносимым. В 1926 году Пётр Ильич Нестеренко возвратился в Советский Союз. Прибыв в Москву, он долго не мог никуда устроиться. Казалось бы, лётчик при страшном дефиците в стране профессионалов легко мог найти себе работу. Но с его анкетой Нестеренко и на пушечный выстрел не подпустили бы к самолётам. Но на счастье или несчастье ─ это с какой стороны посмотреть ─ в это время в Москве началось строительство первого в СССР крематория и Петру Нестеренко предложили стать его директором.
В пользу такого назначения играли следующие обстоятельства. Крематорий сооружали при активном участии иностранцев. К примеру, кремационные печи поставляла немецкая фирма «Топф и сыновья» (фирма в дальнейшем «прославилась» поставкой своей продукции в лагерь уничтожения Освенцим), а Пётр Ильич владел основными европейскими языками. Кроме того, Нестеренко был знаком, да-да не удивляйтесь, с кремационным делом.
Дело в том, что по приезде в Париж он поселился в квартале, расположенном неподалёку от одного из старинных кладбищ французской столицы ─ Пер-Лашез. В выходные дни, прогуливаясь по территории кладбища, а она составляет ни много ни мало 48 гектаров, Нестеренко заинтересовался устройством и принципами работы кладбищенского крематория. Помимо чисто человеческого любопытства, существовала весьма веская причина интереса к процедуре сжигания человеческого тела. Как всякий фронтовик, а Пётр Нестеренко провел на войне около шести лет, он на всю жизнь запомнил трупный запах на полях сражений. Можно привыкнуть к голоду, холоду, к постоянному ожиданию смерти, но не к чуть сладковатому, с аммиачным оттенком трупному запаху. Идея избавления от убитых и умерших от ран военнослужащих путём кремации постепенно проникала в сознание отставного полковника.
Большевики с особым тщанием относились к теме похорон и смерти. Вспомним хотя бы песню-реквием «Вы жертвую пали в борьбе роковой» и стихотворение Максима Горького «Девушка и Смерть», на последней странице которого Сталин начертал свою знаменитую резолюцию: «Эта штука сильнее, чем «Фауст» Гёте (любовь побеждает смерть)». На главной площади страны большевики фактически обустроили кладбище, в центре которого размещался мавзолей ─ усыпальница их вождя Ленина. В самые первые годы после завоевания власти погибших за коммунизм хоронили прямо во рву вдоль Кремлевской стены. Со временем таких персон стало столько, что специальная комиссия отбирала самых «достойных». Вскоре стало понятно, что со временем вся Красная площадь превратится в «густозаселенное» кладбище. Но и не отметить «неоценимый» вклад видных партийных, государственных и военных деятелей СССР было уже нельзя. Тогда и пришло решение о создании Кремлевского колумбария (установка урны с прахом умершего или погибшего в нишу стены). Первым, кто открыл эту мрачную похоронную галерею, стал старый большевик Мирон Владимиров.
После открытия в 1927 году на территории Нового Донского кладбища первого в СССР крематория, идея огненных похорон стала считаться очень модной и прогрессивной. В газетах стали появляться многочисленные публикации, осуждающие разного рода предрассудки. Эта тема нашла своё отражение в каноническом романе Ильфа и Петрова «Золотой телёнок»:
«Пробежав по инерции несколько шагов, вошедший остановился перед стариком швейцаром в фуражке с золотым зигзагом на околыше и молодецким голосом спросил: — Ну что, старик, в крематорий пора?
— Пора, батюшка, — ответил швейцар, радостно улыбаясь, — в наш советский колумбарий.
Он даже взмахнул руками. На его добром лице отразилась полная готовность хоть сейчас, предаться огненному погребению.»
Первое испытание крематория провели 29 декабря 1926 года, а официальное открытие крематория состоялось 6 октября 1927 года.
До начала Большого террора крематорий работал в штатном режиме, то есть осуществлялось порядка 25-30 кремаций в день, но с 1936 года ситуация резко изменилась ─ и количество кремаций расстрелянных (а они осуществлялись по ночам) доходило до цифры 50. В 1938 году техника не выдержала такой нагрузки, печи вышли из строя, и на время ремонта утилизация трупов производилась на расстрельных полигонах.
Знакомясь с биографией Петра Нестеренко, ловишь себя на мысли: в какой же адской в прямом и переносном смысле обстановке жил этот человек в последние годы своей жизни. Жуткая во всех отношениях работа в две смены, каждодневное общение со всякого рода упырями и серийными убийцами из НКВД и бессмысленный, беспощадный финал в расстрельном подвале саратовской тюрьмы в августе 1942 года.
Для лучшего понимания казуса Петра Нестеренко можно посоветовать обратиться к повести Максима Горького «Жизнь ненужного человека», опубликованной в 1908 году.
Мальчик-сирота Евсей Климков идет в ученики к хозяину магазина, который тайно продает запрещенные революционные книги, а затем сообщает о своих покупателях в полицию. После убийства книготорговца немощного и слабого Климкова царская охранка делает шпионом и информатором.
Климкову рекомендуют роль политического провокатора, и он на нее соглашается: он подстрекает некоторых революционеров к выпуску нелегальных брошюр, обеспечивает их типографией, а затем арестовывает. Его награда - 25 рублей за посадку семи человек. Кроме того, он участвует в еврейских погромах, хотя втайне сочувствует революционерам (но в то же время боится их).
Испытывая внутренние противоречия, Климков признается во всем одному из революционеров, а затем пытается убить начальника полиции в отместку за своё унизительное положение и кончает жизнь самоубийством.
Что же объединяет судьбы Евсея Климкова и Петра Нестеренко? Вмешательство спецслужб (да простят мне читатели употребление современного термина по отношению к царской охранке и органам НКВД) в жизнь этих людей. Ведь если бы они не были завербованы, их жизнь сложилась бы по-иному.
Конечно же, Нестеренко не был слабохарактерным человеком ─ боевой офицер с тяжёлым ранением, сумевший освоить сложную технику ─ самолёт. Не каждый индивидуум решится на работу в крематории в силу личной брезгливости и внутренней религиозности. Нестеренко сумел это преодолеть, но найти в себе силы, чтобы уйти, не смог, хотя это вряд ли бы что-то изменило. В итоге получилась исковерканная жизнь с трагическим концом ─ «жизнь ненужного человека».
Добавить комментарий