Для справки: "Время секонд хэнд" - завершающая, пятая книга знаменитого художественно-документального цикла "Голоса Утопии" Светланы Алексиевич, лауреата Нобелевской премии по литературе 2015 года "за многоголосное творчество - памятник страданию и мужеству в наше время". "Голоса утопии" - пятикнижие, в котором "маленький человек" сам рассказывает о своей судьбе; полифонический роман-исповедь, в котором из маленьких историй складывается большая история. Первая часть "Времени" охватывает послегорбачевский период в России (1991-2001), вторая посвящена нулевому десятилетию (2002-2012). Каждая часть содержит десять историй-монологов и предваряется "Уличным шумом" - безымянными разговорами на кухнях и улицах.
На меня эта книга произвела ошеломляющее впечатление, особенно Первая ее часть, "Утешение апокалипсисом" (десять историй в красном интерьере). Это можно сравнить с девятью кругами дантового ада или с двенадцатью повторами темы нашествия в Ленинградской симфонии Шостаковича. Кажется, уже достигла самого дна, уже не вместить больше, но каждая новая исповедь словно заходит с другой стороны, дает короткую передышку и поражает еще глубже, еще сильнее. Читать тяжело, но есть в этом какое-то очищение.
Алексиевич удивительным образом сумела запечатлеть в этих рассказах переход жизни в литературу. Она сама об этом говорит в одном из своих немногочисленных комментариев к монологам: "Никогда не знаешь, когда в разговоре вдруг блеснет кусочек литературы. Всегда ловлю его". Все эти истории - живая, жестокая и высокая правда, жгучая и пронизывающая боль, рассказанная такими разными людьми. Здесь нет ни одной подделки.
Сквозные темы - любви, страдания и жестокости - прошиты в этих рассказах сквозь тему России. Все пытаются ее понять, объяснить, разгадать... Что поделаешь - им там жить, хочется за что-то ухватиться, увидеть какой-то проблеск. Я же после этой книги окончательно поставила на России крест. Весь ее "особенный путь" - это не двигаться с места, несмотря на все попытки сдвинуть с него; застыть в каком-то полуфеодальном, полупервозданном состоянии, несмотря на все прорывы и достижения, великие российские таланты, богатейшие природные ресурсы, вклад в мировую культуру, Пушкина и Чайковского. А все равно: "куда ни посмотреть - все скифы, скифы, скифы. Их тьмы, и тьмы, и тьмы". Где-то там в книжке, в "Уличном шуме", промелькнул анекдот: "За пять лет в России много чего может произойти, а за сто - ничего не изменится".
Чисто российский феномен: "народ" и "интеллигенция". Уж сколько в этот народ эта интеллигенция ходила! Это, наверное, записано в генетическом коде русского образованного человека, может, даже это болезнь его - рассуждать, волноваться о судьбах России, пытаться улучшить жизнь народную, критиковать, говорить, говорить - на кухне ли, на площади ли, в тайном ли сообществе. Это искреннее побуждение русского интеллигента.
А народу, как дубу трехсотлетнему, все равно. Его б не трогали - ему б лучше было. От декабристов и Грибоедова до Немцова и Новодворской, самые замечательные умы, светлые личности, всё пытались Россию разбудить, освободить, сами гибли, столько крови вокруг проливaли, а воз и ныне там. Горько мне это писать, но вот прекрасная фраза из книги (извините за нецензурность цитаты): "Помню, как наш дед говорил: "Раньше мы жили хуёво-хуёво, а потом все хуже и хуже". А сама я помню, как вздыхала моя очень советская бабушка, пережившая Голодомор и в жизни не произнесшая бранного слова, в тот последний период ее жизни, когда болезнь Альцгеймера отодвинула все фильтры и оставила в памяти одну неприкрашенную правду: "И все было бы ничего, когда б не началась эта блядская коллективизация". Вот он, конкретный результат перемен для народа, осуществленный усилиями интеллигенции, поверившей в романтизм коммунистической идеи.
В Послесловии Алексиевич пишет: "В 90-е интеллигенции казалось: мы знаем, чего хотим, мы звали новое время. Мы хотели перемен. А люди (курсив мой - О.А.) всего лишь хотели лучшей жизни". Все та же дихотомия: интеллигенция - и люди, масса, народ, обыватель, назови как хочешь. Мне книга эта помогла ответить на мучивший меня вопрос: как можно не видеть сходства путинского и сталинского режимов? Как можно одобрять политику Путина? К ответу подтолкнул рассказ белорусской студентки, участницы Революции Детей 19 декабря 2006 года: "В Минске живет два миллиона человек, сколько нас вышло? Тридцать тысяч... А тех, кто смотрел, как мы шли, было больше: стояли на балконах, сигналили из машин, подбадривали: давайте, мол, ребята! Давайте! Всегда больше тех, кто сидит с банкой пива у телевизора. Так вот и все... Пока на улицах только мы, интеллигентные романтики, это не революция..."
А что же народ на балконах и у телевизоров? Народ жалеет о Советском Союзе, о непобедимой советской армии, о том, что нас "перестали бояться", народ жаждет справедливого возмездия за нищету, унижение и крах идеалов: "Сталина на вас нет!". Для народа и Сталин, и Иван Грозный были великими, могучими и справедливыми. И Путин вполне закономерно становится таким же идолом народного сознания - страшный, но справедливый. Даже добрый - вон как мило улыбается, говорит так по-простому, с такими живыми интонациями, понятно так... будем, мол, если что, мочить в сортире...
Список политических убийств и международных преступлений Путина поражает воображение индивидов, возможно, вызывает шок и оторопь у читателя этих строк, а в массовом сознании его рейтинг неуклонно растет; он "поднимает Россию с колен", наказывает распоясавшихся олигархов, возрождает великую империю. И сколько бы путинская машина власти ни отстреливалa, ни уничтожалa неудобных и неугодных Немцовых и Политковских, и как бы ни продирал мороз по коже от джокондовой улыбки Путина, тогда еще премьер-министра России, в интервью с Ларри Кингом о погибшей подлодке "Курск" ("Что случилось с вашей подводной лодкой, господин премьер-министр?" - И непередаваемо страшная улыбка в ответ: "Она затонула..."), а люди в массе своей будут закрывать на это глаза - кто из страха, кто из кто из бессильного отчаяния, а в основном - из равнодушия и лени.
Потому что интеллигенция взывает к внутренней работе каждого, к личной ответственности каждого, а люди в большинстве своем и сами этого не хотят, и власть их к этому, мягко говоря, не поощряет.
Поэтому у думающего, интеллигентного человека в России только два пути: или погибнуть там, или уехать оттуда. Масса примеров тому, от Герцена до Ходорковского. И поэтому одна из самых страшных, безысходных мыслей в монологах "Времени": "Ну, напишите вы правду... А кому от этого страшно?"; "Так горько плачем, так страдаем - а зачем?"; "Всё, что писали в стол, напечатали, всё, что тайно думали, сказали. И?! Лежат эти книги на книжных развалах, пылятся. А люди бегут мимo (курсив мой - О.А.) ".
И все же книга эта больше, чем политическое полотно жизни на постсоветском пространстве за последние два десятилетия. Эта книга предлагает разобраться в человеческой душе, в индивидуальных человеческих правдах, и призывает не к осуждению, а к размышлению.
Одна из главных для меня мыслей, не очень ярко выраженная, как бы подспуднo стоящая за каждой историей: люди не хорошие и не плохие; люди - они просто люди. В каждом столько всего намешано, что лучше и не вникать: "человек себя не знает, познал бы - испугался" и "никто чужое горе не понимает, дай Бог своё понять". В каждом есть что-то хорошее, светлое, но сумеет ли это хорошее пробиться, дотянуться до другого человека, дать ростки - вот вопрос.
Чуть человека прижми, задень его маленькое благополучие или зацепи за то мерзкое, низкое, что тоже гнездится в каждом из нас - и он превращается в животное: либо звереет и убивает, либо затаивается и пресмыкается. И выходит, что человек - хуже любого зверя (зверь в природе не убивает себе подобного); он - самое уязвимое, самое несовершенное создание Господа. Сколько раз в Ветхом Завете хотел Господь уничтожить род людской и начать всё сызнова - не внимали люди его заповедям, раздражали люди Господа, терял Он в них веру, но всё давал и давал им второй шанс...
Много чудных строк о Любви, о ее силе, о том, что любовь, полученная в детстве, - это запас духовной прочности человека, может быть, секрет сохранения человечности в темные, страшные времена, в моменты испытаний. Любовь помогает пережить самое страшное. Страницы о любви в этой книге помогают преодолеть жуткие, до перехвата дыхания, страницы о человеческой жестокости.
Есть совершенно потрясающее, метафизическое описание чувства любви, когда "мир обнаруживается в бесконечных деталях, очертаниях", когда "обнаруживаешь вдруг свое тело... руки, губы... обнаруживаешь за окном небо и деревья, почему-то все близко-близко, до тесноты приблизилось к тебе, как бывает только во сне..." Или в истории об арестованных белорусских студентах после событий Революции Детей в Минске в 2006-м году, когда в камере на пять человек сидит семнадцать, и надо научиться жить на двух метрах, и особенно тяжело ночью, и дышать нечем, читаешь вдруг: "Долго не спали. Разговаривали. Первые дни о политике, а потом только о любви (курсив мой - О.А.) ".
Много строк о Счастье - сколько у него красок, сколько у него дверок... И о том, как неприятно, унизительно быть несчастливым, и о том, что можно прийти к счатью через страдание, через самопожертвование. О том, что у нас есть культура жалости, но нет культуры счастья, радостной жизни, и истоки этого, конечно, выходят за пределы советского времени.
И через все эти документальные исповеди человеческие, монологи жертв и палачей, рассказы таких разных людей - по образованию, возрасту, воспитанию, убеждениям и судьбам - звучит, пробивается, несмотря на трагизм повествования, наш живой русский язык, его могучая фольклорная основа. Сколько точных сравнений, сколько прекрасных образов, сколько скрытой поэзии в этих исповедях! "Кто человек без любви? Как цветок без воды"… "Одинаковой смерти нет"... "Это человек человека убивает, а не пуля" … И такая органичная восточная мудрость в горькой повести о московских беженцах-таджиках: "Не надо открывать дверь, которую потом не закроешь"... "Человек без родины - соловей без своего сада"... "Как у всякой ночи есть утро, так у всякой печали бывает конец"...
Меня заворожила эта книга. Может быть потому еще, что мне самой важно проговорить свои мысли вслух (увы, сказывается принадлежность к пресловутой интеллигенции) и так важно услышать ответ в словах. Я всё облекаю в слова, всё стараюсь перевести на бумагу... А тут, в этих рассказах, столько живых, трепещущих мыслей поймано. Дышит всё...
Может, кто-то со мной не согласится или даже обидится на мои мысли о безысходности российской доли, о бессмысленности интеллигентских разговоров, но я хочу сказать по-настоящему только одно. Люди! Не пробегайте мимо! Впустите в себя эту книгу! Впустите ее в свое маленькое, оберегаемое человеческое пространство. Может быть, в этом и есть весь смысл - не вокруг всё менять, а менять что-то в себе.
Добавить комментарий