На процессе О-Джея Симпсона (Как быстро летит время! Кажется, это было недавно, а уже пролетели 10 лет!) наглые защитники и растерявшиеся, сбитые с толку обвинители говорили о чем угодно, только не о том, что жертвами этого безобразного преступления стали также дети Симпсонов. О них никто не вспомнил, и никто не поинтересовался, как же они будут жить, зная, что их отец убил их мать. В связи с этим, мне пришла на память история, опубликованная в журнале “Life”. Автор ее — американский журналист, писатель и сценарист Лоренцо Каркатерра. Его первые две документальные книги “Безопасное место: подлинная история отца, сына и убийства” (“A Safe Place: The True Story of a Father, a Son, a Murder”, 1992) и “Спящие” (“Sleepers”, 1995) стали национальными бестселлерами и были экранизированы. Последующие его романы “Апачи” (“Apaches”, 1997), “Гангстер” (“Gangster”, 2001), “Уличные мальчишки” (“Street Boys”, 2002) и “Город-рай” (“Paradise City”, 2004) также неизменно занимали лидирующие позиции в общенациональных рейтингах.В 2003-2004 годах он был сценаристом и продюсером сериала “Закон и порядок” на NBC.
“Это случилось солнечным июльским утром на пляже на родном острове моей матери — Искиа, лежащем в Неаполитанском заливе, в 25-ти милях от Неаполя. Мне было 14 лет, — писал Каркатерра. — Я сидел на песке в полудреме, любуясь солнцем, тысячекратно отраженным мелкой рябью моря. Ко мне подошла моя мать. Она обняла мои плечи и тихо произнесла: “Я думаю, что для тебя настало время узнать правду о твоем отце. Его первая жена не умерла от рака. Он убил ее”. “Убил?” — криком вырвалось из меня. Мать приложила палец к губам и быстро отошла. Мой отец — убийца? Отец, которого я любил, которого считал своим лучшим другом? Который водил меня на стадион “Янки” на бейсбольные матчи, проводил, завышая контролерам мой возраст, на профессиональный бокс, ходил со мной в кино, покупал мороженое и рассказывал увлекательные истории из своей жизни? Ведь он побывал и боксером, и машинистом на паровозе, и грузчиком в порту. Мой отец убил свою жену и продолжает жить, как ни в чем не бывало? Пьет пиво, смеется, и его не гложет кошмар им совершенного? Ни о чем ином я больше не мог думать. Мысль об отце-убийце не оставляла меня. Я должен был дознаться до всего.
Возвратившись в Нью-Йорк, я пошел в библиотеку, взял микрофильмы старых газет и нашел в них подробности случившегося. Сообщалось, что мой отец подозревается в убийстве. Я вел долгие и опасные разговоры с родственниками и соседями. Они спрашивали: “Зачем тебе понадобилось ворошить прошлое? Ты родился через пять лет после этого убийства. Забудь!” Но я не мог забыть. Все в моей жизни перевернулось. Я не мог относиться к отцу по-прежнему: любить его, разговаривать с ним. Мне казалось, что я успокоюсь только тогда, когда все узнаю и поговорю с ним”.
В 1946 году отцу Лоренцо Марио Каркатерра было 29 лет. Он был женат на красавице Грейс, и у них была пятилетняя дочь Филлис. Марио был представительный молодой мужчина, любивший пожить с размахом, похвастаться своими похождениями, но не имевший профессии, перебивавшийся случайными работами и живший больше своими мечтами, нежели реальностью. Был он неизлечимым игроком, таившим надежду поправить свои дела разом, выиграв хороший куш. Но выигрыши обходили его стороной, и он всякий раз оказывался на мели. От природы он был вспыльчив, скор на расправу, но при этом оставался слабовольным, целиком подчинявшимся злобной и властной матери. Грейс он держал, что называется, “в черном теле”, следил за каждым ее шагом, не разрешал иметь подруг. Из-за своего транжирства он не вылезал из долгов. Семья жила бедно, надежды на то, что ситуация изменится, у Грейс не оставалось. Доведенная до отчаяния побоями, безденежьем, она решила уйти от Марио. Отправив дочь к своим родным, Грейс сняла для себя номер в дешевом отеле “Мэйфэйр”. Марио, не ожидавший от жены такого своеволия, был потрясен, но еще и огорчен. Он названивал в отель, умолял жену вернуться, но она оставалась непреклонной и даже не желала слушать словесных излияний супруга.
20 октября, пообедав у своей матери, выслушав от нее поток проклятий по адресу “гадины, недостойной такого мужа”, а также предположения, что Грейс, скорее всего, обзавелась покровителем, Марио отправился к соседке, в объятиях которой искал забвения после ухода жены. Утром он побрился, надушился, нарядился в голубую нейлоновую рубашку, серые брюки и серые туфли и пошел в “Мэйфэйр”, уверенный, что возвратится домой вместе с женой. Подойдя к номеру Грейс, Марио постучал. “Кто там?” — услышал он голос жены. “Дорогая, это я, твой Марио”. — “Убирайся вон! Я не хочу тебя видеть!”
Марио поддал дверь плечом и ввалился в номер. Грейс стояла в ночной рубашке у расстеленной кровати. Он подскочил к ней: “Прости меня! Я найду работу, мы переедем в хорошую квартиру, я исправлюсь”. Но Грейс твердила: “Вон! Я тебе не верю”. Марио повалил ее на кровать, Грейс отбивалась, что было сил, повторяя: “Убирайся! Все кончено!” Тогда Марио схватил подушку и закрыл ею лицо жены. Взглянув последний раз на бездыханное тело, убедившись, что Грейс мертва, он вышел из номера.
У полиции не было больших затруднений в поисках убийцы. Марио был арестован и предстал перед судом. Его семья наняла одного из лучших адвокатов, уплатив ему 25 тысяч долларов (огромные деньги по тем временам), и тот представил дело так, что Марио, дескать, убил жену потому, что она была алкоголичкой и изменяла ему на каждом шагу, чем довела его до безумия. Адвокат говорил так убедительно, а Марио так естественно разыгрывал роль оскорбленного мужа, что охранник, сопровождавший его в суд, шепнул ему: “Я сделал бы то же самое”.
Тем не менее, Марио получил 10 лет за убийство и, отсидев полсрока как образцово-показательный заключенный — каким он и был — вышел на свободу. Семья встречала его как героя. Мать закатила праздничный обед, пригласив всех родственников. Исключение составила только дочь Марио Филлис. После убийства матери ее никогда не приглашали в семью отца.
Марио, обучившись в тюрьме поварскому делу, устроился на работу. Мать позаботилась о новой женитьбе. В невесты выбрали далекую родственницу Рафаэллу — 30-летнюю вдову, имевшую 11-летнего сына, жившую в Италии на острове Искиа. Будущая свекровь посылала ей зазывные письма, расписывая Марио как замечательного семьянина, доброго человека, работягу, зарабатывающего уйму денег. О том, что он задушил жену и отбывал срок в тюрьме, невесте не сообщалось. Прибыв в Нью-Йорк, Рафаэлла встретилась с другой действительностью.
Марио, хоть и имел работу, но по-прежнему играл и проигрывал. Квартира была скверной: без горячей воды, душной, жаркой (воздушные кондиционеры были тогда слишком дорогой роскошью). Располагалась она в районе Манхеттена, именуемом “Адская кухня”, где жили сильные, грубые мужчины и тихие, безропотные женщины. Принято считать, что это была зона обитания итальянской мафии. Однако в основном там ютился рабочий класс: портовые грузчики, водители грузовиков, строители. Работали тяжело, но большим достатком похвастаться не могли. Их жены, чья жизнь проходила в стирке и уборке, готовке и обхаживании мужа и детей, быстро старели. Здесь было принято (и это неукоснительно выполнялось) изменять женам и избивать их по любому поводу. Летом из открытых окон доносились крики избиваемых. В другие дни гнев уступал страсти, и из тех же окон слышались вздохи и стоны, сопровождавшие любовные утехи.
Рафаэлле, обнаружившей обман, взять бы и уехать обратно в Италию, но она была женщина старых правил, к тому же, у нее в 1951 году родился сын Лоренцо. Она осталась и приняла на себя все, что положено женщине из “Адской кухни”. Муж постоянно бил ее, и она нередко проводила ночи в больнице Святой Клары, где ей накладывали швы на раны от мощных кулаков Марио. Он норовил ударить ее в грудь, отчего у Рафаэллы образовался рак груди. Ладно бы только заезжал кулаками... Однажды он разбил о ее голову стакан, другой — запустил бутылкой. Не оставался без побоев и Лоренцо. Он тоже время от времени попадал в больницу, где ему оказывали помощь после отцовской “ласки”.
Мальчик рос непохожим на соседских парней. Он прекрасно учился в школе, нежно любил свою мать, часто защищал ее от отца. Марио его не одобрял и презрительно обзывал “маменькиным теленком”. Большое влияние на Лоренцо оказывала семья матери, особенно бабушка, которая из Италии оплачивала его обучение в частной католической школе, а потом в колледже.
Хотя после окончания колледжа Лоренцо стал журналистом и начал работать в нью-йоркской Daily News, он продолжал жить с родителями, так как не хотел оставить мать одну с отцом. Она поведала ему много горькой правды о том, каким отвратительным человеком был его отец. За его внешним обаянием, легкой болтовней, умением изрядно приврав, расположить к себе людей — пусть только на время — скрывался холодный жестокий эгоист, думавший только о себе. Оказалось, что, когда в Нью-Йорк приехал сын Рафаэллы от первого брака, Марио выжил его из дома. “Кто он мне такой, что я должен кормить его?” — заявлял он. Марио обманывал всех, кто попадался на его обещания помочь, обеспечить старость. Он обирал бедных людей, которые, попав в тяжелое положение, имели неосторожность доверить ему свои жалкие сбережения. Выманенные деньги он тут же пускал на свои удовольствия. Но главным для Лоренцо оставался страшный факт: отец был убийцей.
Время шло. Среди своих коллег Лоренцо встретил журналистку, которую полюбил. Дело пошло к тому, чтобы пожениться. “Но я не мог даже подумать о женитьбе, — писал Лоренцо. — Страшными были мысли о детях — ведь они получат гены убийцы! Эта мысль сводила меня с ума”. В конце-концов, Лоренцо решил посвятить свою Сьюзен в тайну семьи. Она все поняла и своею чуткостью, нежной заботой сумела успокоить любимого человека, снять его страхи. Они поженились, и у них появились дети — сын и дочь.
Несмотря на настояния Лоренцо, Рафаэлла продолжала оставаться с Марио. Он состарился, к нему пришли болезни: сердце, диабет, рак. Его поместили в больницу. “Навещай его”, — просила Рафаэлла. “Не хочу, он мне безразличен”, — отвечал Лоренцо. “У тебя в сердце нет любви к нему?” — спрашивала мать. “Нет”, — отвечал он. И все же больной человек — это больной человек! Лоренцо сделал все, чтобы обеспечить ему уход и медицинскую помощь в его жалком положении. Он даже стал навещать отца.
Марио, наверное, впервые в жизни трезво говорил с сыном о своем прошлом. Он был убежден, что Бог карает его за то, что он избивал Рафаэллу, лгал, обкрадывал людей, оставляя их без гроша, и за то, что убил Грейс.
Однажды он сам завел разговор о Грейс. Лоренцо спросил: “Ты, наверное, часто видишь ее мертвой в том гостиничном номере?” “Нет, — отвечал Марио, — я вижу ее только живой. Вижу, как она смеялась, как в лучшие наши дни смотрела на меня. Я любил ее и не собирался убивать. Я хотел только, чтобы она пошла со мной домой. Не знаю, как это случилось... А еще мне стыдно, что ее мертвую, беззащитную мы с этим адвокатом оговорили, опозорили. Она была хорошей женщиной”.
“То, чего я ждал все годы, я, наконец, услышал от отца на пороге его смерти, — писал Лоренцо Каркатерра. — Будет неверно сказать, что я простил его. Нет! Но я понял его и примирился наконец с самим собой. Хотя кровавая рана в моем сердце не заживет никогда”.
Добавить комментарий