На стыке XIX и XX веков в долине Сан-Фернандо открылась епископальная школа с военным уклоном для мальчиков из хороших домов. Для молодых людей еврейского происхождения количество мест было ограничено действовавшей тогда процентной нормой (существовавшей, оказывается, не только в царской России, но и в демократических Соединенных Штатах!). Но с приходом 1960-х задули иные ветры. Школа, получившая название Harvard School, утратила военное направление и превратилась в обыкновенное частное учебное заведение, где учились, в основном, отпрыски состоятельных еврейских семейств, живущих в Западном Лос-Анджелесе и делающих деньги в шоу-бизнесе. Учебная репутация школы держалась на среднем уровне. Зато про учеников рассказывали удивительные вещи: они, дескать, зажигали сигареты скрученными в дудочку стодолларовыми купюрами, а мама одного из них въехала на школьное футбольное поле на своем Роллс-ройсе, чтобы забрать сыночка домой... Просто страсти-мордасти!
В 70-х годах там учился некто Джозеф Гамский. Семья его числилась небогатой. Он получал стипендию, на занятия добирался автобусом, тогда как его товарищи прибывали на собственных автомобилях последних моделей. Однако это не делало Гамского незаметным персонажем школьного ландшафта. Он был наглым, самоуверенным, считавшим себя прирожденным оратором, незаменимым участником межшкольных дебатов по самым разным вопросам. Учителя придерживались на этот счет иного мнения, ибо, несмотря на претензии и настояния, не согласились назначить его капитаном школьной команды. Гамский оскорбился, устроил скандал, с угрозами сорвать очередные дебаты, но цели не достиг. Доковыляв до окончания школы в 1977 году, беспокойный верзила (ростом около двух метров) поступил в Южно-Калифорнийский университет — заведение более известное своими успехами на футбольном поле, нежели в учебных аудиториях. (Кстати, из стен этого университета вышел О-Джей Симпсон). Гамский проучился в колледже всего один семестр, после чего гордо удалился и больше к получению высшего образования интереса не проявлял. Он перебивался случайными работами и лелеял мечту разбогатеть, но пока не видел никаких возможностей применить свои способности, главным образом в разговорном жанре, для упрочения своего материального положения.
Однако не зря говорят, что на ловца и зверь бежит. Однажды, совершая променад по улицам даунтауна Лос-Анджелеса, Джозеф натолкнулся на двух своих знакомых по Harvard School: Дина Карни и Эрбена Дасти — к тому времени студентов Университета Лос-Анджелеса. Друзья на радостях зашли в ресторан, и там Гамский за бокалом вина сообщил своим бывшим соученикам, что пока они копаются в своем колледже, он за три семестра освоил все науки и окончил Южно-Калифорнийский университет. Сдав специальный экзамен, он был приглашен на работу в крупную фирму на должность экономиста. Он также прибавил, что мечтает расстаться с фирмой и начать свой собственный бизнес по инвестированию денег, так как открыл секреты, как очень быстро превратить один доллар в сто. Он нес эту ахинею, не преследуя никаких конкретных целей, просто наслаждаясь своим враньем. Но оба студента были зачарованы речами Гамского, который как истинный краснобай, чем больше говорил, тем более распалялся. Дело дошло до того, что его слушатели стали умолять новоиспеченного гения биржи не оставить их своим покровительством, взять их деньги (которые они возьмут у родителей) и инвестировать в соответствии с открытой им теорией быстрого обогащения.
Удивительно, не только два этих желторотых доверились Гамскому, не удосужившись проверить то, что он порассказал, но их родители — вроде бы серьезные деловые люди — заглотнули крючок этой трепотни и собрали для молодого инвестора не много, не мало, 700 тысяч долларов! С этой суммой Джозеф отправился в Чикаго на биржу Mercantile Exchange. Выступал он там под другим именем — Джо Хант. Пока еще в этом никакого криминала не было. Просто, по его словам, его отец решил начать новую жизнь под сенью философского направления “Новый век”, и ему показалось, что фамилия “Хант” звучит привлекательнее. А Джозефу уж сам Бог велел последовать примеру отца. Правда, он тут же стал выдавать себя за члена семьи техасских миллиардеров Хантов, но этим еще более возвысился в глазах тех, кто давал ему деньги для инвестиций.
Стоит заметить, что дело происходило в начале президентства Рейгана, когда вкладывая деньги на бирже, даже при большом желании потерять их было нелегко. Однако наш герой умудрился прошлепать доверенные ему деньги. Естественно никаких угрызений совести по возвращении в Лос-Анджелес он не испытал. С чувством полной своей правоты он утверждал, что стал жертвой заговора “старых” инвесторов, которые не могли ему простить его молодости и таланта. “Они” все подстроили так, что он “проиграл за карточным столом шулеру”, но это никак не должно бросить тень на его гениальную теорию инвестирования. И опять — не только Карни и Дости поверили в эту “новеллу”, но и их родители развесили уши. Им нравился Джо Хант. Он не употреблял наркотиков, не пил, не “шлялся по бабам” (что было естественно, так как Хант более увлекался однополой любовью, хотя склонности своей не афишировал). А что пропали 700 тысяч долларов, так с кем не бывает! На то она и биржа: сегодня приобрел, завтра потерял. Однако по-иному расценили вранье Ханта на Чикагской бирже. Там назначили расследование его немотивированной и абсолютно непрофессиональной деятельности в качестве трейдера, а также ни на чем не основанных обвинений коллег по бирже. В результате он был признан лжецом, неспособным проводить самые элементарные биржевые операции, и ему было запрещено работать на Чикагской бирже.
Это нисколько не обескуражило Джозефа, а в глазах Карни и Дости его престиж даже возрос. Они изо всех сил рекламировали “гениальную” теорию Ханта. С их легкой руки вокруг Джозефа стал собираться круг молодых людей (наличие у них богатых родителей было непременным условием приближения к “гению”), которые сорганизовались в общество, называемое ВВС (по первым буквам слов: Billionaire Boys Club — Клуб мальчиков миллиардеров). Это было не простое содружество сынков богатых семей, жаждавших богатеть, не прилагая никаких усилий, любивших дорогие автомобили, красивых женщин и прочие радости жизни, а своего рода “тайное общество” приобщенных к философии “Парадоксов”, выработанной Джозефом Хантом. Согласно основному постулату, члены ВВС суть особые люди, для которых законы не писаны и не существуют такие химеры, как “чистая совесть”. Традиционные ценности для них просто опасны. Они не стесняются лгать, и если в их насыщенной жизни случаются провалы, то у них нет оснований винить себя. “Что бы ни произошло, отвечать должны не мы, а другие”, а потому никогда ни о чем не сожалей”, — учил доморощенный ницшеанец, никогда не читавший Ницше. Малограмотные (один из членов ВВС, отвечая письменно на вопрос, кем он должен стать по окончании университета, в двух словах инженер-нефтянник умудрился сделать пять (!) ошибок), и безответственные недоросли-богачи заходились от восторга, им особенно льстило, что они принадлежат к касте “сверхчеловеков”, наделенных правом не считаться с окружающими и даже, как настаивал их учитель, убивать себе подобных. Не то, что остальные людишки — серые “нормис”, живущие по скучным правилам, ограничивающим их желания и действия. “Сверхчеловеки” несли деньги Ханту, а он пускал “в дело” доллар из трех, а остальные два тратил на “сладкую жизнь” свою и своих дружков.
Но известно, что даже очень длинная веревка имеет конец. Финансовые махинации Ханта, построенные по нехитрому, но противозаконному принципу: взял у Билла, чтобы внести на опустошенный счет Питера, а потом деньгами, полученными от Джона, возместить взятое у Билла, — каждый день могли подвергнуться проверке, и тогда не миновать тюрьмы. Но опять выручил случай. По крайней мере, Джозеф так думал. Встретился на его пути некий Рон Левин — бывший специалист по бальзамированию покойников, демонстративный гомосексуалист, знавший подноготную всех заметных фигур в шоу-бизнесе Лос-Анджелеса. Для его собственных преступных манипуляций ему понадобились имена богатых сынков из ВВС, а потому он предложил “финансовому гению” продать их... за пять миллионов долларов. Джозеф о таком подарке судьбы и мечтать не мог. Получив от Левина чек на эту сумму, он немедленно передал все имевшиеся у него имена и от счастья чуть не провернулся по фазе. Но очень скоро выяснилось, что Левин подсунул необеспеченный чек, иными словами, покусился наколоть Джозефа. Злобе “финансиста” не было предела. Оставалось применить на практике его теоретические выкладки насчет полной оправданности убийства, если в этом возникла необходимость.
На желтом листе в конторском блокноте рукою Ханта был записан подробный план из четырнадцати пунктов: как будем убивать Левина. Первой жертвой станет пес Левина по кличке Кошер. Затем негодяй должен выписать на имя Ханта чек, после чего Левина следует убить, а тело его захоронить в пустыне в заранее вырытой могиле. Сообщником в этом благородном начинании был выбран телохранитель Ханта, афроамериканец Джим Грэм, скрывавшийся в Калифорнии от суда в штате Вирджиния.
Все было осуществлено по плану. Джо и Джим, предварительно расправившись с ни в чем не повинным псом, заявились в квартиру Левина и под дулом пистолета заставили его выписать чек на сумму полтора миллиона долларов, лежащих на его счету в одном из швейцарских банков. Но тут Левин отколол номер. Чек он выписал, но подписал его такой закорючкой, что получить по нему хоть один доллар было невозможно. Но Хант этого не знал. Очень довольный предварительными результатами, он сделал знак Джиму, и тот несколькими выстрелами покончил с Левиным. Тело сообщники свезли в пустыню, где бросили в вырытую могилу. Заметая следы, Хант на вопросы, где Левин, отвечал, что тот уехал. А сам отправил Джима в Нью-Йорк с кредитной карточкой покойника. Дескать, и слепому видно, что Левин в Нью-Йорке, где пользуется своей кредитной карточкой. Вот ведь как все продумал! Иголочку и ту просунуть невозможно!
Но как ни хитер, ни нагл, ни самонадеян был Джозеф, как ни крутились его преступные мозги, а всего предусмотреть даже он не мог. Черный Джим честно полетел в Нью-Йорк и остановился в знаменитом отеле “Плаза”, заплатив на номер кредитной карточкой Левина, чем сразу вызвал подозрения у менеджера, который тут же заявил в полицию. (“Для меня Левин — еврейская фамилия”, — говорил он потом). Долго Джим Грэм в “Плазе” не повольготничал: был арестован, и дело закрутилось.
Пока разбирались с Джимом, Хант втянулся еще в одно убийство. На этот раз его “клиентом” стал беженец из Ирана Хедоят Исламиния, чей сын Реза был членом ВВС. По словам Резы, его папа во времена правления Шаха был видной шишкой в САВАКе (тайной полиции) и “сделал” больше тридцати миллионов долларов. Не проверив эти сведения, Хант задумал заполучить денежки. А на самом деле, Исламиния старший к этому времени был на мели, обнищал настолько, что воровал в супермаркетах замороженные обеды. Не имея понятия о таких неприятных подробностях, Хант с несколькими парнями из ВВС пришел в кондоминиум, где жил Хедоят, и потребовал деньги. Хедоят стал клясться, что у него никогда не было тридцати миллионов, но последователи философии “Парадокса” во главе с учителем лишь хохотали в ответ, подвергая Исламинию сексуальным пыткам. Ничего не добившись, они связали иранца, закрыли ему лицо платком, свели вниз и бросили в кузов арендованного грузовика. Оказавшись за городам, Хант и его подручные открыли кузов и обнаружили, что... иранец мертв, задохнулся. Таинственная гибель Исламинии тут же была списана СМИ на “длинные руки айятолы Хомейни”.
Это ненадолго затянуло расследование, но в конце концов все убийцы Левина и Исламинии были арестованы, судимы и получили разные сроки. В те гуманные времена, за отсутствием смертной казни, Джозеф Хант-Гамский получил пожизненное заключение.
Интересно, надеялись ли противники смертной казни и энтузиасты пожизненного заключения для убийц на то, что в тюрьме Хант-Гамский осознает свои ошибки и превратится в честного и доброго человека?
Добавить комментарий