Направляясь 1 мая на Юнион-сквер в Манхэттене, я повстречал знакомого судебного переводчика. Мы оба отчасти кормимся за счет русской преступности и сейчас вместе посетовали на ее спад.
То есть она по-прежнему есть, но все реже нуждается в переводчиках, ибо в Америке подросло племя молодое, незнакомое русских бандюков, прекрасно говорящих по-английски.
А нового пополнения нет: визовые строгости, начавшиеся после 11 сентября, не только отражаются на честных гражданах СНГ, но не пропускают и часть братвы. Кое-кто все равно просачивается, но прежнего наплыва блатных уже нет. Да им, наверное, и самим не очень хочется: Америка далеко, а Европа — близко.
Раньше хороший заработок переводчикам (и информацию мне) давали судебные процессы, но сейчас их почти нет, потому что все взяли в моду признаваться в обмен на смягчение наказания или начинают с той же целью сотрудничать с прокуратурой. Из двух последних бригад, взятых в наших краях, — Зиновия Бари и Гидона Абрамова, — на суд не пошел ни один человек. Прокуратура довольна, потому что дело закрыто без расходов на суд, а нам грустно.
Мой собеседник спросил, куда я иду. Я сказал, что на демонстрацию нелегалов. “Да там же, наверное, их не будет, — засомневался он. — Остерегутся засветиться”. Я сказал, что они давно уже никого не боятся.
Оба мы оказались правы. Нью-Йоркские нелегалы пришли на Юнион-сквер и дружно махали американскими, мексиканскими и сальвадорскими флажками, но многие прятали лицо, когда я наводил на них объектив.
По сравнению с антивоенными демонстрациями последних лет, явка была убогая: нелегалы и их союзники из числа отмороженных левых оккупировали лишь южную оконечность Юнион-сквера (там, где вход в метро с круглой крышей), тогда как большую его часть занимали студенты, расположившиеся в траве газонов, и колхозный рынок с домашней выпечкой и дорогими несладкими яблоками. И это в тот день, когда стихии благоприятствовали демонстрантам: на голубом небосводе сияло солнце, которое уже грело, но еще не пекло.
Таким же было 11 сентября 2001 года, и я машинально стал высматривать в небе силуэты угнанных авиалайнеров, несущихся к Эмпайр-Стейт-Билдингу, которому на следующий день исполнялось 75 лет.
Манифестация проходила так мирно, что полиция выставила самые минимальные силы, а городской здравотдел прислал всего одну карету скорой помощи.
Если все протесты в Америке выглядели так, как нью-йоркский, то их устроители сами себе навредили: я сперва не поверил своим глазам, но над толпой высился лес из портретов Че Гевары! Еще бы с Лениным пришли. Впрочем, если подумать, он гораздо менее узнаваем в Америке, чем ублюдок Че, из-за которого мы как-то сцепились с Эдуардом Лимоновым.
Портреты Че раздавала примазавшаяся к нелегалам троцкистская партия “Уоркерс уорлд”. Надписи на портрете были специфические: “Империализм НО!” (что значит “нет” по-испански) и “Солидарность с Ираком, Ираном, Кубой, Венесуэлой, Палестиной, Гаити, Новым Орлеаном, Азией, Африкой”.
Эти призывы будут созвучны очень небольшому числу американских избирателей, но могут оттолкнуть многих. Как бы в иллюстрацию этого левого экуменизма гишпанец в зеленой футболке пришел с плакатами, где фраза “Люди не нелегальны!” была написана на нескольких языках, от испанского до крайне популярного в наши дни арабского.
Среди толпы маленьких черноволосых людей красовался стол с агитационной литературой левых, включавшей две тонких книги о мужестве горемычной Синтии Шихан и брошюру против американских артиллерийских снарядов из обедненного урана, которые пытаются запретить наши красные на радость врагам Запада.
Приятный молодой человек раздавал тонкую газету “Голос революции”, “издание Марксистско-ленинской организации в США”. “Это что — компартия?” — полюбопытствовал я. “Нет, это организация, а не партия”, — охотно объяснил ее активист. Я не совсем понял смысл этого терминологического разграничения, да Бог с ним.
“Я еще помню времена, когда у нас была всего одна компартия, — заметил я. — Гэс Холл и все такое прочее”. “Не, — сказал он, — сейчас штук двадцать”. “Это непорядок”, — лицемерно посочувствовал я.
Следуя практике ненавистных банков, которые предлагают вам услуги на нескольких языках, половина этого “Голоса революции” была напечатана по-испански.
Кроме портретов Че, в толпе были особенно заметны рекламы левой группировки FIST (Fight Imperialism — Stand Together), чье гнездо, как и следовало ожидать, находится на многострадальной Вест 14-й улице в Манхэттене. В ее листовке говорится, что это “группа молодых социалистических организаторов, которые борются против расизма, сексизма, гонений на ЛГБТ (лесбиянок, гомосексуалистов, бисексуалов и транссексуалов — В.К.) и эксплуатации рабочего класса, порождаемых империализмом и капитализмом”.
Боюсь, идеи FIST еще нескоро овладеют нашими массами.
Как всегда, в толпу затесались бомжи и урки. Один худой длинноволосый братан сновал среди нелегалов, поливал всех отборным английским матом, состоящим из двух слов и их производных, и громко спрашивал, где ему взять бесплатного адвоката.
Что до главных виновников торжества, то маленькие нелегалы жались друг к другу на солнце, махали флажками, скандировали по-испански “Да, мы можем!”, прятали лица от объективов и не понимали, в какой дурной компании они оказались.
Добавить комментарий