Eму может помочь только Леночка. Решено: на следующей неделе устраиваем небольшую вечеринку и приглашаем обоих. Главное остальных всех “парных” пригласить, чтобы им деваться некуда было. На Гришу уже больно смотреть: два года как развёлся и до сих пор никого. А ему под пятьдесят, выглядит не то чтоб очень, одеваться вообще не умеет, замкнутый какой-то, стеснительный. Так ведь и останется один, будет звонить, жаловаться на жизнь и напрашиваться в гости при каждом удобном случае, чтобы просто посидеть в уюте и домашнюю стряпню покушать. Он уже и так, считай, третий член семьи, чуть ли не через день приходит. Надоел уже своим вечно опущенным носом и голосом ослика Иа-Иа: “Разве это утро может быть до-о-обрым...” А Леночке ведь вроде именно такие нравятся, да? Вот уж воистину женщина-мама: как увидит тихого, скромного, закомплексованного, некрасивого и немолодого, женщинами обиженного, так расцветает прямо. И так к ним, и сяк, чуть ли не сама в койку затаскивает, обхаживает, от комплексов старается избавить, никаких требований не выдвигает. Ей ведь больше ничего не надо: сама столько раз говорила, не нравятся ей успешные, уверенные в себе красавцы, скучны они ей. Умница какая — на внутренний мир смотрит, а на внешнюю атрибутику внимания не обращает, зрит в корень. Мужики её счастью своему поверить не могут: молодая ещё, симпатичная, умная, темпераментная и на такого непрезентабельного, ни на что уже давно не надеющегося мужчину клюнула. Надо видеть, как они выпрямляются, плечи расправляют, чаще стричься начинают, одеваются по-другому, сутулится перестают, как у них глаза блестят. Ленка-пигмалиониха. Только вот на “галатей” не везёт Лене: как поживёшь с таким, так что-нибудь на поверхность-то и вылезет, не зря же все эти горе-любовники столько времени одни были, характер, небось, тот ещё, или другие какие-нибудь недостатки. Леночка о причинах скромно умалчивает, да всё ж ясно. Она вообще в этом плане молодец — никогда о своих бывших ничего плохого не говорит. Они просто исчезают из её жизни в какой-то момент, Леночка грустнеет, беспокоится за них (“ах, как же он без меня теперь, опять один...”), мы ей сочувствуем и утешаем как можем. Это удивительно вообще, все эти ребята молиться на такую женщину должны: она ведь такая терпеливая с ними, такая мягкая, это ж как нужно её достать, чтобы она ушла! Ничего, Гриша не такой, он-то своё счастье оценит. Он точно в её вкусе. О, я уже предвкушаю их встречу...
Она начала встречаться с ребятами как другие начинают курить: вроде, все вокруг это делают, вроде, надо, вроде, круто; и не нравится, а будешь. А ей и не нравилось. Завистливые взгляды подруг и внимание парней приятно щекотали самолюбие, а больше в этих “свиданках” ничего хорошего не было. Бойкая, красивая, без комплексов, Леночка не страдала от недостатка ухажёров. Сначала был Вадик, потом Витя... Леночка всё ждала ЭТО, дрожи в коленках, потных ладошек, ёкающего сердца, бессонных ночей, чего-то такого романтического, а оно заставляло себя ждать. Жаловаться было не на что: симпатичные, уверенные в себе парни, неглупые, любовники прекрасные, всё хорошо, только... скучно. Тоска-а-а... Школа, потом институт, один роман, другой, третий, кто-то из подруг уже замуж повыходил, кто-то собирался, Леночка начала бояться, что с ней что-то не так, что она не способна на серьёзное чувство, лёгкие романы оставляли ощущение пустоты, а настоящее всё не попадалось. Она почти отчаялась и на какое-то время перестала встречаться с мужчинами вообще.
Когда Лена была на третьем курсе, в общаге института случился пожар. Маленький такой пожар, ничего особенного, потушили быстро, но один парень из их группы полез вытаскивать какие-то личные вещи и здорово обгорел. Спалил лицо, правую руку и часть туловища, выжить выжил, и даже здоровье в основном восстановил, провалявшись пару месяцев в больнице, но изуродован был основательно. Когда он вернулся в институт, на Лёню было страшно смотреть. Ребята и не смотрели — отводили глаза. Впереди была сессия, пропускать год Лёня не хотел, и вовсю занимался, одалживая конспекты у всех подряд. У Леночки был лучший в группе почерк, к тому же, она была прирождённой отличницей, исправно ходила на лекции и заниматься предпочитала весь семестр понемножку, а не сходить с ума во время сессии. Короче, Леночка взяла над Лёней неофициальное шефство.
До пожара они существовали в параллельных мирах и мало общались. Не её тип. Да и она, скорее всего, не его. Теперь же что-то неуловимо изменилось у Леночки в душе: шрамы притягивали, манили, казались панцирем, под который очень хотелось залезть. Когда она дотронулась до него в первый раз, Лёня вздрогнул, отодвинулся, забормотал что-то про “ненадоменяжалеть”, но Леночка проявила упорство, продолжала осторожно трогать шрамы, сбивчиво говорила, что совсем-совсем его не жалеет, что он ей всегда нравился, а уж теперь, когда она узнала его поближе, тем более, и вообще, ожог — это такая ерунда... Они как-то неловко целовались, у Лёни дрожали руки, он бормотал, что всё забыл, и зачем он ей такой нужен, Леночка шептала, что нужен, нужен, вот именно такой, никакой другой, и когда они потом лежали рядом, и Лёня гладил её щеку и говорил, что не надеялся уже, не думал, что на него кто-то теперь позарится, и в уголке его глаза блестела слеза, Леночка испытала ЭТО. Восторг, экстаз, полунаркотическое опьянение, стучащее в горле сердце — она сделала кого-то счастливым. И если бы не она, не было бы у него никого. Уж такой-то девушки точно не было бы. Она так ждала этого чувства...
Они встречались уже три месяца. Лёня заметно повеселел, вышел из депрессии и прекрасно сдал сессию. Ребята в группе сначала удивлялись, а потом привыкли: любовь значит любовь. И глаза перестали отводить. Лёня был счастлив, Лена тоже... сначала. Лёня уже не захлёбывался от восторга, заключая её в объятья, привык к своему счастью и просто тихо светился изнутри. Не дрожали больше руки, не блестели в глазах слёзы, не шептали что-то сбивчиво губы. Им было хорошо вместе, но ЭТО ушло, и Леночке было грустно. Ей нравилось чувствовать себя жертвой: красивая, умная, пользующаяся успехом, она встречается с... таким, но взгляды прохожих начали слегка утомлять, родители были в ужасе, подруги не понимали. Тем не менее, Леночка была верной подругой, и о том, чтобы оставить Лёню помыслить не могла — он же с ума сойдёт!
Она увидела Женю на чьём-то дне рождения и улыбнулась про себя: карикатура еврея из антисемитской брошюрки, гремучая смесь Мартова, Свердлова и Троцкого, только нос в два раза длиннее, и всё лицо покрыто экземой. Угловатый какой-то, не знает, куда руки девать. Лёни в тот вечер с ней не было, и Леночка решила поговорить с молодым человеком. Тот оказался умным и интересным парнем, но явно не знал, как истолковать внимание к себе этой красивой самоуверенной девушки. Он стеснялся, неловко улыбался и очень удивился, когда Леночка под благовидным предлогом обмена какими-то дисками и книгами попросила у него телефон и дала свой.
Женя позвонил первый, они встретились, долго говорили о литературе и музыке, Леночка смотрела на Женю восхищёнными глазами, жаловалась, что все парни вокруг скучные и необразованные по сравнению с Женей, сетовала на отсутствие родной души и понимания в жизни. Женя застеснялся ещё больше и скоро ушёл, но вскоре позвонил опять, и они снова встретились. Правда, как только Леночка до него дотронулась, Женя густо покраснел, неловко вскочил и поспешил ретироваться. Нечто подобное повторилось ещё несколько раз: каждый раз Леночке удавалось “продвинуться” всё дальше, но заставить Женю расслабиться и принять неизбежное она не могла никак.
— Неужели ты меня совсем не хочешь? — не выдержав, спросила в лоб Леночка после пятой попытки.
— Я... я хочу, но я тебя разочаровать не хочу, — промямлил Женя.
Этот оказался девственником, да ещё с каким-то неудачным предыдущим опытом, когда женщина со смехом выкинула его из постели после того, как сразу не получилось. Леночке пришлось проявить чудеса терпения и понимания, по двадцать раз повторять, что она совсем не разочарована, что всё хорошо, что надо вот так и вот так, да нет, глупенький, вот так... Наградой ей была счастливо-блуждающая улыбка Жени и ЭТО, накатившее тёплой волной, придающее смысл жизни — она опять сделала кого-то счастливым, что может быть лучше.
Женя действительно был счастлив. Даже экзема куда-то пропала, появилась уверенность в себе, ушла болезненная неловкость. Только вот встречаться с двумя мужчинами одновременно становилось всё тяжелее. Леночка мучительно думала: “Кто переживёт мой уход легче?” И решила, что Женя. К тому же с Лёней она каждый раз виделась на лекциях...
Она долго и сбивчиво объясняла Жене, что не готова развивать отношения, что поторопилась, что, возможно, им стоит отдохнуть друг от друга... Нет, нет, другого мужчины нет, и вообще дело не в тебе, дело во мне, милый, ну пойми же меня...
Ничего хорошего из этого не вышло: Женя закатил истерику, рыдал, икал, размазывая слёзы по лицу, ползал на коленях, умолял и не желал смириться с судьбой. Он пришёл домой, лёг лицом к стене и пролежал так три дня, отказываясь от еды. Женина мама звонила Леночке и умоляла прийти, иначе мальчик умрёт, ну, нельзя же так, в конце-концов, есть ли у вас сердце, девушка. Леночка не выдержала напора и вернулась. И получила объятия, рыдания, секс взахлёб, благодарности и вновь ЭТО.
Объясняться пришлось с Лёней. Нет, нет, дело не в нём совсем, дело в ней, она ещё молода, она ещё не готова к чему-то серьёзному, ей нужен отдых, нет, нет, никого нет, боже упаси, она никогда его не забудет, ну вот просто... В отличие от Жени, Лёня не рыдал, сцены не устраивал, а просто стиснул зубы и ушёл. Леночка с облегчением вздохнула. Дилеммы больше не было. Правда, особых чувств к Жене она не испытывала, да и поведение его при попытке разлуки вызвало некую брезгливость, но уж лучше так... К тому же он не привыкал к своему счастью так легко, как Лёня, продолжал захлёбываться и благодарить за всё, за каждую счастливую минуту. Леночку Женя боготворил и слушался, а её такой расклад до поры до времени устраивал.
Потом был хромой Юра, за ним усталый, дважды разведённый пятидесятилетний приятель отца, потом неудачник и зануда Петя, болезненно закомплексованный тихоня Эдик... Вы не понимаете, страстно говорила Леночка: красота внутри! Вот вижу иногда мужчину, великолепные черты лица, прекрасная кожа, а глаза какие-то бегающие, похотливые, сальные. Или морда тупая. Или злая. А интересный, душевный, умный человек всегда красив: в глазах читается, в выражении лица, и не важно, какой у него нос или сколько волос, понимаешь? Совсем не важно.
Леночка щедро дарила себя давно уже ни на что не надеющимся мужчинам, зажигала огоньки счастья в чьих-то жизнях и гордо говорила подружкам, что с красивыми и успешными все могут, а ты вон пойди, полюби тихого, некрасивого, незаметного. Да, вы все за внешним гонитесь, а я душу вижу, внутренний мир. Она научилась уходить от рыдающих и умоляющих, от стискивающих зубы и сжимающих кулаки — они оставались за бортом, и что с ними было дальше, она не знала. Но твёрдо верила, что она принесла в их сумеречные жизни свет, и они должны быть благодарны ей за то, что было, потому что иначе ничего бы не было, и о такой женщине, как она, они и мечтать не могли. Можно сказать, самое яркое воспоминание в жизни, а что расстались, так с кем не бывает. Многие, кстати, так и говорили: “Спасибо тебе, что это было, я тебя никогда не забуду”. Вот. А те, кто этого ещё не поняли, потом поймут. И добрым словом будут поминать.
Отравлял жизнь только Лёнька. Они по-прежнему учились в одной группе, даже разговаривали иногда, и у него по-прежнему никого не было. Ребята из общежития говорили, что Лёнька здорово пьёт, и что на тумбочке у него Ленина фотография, но при ней он вёл себя спокойно и сцен не устраивал. Уже на пятом курсе, оказавшись на время одна, Леночка как-то поинтересовалась:
— До сих пор меня ждёшь?
— Жду. Хоть и не надеюсь.
— Хочешь, ещё раз попробуем? — неожиданно для себя спросила она.
— Я не знаю, Лен, я хочу, но я... ещё одну такую разлуку я переживать не хочу.
Леночка не хотела ничего обещать, но она вот уже два года думает и поняла, что была неправа, и, может, стоит всё-таки, лучше Лёньки у неё не было...
ЭТО было сильнее, чем в первый раз. Нет, он не плакал, и руки не тряслись, но накал страсти был таким, что Леночкино сердце билось часто-часто, оргазмы накатывали один за одним, и небо в алмазах показалось реальностью — только руку протяни.
Она не знала, что делать. Бросить Лёню второй раз совесть не позволяла, замуж за него выходить не хотелось совершенно, оставлять всё как есть, не представлялось возможным. Они вот-вот должны были закончить институт, Лёня хотел остаться в Москве. Каждый раз, встречаясь с ним, Леночка обещала себе всё ему сказать, но в очередной раз жалела бедного, одинокого, обожжённого и была ещё более ласковой и нежной. Тем не менее, решение надо было принимать.
Спасение пришло откуда не ждали. “Кажется, мы-таки едем в Америку к тёте Розе!” — торжествующе вскричал отец, вбежав в дом с драгоценным уведомлением в руке. Они давно уже послали документы в американское посольство, а тут как раз пришло приглашение на интервью.
— Понимаешь, родители забирают меня с собой в Америку, — со страданием на лице говорила Леночка, — я не могу их одних отправить, старенькие они уже... А на тебя документов нет. Может, ты потом как-нибудь сам туда сможешь выбраться...
Как легко всегда было с Лёнькой! Молча встал и ушёл. И никаких тебе шекспировских драм. Леночка во всю погрузилась в предотъездную суматоху.
В аэропорту было шумно, тесно и душно. Их приехало провожать много народу: друзья, родственники, бывшие сокурсники. Леночка моталась туда-сюда, заполняла декларации, проверяла документы и вдруг увидела его: Лёня стоял за какой-то загородкой, и молча смотрел. Она осеклась на полуслове, споткнувшись об эти глаза... а потом продолжила беседу. Какого чёрта он сюда пришёл? У неё и так стресс из ушей лезет! Они в Америку уезжают, что теперь изменишь? Эгоист. Лена отвернулась и больше в ту сторону не смотрела.
Он стал приходить к ней во сне. Стоял за загородкой и смотрел, не то глазами побитой собаки, не то с ненавистью, не то с презрением, не то с любовью. Иногда лицо менялось, и это был Женя, или Юра, или Эдик. Леночка просыпалась в холодном поту и затравленно оглядывалась. За окном был Нью-Йорк.
Она вышла замуж в 26 лет, устав от нудежа родителей и плюнув на ЭТО. Чёрт с ним, в конце концов, надо жить нормально, как все. Муж Леночку любил, но воспринимал как должное: у красивого, успешного мужчины во цвете лет должна быть соответствующая жена. Леночка родила дочку и погрузилась в материнство, домашнее хозяйство, работу. Отношения в семье были тёплые, ровные, только вот в постели не очень. Как ни старался новоиспечённый супруг, что ни пробовал, оргазмов Леночка не испытывала. Вполне приятно, конечно, но без фейерверков. Да ладно, так полсвета живёт, нечего напрягаться.
Он пришёл чинить им кран. Сантехник с докторской диссертацией, которая в Америке никому не нужна, с плохим английским, с опущенными плечами и тоской в глазах. Жена ушла к кому-то там лучше преуспевшему в Новом Свете. Они проговорили на кухне два часа, пока ребёнок спал, и Леночка рассказывала, как ей одиноко, как ей надоели эти надутые иммигранты, рассуждающие исключительно о мортгиджах и машинах, как узколоб мир, в котором котируются лишь материальные ценности, и как приятно вот так вот встретить тонкого, интеллигентного человека, обсуждать литературу, театр, да просто жизнь и не беспокоиться о ссудах в банке.
Сантехник пообещал зайти на чай ещё раз.
— Да я же старый для тебя, — бормотал он, — я целый день этими руками по чужим унитазам лазаю, куда мне... такая женщина... господи...
ЭТО. Как же не хватало его, как убеждала она себя, что может обойтись, что это юношеская блажь, что всё позади, но вот ведь как мало надо для счастья — благодарность. Мужчина, не верящий своему счастью. Панцирь, под который можно залезть. Вновь появившийся огонёк в чьих-то почти уже потухших глазах. Она вновь несла счастье в мир и летала на крыльях. Оргазмы. Небо в алмазах.
Их оказалось много — приехавших в страну в немолодом уже возрасте, не сумевших вписаться в новую культуру, со слабым английским, неустроенных, разведённых, брошенных. Им даже не надо было быть некрасивыми или обладать физическими недостатками: они поверить не могли, что тридцатилетняя красивая умная женщина, с преуспевающим мужем, может польститься на них, таких, у разбитого корыта. Они даже уходили тихо, без удивления, благодарные за перепавший кусочек счастья, не рассчитывающие на большее...
Леночка была счастлива. Ночные кошмары закончились. С мужем, правда, развелась через годик, но спокойно и без проблем — они стали чужими друг другу, он быстро нашёл себе новую женщину. Ребёнка воспитывали бабушки-дедушки, бывший муж исправно платил алименты, в свои тридцать три Леночка всё ещё была чудо как хороша, а мужчины её мечты попадались на каждом шагу.
— Ты глянь, как он на неё смотрит.
— Я вижу, вижу, ты была права. Молодец. Грише давно надо было кого-то подыскать. С тех пор, как жена ушла, он сам не свой, а год без работы его совсем сломил. Ему баба нужна, без вопросов.
— Ничего, теперь у него всё будет Окей. Смотри, смотри, как они впились друг в друга взглядом. Она от него не отходит.
— Он, правда, ещё не совсем в себя пришёл — отвык от женского внимания за последние годы, а тут ещё такая дама...
— “Дама-вама”.
— Не остри. Я правда за него рад. Заведёт себе женщину, женится, авось карма переменится.
— Какая всё-таки Ленка умница — не смотрит на внешнюю атрибутику, на количество денег, зрит в корень.
— Да, Ленка молодец...
Добавить комментарий