Недавно по телевидению шла передача про путешествия — Globe Trekkers.
Есть такое общественное телевидение КСЕТ. Они посылают молодых выносливых журналистов во все концы света, и мы с ними путешествуем.
Юная блондинка показывала нам Гавайские острова. Мы увидели пылающую лаву вулкана, свадьбу двух красивых геев, водопад. Услышали туземные песнопения и два интервью с двумя активистками, желающими отделиться от США. Потом журналистка очутилась рядом с чьей-то бронзовой статуей.
“А это, — сказала она своим нежным голоском, — памятник капитану Джеймсу Куку. Он открыл Гавайи. Но, к сожалению, был заколот”.
Тут она повернулась и поехала на следующий остров.
Минуточку!
Разве Кук закончил свои дни не в Австралии? А как же песня:
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук.
Впрочем, Высоцкий писал ее в 70-е годы. Нам тогда было все одно — что Австралия, что Гавайи, что каналы на Марсе. Из-за границы на замке много не разглядишь. Вполне мог ошибиться.
Итак, знаменитый капитан был заколот на Гавайях. Но кем же? Взбунтовались матросы? Поссорился со вторым помощником?
Неужели поэт и тут ошибся? Песня-то называется “Одна научная загадка, или почему аборигены съели Кука”. А его, оказывается, заколол кто-то неизвестный, и дело с концом.
Действительно, научная загадка.
Разгадка, впрочем, проста и называется политической корректностью.
Общественное ТВ свято блюдет ее негласные правила. Речь о том, что про не-белых людей нельзя говорить ничего, что, по мнению некоторых белых, может этих не-белых обидеть. Например, что они кого-то убили. Или, тем более, употребили в пищу. Если хочется на ком-то отвести душу, то называйте белых империалистами, угнетателями и извергами. За это ничего не будет.
Так что понятно, почему журналистка не стала задерживаться на этой деликатной теме. Но поскольку ее умолчание как раз и наводит на мысль о туземцах, допустим все-таки, что Высоцкий был прав. И вспомним, какие догадки он высказал в своей замечательной песне.
Первая: съели с голоду. “Хотели кушать — и съели Кука!”
Вторая: перепутали с коком. “Хотели — кока, а съели — Кука!” Возможно. Ведь “кок” по-английски и будет “кук” (cook).
А вот и третья версия.
— Но есть, однако же,
еще предположенье,
Что Кука съели из большого уваженья, —
Что всех науськивал колдун —
хитрец и злюка:
“Ату, ребята, хватайте Кука!
Кто уплетет его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет — вроде Кука!”
Кому-то под руку попался каменюка —
Метнул, гадюка, — и нету Кука!
Поглядим, как поэтическая гипотеза согласуется с историей.
“Энциклопедия Британника”: в 1779 году, в возрасте 51 года “в стычке из-за кражи гребного катера Кук был убит полинезийцами на берегу Кеалакекуа”.
Убит. Но не съеден?
“Энциклопедия Американа”: “Кук был убит туземцами во время спора из-за кражи гребного катера с “Дискавери”. Получив его искалеченные останки, его офицеры похоронили их в море”.
Искалеченные останки? Недоеденные?
Идем дальше. В биографиях Кука его смерть описана на основе дневников и рассказов экипажа. Из двух книг — Мартина Дюгарда (2001) и Николаса Томаса (2003) вырисовывается такая картина.
Два корабля Кука прибыли на Гавайи в январе 1779 года, когда там шли празднества в честь бога изобилия Лоно. Цвет Лоно был белый. Увидев белые паруса и белокожих чужестранцев, туземцы встретили их с почестями. Их лагерь объявили под защитой табу. Надавали им массу продовольствия. Женщины охотно ублажали гостей. Куку поклонялись, распростершись на земле, как богу Лоно. Если на суда залезали воры, сами гавайцы ловили их и душили под водой. 26 января с визитом приехал король гавайцев и подарил Куку с офицерами потрясающие плащи из перьев.
Но англичане не понимали тонкостей местной религии. Откуда им было знать, что вскоре наступит другое торжество в честь бога Ку, более свирепого и враждебного богу Лоно.
А тут скончался от болезни один матрос. Это навело туземцев на мысль, что приезжие смертны. Гавайцы участвовали в похоронах. Англичане хоронили мертвого по христианскому обычаю, а туземцы — как жертву богу Ку, о чем англичане и не догадывались.
Дружелюбие туземцев сменилось отчуждением. Присутствие бога Лоно стало нежелательно.
Британцы отплыли 4 февраля. Но сильный град поломал на одном корабле мачту. И, на свое горе, 11 февраля они вернулись эту мачту чинить.
Встретили их совсем по-другому. Матросов задирали. С кораблей тащили все, что плохо лежало. Когда одного туземца высекли за кражу (как полагалось в британском флоте), толпа забросала англичан камнями.
14 февраля ночью кто-то перерезал веревку и украл гребной катер. Возмущенный Кук вместе с лейтенантом и десятью матросами отправился к королю. Сперва он хотел забрать у туземцев все их каноэ, но вместо этого попросил короля поехать с ним на “Дискавери” и побыть там, пока катер не вернут.
Жена короля не сомневалась, что мужа там убьют. Она завопила и бросилась ему под ноги. Растерянный король уселся на землю. На крики собралась вооруженная толпа. Полетели камни.
На Кука замахнулись копьем. Лейтенанта ранили в плечо. Капитан выстрелил и убил человека с копьем. Затем закричал своим, чтобы не стреляли, но было уже поздно.
Кука несколько раз ударили дубиной по голове, били в спину ножами (подарками англичан), сунули под воду, потом вытащили, снова резали и били камнями. Прикончили и четверых матросов. Расправа продолжалась десять минут. В ней участвовали женщины и дети.
Чтобы рассеять толпу, с кораблей дали пушечный залп.
На другой день два жреца принесли британцам сверток. В тряпке было мясо Кука, срезанное с бедер. Потом на берег вышел туземец в шляпе Кука. Он заголил зад и продемонстрировал его морякам.
По рассказу жрецов, тело Кука положили в “иму” — яму для жарки свиней — и пекли там шесть часов. Затем с почтением извлекли из трупа кости. Потом его скальпировали, мозг сожгли. Четверо вождей съели сердце Кука, а кости поделили и разбросали в соответствии с ритуалом.
Только 19 февраля англичанам вернули череп, скальп, отдельные кости рук и ног. Эти-то искалеченные останки и были преданы морю.
Сказать про Кука, что он, к сожалению, “был заколот” неизвестно кем, как-то даже не очень прилично. Все равно, что написать про Троцкого — “умер в 1940 году в Мексике от раны в голове”. Как будто на него черепица свалилась с крыши.
А ведь в передаче можно было упомянуть о туземных мифах, об исторических корнях столкновения разных культур и ментальностей, то есть, о действительно интересных и важных вещах. Конечно, она ограничена во времени. Однако, на однополую свадьбу и изъявления нелюбви двух активисток к Америке время нашлось. Но такое можно отыскать и в других местах. А Кук-то погиб именно здесь. Ну, хоть немножко бы поговорили. Но перед глазами журналистки колыхалась густая вуаль политкорректности, завешивающая исторические сложности.
И ведь это просветительское, серьезное телевидение. А что уж говорить про Голливуд...
Гнев, о муза, воспой Ахиллеса...
Недавно американское кино вернулось к жанру, одно время им подзабытому: к зрелищным историческим эпопеям. Хоббитов с джедаями слегка потеснили на экране гладиаторы, Александр Македонский, троянские воины и крестоносцы.
Художники этих фильмов работают увлеченно. Костюмы и декорации воссоздают нужную эпоху. Режиссеры с удовольствием ставят масштабные битвы и осады крепостей. А вот сценаристы не всегда заботятся о соответствии своих сюжетов истории. По их сценариям нелегко узнать, как думали и почему так поступали предки. Зато видно, за кого сценарист голосовал на прошлых президентских выборах.
Одно время в театре модно было играть старые сюжеты в современных костюмах. Сейчас в кино нередко играют современность в тогах и латах.
Год назад Голливуд замахнулся на Троянскую войну.
Если она и была, то в бронзовом веке, за 1200 лет до нашей эры. Четыреста лет спустя Гомер описал ее в “Илиаде”. В 19-ом веке Шлиман раскопал в Турции Трою, легенда получила весомое подкрепление. И вот режиссер Вольфганг Петерсен поставил фильм “Троя”.
Один из лучших американских кинокритиков Роджер Иберт считает, что наследники Гомера должны подать за это в суд. С Ибертом трудно не согласиться.
Вспомним, что там такое происходило в бронзовом веке, и как это описал слепой бард.
На свадьбу Пелея и нимфы Фетиды не пригласили Эрис — богиню раздора. Но она явилась незваная и умело создала раздор. Бросила на стол золотое яблоко, чтобы его отдали достойнейшей. Гера, Афина и Афродита не удержались и ввязались в конкурс, который судил троянец Парис.
Все три богини пытались судью подкупить. Когда Афродита обещала ему любовь несравненной красавицы, Парис дрогнул и присудил яблоко ей. Обойденные Гера с Афиной, естественно, возненавидели и Париса, и вообще всех троянцев.
Дело осложнялось тем, что обещанная Парису красавица Елена уже была замужем за царем Спарты Менелаем. Это Париса не смутило. Приехав в Спарту с визитом доброй воли, он выкрал Елену и кое-что из имущества царя.
Греки (ахейцы) во главе с царем Агамемноном и оскорбленным Менелаем пошли за это войной на Трою.
Все это в “Илиаде” не описано. Поэма начинается уже на десятом году войны. Греки никак не могут взять Трою. Тут завязывается очередная ссора.
Ахейцы взяли в плен двух девиц — Хрисеиду и Брисеиду. Одну отдали царю Агамемнону. Вторую — его лучшему воину Ахиллу (сыну Пелея и нимфы Фетиды). Но Хрисеиду пришел выручать отец, и когда дочь ему не вернули, пожаловался Аполлону. Тот быстренько наслал на греков чуму. Прорицатель растолковал причину эпидемии, и девушку пришлось освободить.
Тогда Агамемнон потребовал у Ахилла, чтобы он отдал ему свою Брисеиду. Ахилл пришел в бешеную ярость. Возненавидел своих ахейцев. Его мама Фетида бросилась к Зевсу, тот обещал поддержать Трою и проучить греков. Но, как мы помним, жена Зевса Гера и дочка Афина, оскорбленные Парисом, наоборот стояли за греков против Трои. Назрел семейный скандал, переросший в международный.
Правда, боги хотели было вообще прекратить надоевшую всем войну. Но Гера так нажала на Зевса, пустив в ход и вопли, и свои женские чары, что он уступил и велел Афине, наоборот, раззадорить воюющих.
Раскипятились и сами боги. Все чаще они ввязывались в сражения. Из моря вылез Посейдон, переоделся солдатом и выступил за греков. Афродиту ранил грек Диомид. От него же пострадал и сам бог войны Арес, побежавший с жалобой к Зевсу.
Ахейцы стали уговаривать Ахилла, сидевшего у себя в шатре в большой обиде, пойти все-таки немножко повоевать. Но он для начала согласился только переодеть друга Патрокла в свои латы, чтобы троянцы приняли его за Ахилла и испугались. Кончился этот маскарад плохо: Аполлон сдернул с переодетого Патрокла шлем, его узнали и убили. Уж тут Ахилл не выдержал и ринулся мстить за друга. Тем более, что по просьбе Фетиды Гефест выковал ему новые доспехи.
Боги совсем передрались между собой и зажгли воду в реках. Ахилл убил великого троянского героя Гектора.
Конец “Илиады”.
Потом погиб и сам Ахилл из-за своей пятки. Хитроумный Одиссей придумал трюк с троянским конем, и благодаря ему греки победили. Менелай великодушно оставил Елену в живых, семья восстановилась. Одиссей потом десять лет добирался домой (смотри “Одиссею”).
В титрах фильма “Троя” указано: “Гомер — поэма. Дэвид Бениофф — сценарий”.
Мистеру Бениоффу сейчас 35 лет. В 1992 году он закончил Дартмутский колледж. Потом работал — вышибалой в ночном клубе. В 2002 году написал сценарий “25-ый час” о молодом человеке, которого сажают в тюрьму за торговлю наркотиками. Получил за него 62 тысячи. Сценарий поставил известный режиссер, афро-американец Спайк Ли.
На этом основании кто-то решил, что Бениофф — самая подходящая кандидатура для соавторства с Гомером. И по его сценарию сняли “Трою”, стоившую 185 миллионов. Хотя фильм особого коммерческого успеха не имел, Бениофф продолжает работать, а его гонорар вырос до 1,8 миллиона долларов.
Бениофф произвел со своим материалом невообразимую операцию. Он прополол “Илиаду”, как огород, выдергивая все упоминания о богах. Одним мановением десницы превратил древних греков в абсолютных атеистов. Именно за это критик Иберт советует подавать на него в суд.
Ну хорошо, скажет скептический читатель, но ведь никаких богов на самом деле не было. Сценарист восстановил историческую правду.
Да, богов не было. Олимп стоял пустой и скучный, нимфы не прятались в ручьях и деревьях. Но древние-то греки жили так, как будто боги были! И поступали соответственно. Боги обитали у них в головах, являлись им в снах. Оракулы объясняли всё на свете вмешательством богов, и люди приносили им жертвы, в том числе человеческие. Жить можно было только, если ты понимал, какой бог какое явление вызвал, и почему он это сделал.
Что же это за странные эллины в фильме, которые о богах не вспоминают, оракулов не имеют, храмов не посещают, жертв не приносят, вещих снов не видят? Причем надо же было выбрать для голливудского эксперимента именно народ, знаменитый своей богатейшей мифологией! Если зритель не слишком образован, он так и уйдет с просмотра, даже не подозревая об этой мифологии.
Уж не говорю о том, как выиграл бы фильм, если бы не только древних греков показали правдиво, а и самих богов допустили на экран. То есть, действительно экранизировали бы “Илиаду”. Какие спецэффекты можно было бы придумать! И сколько юмора добавить: ведь семейные свары небожителей так приближают их к смертным. Греки создали олимпийцев — непосредственных, как дети, и свирепых, как тигры — по своему образу и подобию. Такими они предстают, например, в смешных иллюстрациях Рональда Сиэрла к книге 1959 года — пересказу “Илиады” Р.Грейвзом.
Отчего же авторы “Трои” так обкарнали знаменитую легенду?
В Голливуде, как всем хорошо известно, главенствуют лево-либеральные идеи. Левые либералы ужасно не любят религию. Правда, в основном, христианскую. Вытравливают крестики из гербов штатов и городов. Заходятся от упоминания бога в гражданской присяге. Ничего на свете не боятся так, как христианских фундаменталистов. По мнению левых, исламские террористы по сравнению с ними — кроткие агнцы. Вот ужо при Буше они прорвутся к власти, запретят аборты и однополые браки, отменят дарвинизм, вывесят на почте десять заповедей и загонят школьников на молитву. Тогда хоть вешайся, хоть беги в Канаду. Эта чудовищная перспектива отбрасывает черную тень и на религию древних греков. Подумаешь, колыбель европейской цивилизации. Что хорошего в этой европейской цивилизации и в культуре? Дала рабовладельчество, расизм, империализм. Прогрессивные американцы ее зовут “культурой мертвых белых мужчин”. Под эту категорию подпадают Шекспир и тот же Гомер.
В общем, нечего пропагандировать в кино религию европейцев, хоть и языческую.
Эту алогичную чушь нелегко излагать, но она имеет место, и еще как. Другого объяснения вивисекторским упражнениям авторов фильма “Троя” найти невозможно.
Янки при дворе короля Болдуина
Новый фильм знаменитого режиссера Ридли Скотта “Царствие небесное” (Kingdom of Heaven) сделан на очень рискованную тему.
Он начинается в 1184 году в Западной Европе. К деревенскому кузнецу Балиану является рыцарь, сообщает, что Балиан его незаконный сын, и уговаривает его отправиться в крестовый поход.
В наше время вспоминать про крестовые походы — все равно, что плеснуть бензина в костер. Ведь это были религиозные войны между мусульманами и христианами. Одна сторона уже признала, что совершала там большие жестокости. В 2000 году папа Иоанн Павел II, собираясь на Ближний Восток, опубликовал извинения церкви за все ее грехи, включая и эти походы.
Фильм не вдается в детали — в чем там было дело с крестовыми походами. В краткой вступительной надписи сказано, что “Европа страдала от бедности и угнетения, и многие люди, как простые, так и знатные, уезжали в поисках богатства и духовного спасения”.
Лично мне это не объяснило ровно ничего. Но, к счастью, есть прекрасные библиотеки.
Святая Земля — Палестина, где жили древние евреи, и где, по преданию, был распят Иисус, сперва принадлежала Риму. Потом “восточному Риму” — христианской империи Византия. А в 7-ом веке явились арабы и отняли ее у христиан. Калиф Омар, превративший ислам из секты в мощную религию, в 637 году захватил Иерусалим и на развалинах храма Соломона построил свою мечеть.
Христиане не торопились отвоевывать Палестину обратно. В Иерусалиме сосуществовали три религии. Туда изредка наведывались паломники из Европы.
В 11-м веке из Средней Азии пришли свирепые кочевники, турки-сельджуки, принявшие ислам. В 1055 году они взяли Багдад, и их вождь Тогрул стал калифом. Захватив Палестину, они начали грабить и убивать христианских паломников. В 1071 году сильно побили Византию в битве при Манзикерте. А пять лет спустя завоевали и Иерусалим.
Тут уж византийский император Алексей воззвал из Константинополя к папе римскому о помощи.
В 1095 году папа Урбан II призвал верующих двинуться в Палестину крестовым походом, чтобы освободить Гроб Господень от “неверных” и, возможно, объединиться с Византией. Походы объявлялись актом покаяния, их участникам отпускали грехи.
Идея походов охватила Европу, как пламя. Можно считать ее жертвенной и возвышенной. А можно — проявлением дикого религиозного фанатизма. В ней было и то, и другое.
Первый поход был удачен для крестоносцев — в 1099 году они отвоевали Иерусалим обратно. С мусульманами обошлись жестоко: перебили всех, кого могли. Зачастую не щадили и евреев.
Пришельцы прочно обосновались на Востоке: образовали четыре христианских государства. Самым значительным было королевство со столицей в Иерусалиме — так называемое Царствие Небесное. Туда входила почти вся Палестина и побережье Сирии.
Здесь и развертывается действие фильма.
В крестовых походах был богатый материал для драм и трагедий. Можно было использовать много историй.
О том, например, как первыми двинулись за море 40 тысяч ремесленников и крестьян под водительством монаха Петра-Отшельника. Почти все сгинули еще в пути. Остальных продали в рабство турки.
О том, как возникли два рыцарских ордена. Храмовники — для защиты паломников. Госпитальеры — для помощи больным и бедным. Папа долго не разрешал им брать оружие в руки. Но уж когда позволил, они его пустили в ход с особым рвением.
Или о кошмарном крестовом походе детей — как собрались воевать толпы ребятишек. Конец их был печален.
Любопытно было бы мельком показать, как крестоносцы управляли своими восточными владениями. Несмотря на неприязнь к арабам (которых они считали лживыми, склонными к предательству и воровству), франки установили довольно мягкий режим. Тот, кто крестился, получал свободу. Свободны были и бедуины, и многие крестьяне, платившие подати. Мечети восстанавливались, службы в них разрешались. Такое терпимое отношение к “неверным” поражало многих новоприбывших из Европы.
Так вот — ничего этого в фильме и близко нет. Там ходят люди в костюмах, но ощущения реальной жизни не получается. Сюжет вяло вращается исключительно вокруг главного героя, Балиана.
Сперва неясно, почему авторы выбрали в герои именно его. Среди крестоносцев были более яркие фигуры. Потом становится ясно. Балиан Ибелинский после второго, неудачного крестового похода сдал мусульманам Иерусалим. Тем и замечателен.
Играет его красивый молодой человек Орландо Блум (в “Трое” он играл Париса). У него есть редкая для актера способность. В эпизодах разного содержания (поединки, любовь, речи к народу) ему удается сохранять одно и то же выражение лица.
Балиан в фильме отправляется на Восток не из религиозного рвения и не из-за уговоров отца. А потому, что у себя в кузнице проткнул раскаленным мечом гнусную личность — священника, и приходится бежать. Так Павка Корчагин утверждал себя в звании героя тем, что насыпал попу махорки в тесто.
Добравшись до Иерусалима, Балиан перво-наперво заботится о том, чтобы зритель не заподозрил его в набожности. Он делится с нами своими мыслями об отсутствии у него религиозных чувств, зарывает нательный крестик (память о покойной жене) в землю и заводит сердечную дружбу с мусульманином.
Его приближает к себе Болдуин, король Иерусалима, больной проказой. В Балиана влюбляется Сибилла, сестра короля. Есть у него и враги (исключительно христиане). Пытаются его убить, но не выходит. Когда же бесталанные рыцари проигрывают мусульманам битву и допускают тех до Иерусалима, Балиан возглавляет оборону города.
Тут авторы дают ему возможность изложить свою программу в речи к народу.
Cам он, не забудем, кузнец. Рыцарей презирает. Для обороны мобилизует только простолюдинов. Внушает им презрение и к священным камням Иерусалима. Все они, мол, тут перемешаны, не поймешь, где что. И вообще надо защищать не камни, а живых людей. Взятие Иерусалима сто лет назад крестоносцами называет не победой, а потерей (для кого?) и говорит: “Нас с вами тогда здесь не было, мы не при чем”. Словом, от крестовых походов, святынь и рыцарства отрекается начисто.
При самом богатом воображении невозможно поверить, что это средневековый европеец-христианин. Ему скорее пристало бы баллотироваться в президенты США от левого крыла демократической партии.
Штурм Иерусалима поставлен с голливудским размахом. Колоссальные стены. Многотысячные толпы. Катапульты палят пылающими ядрами, словно “катюши”. Против такого натиска не устоишь.
Сдавая город мусульманскому полководцу Саладину, Балиан ведет себя, как журнал “Ньюсуик”. Припоминает гнусность христиан — ведь сто лет назад они прикончили в Иерусалиме всех мусульман. Это дает Саладину возможность заметить “Мы не такие люди”, и благородно выпустить христиан из города.
Курд Саладин, султан Египта, Аравии и Сирии, талантливый военачальник, действительно вошел в историю как человек великодушный (с поправкой на те суровые времена). После того, как настоящий — не киношный — Балиан пригрозил разрушить все храмы, уничтожить все имущество и перебить всех своих пленников-мусульман, Саладин и вправду согласился взять выкуп за часть христианских бедняков. Эту часть отпустили, но остальных продали в рабство. По тем временам это было милосердно, хотя совсем не так, как в фильме.
Но лицемерием и враньем отдает сцена, когда Саладин, проходя по иерусалимскому дворцу, бережно поднимает опрокинутое распятие и ставит его на место. На самом деле с купола скинули крест, издевательски таскали его в перевернутом виде по улицам, потом отослали в Багдад. Там его положили у входа в мечеть, чтобы верующие могли попирать его ногами. Советники Саладина называли гробницу Христа “дерьмом” и хотели сравнять ее с землей. На такой крайний шаг Саладин не пошел, но не из уважения к христианству. Просто опасался последствий.
Благополучно сдав город, экранный герой Балиан отправляется домой в Европу. Сибилле он предлагает отказаться от королевского звания. Она, конечно, тут же соглашается. Словно в вестерне, они уезжают на одной лошади к светлому будущему в кузнице.
Навстречу едут рыцари из следующего, третьего похода. Их глава осведомляется про Балиана. “Я кузнец!” — гордо ответствует Балиан. “А я король Англии”, — смиренно представляется ему Ричард Львиное Сердце.
Почему это прогрессивная идеология атрофирует у ее носителей чувство юмора?
Про Балиана в фильме выдумано почти все. Он был не кузнец, а знатный рыцарь. Очень набожный. Предан идее крестовых походов. Романа с Сибиллой не имел — оба были счастливы в супружестве. В Европу не уезжал, остался на Востоке.
Дело, конечно, не в этих деталях. Но фильм и вообще не стремился дать нам почувствовать вкус подлинной истории. Это произведение чисто пропагандистское. Его авторы уверены, что Запад должен признать свои ошибки по отношению к исламу, и тогда настанет мир во всем мире.
14 мая газета “Лос Анджелес таймс” опубликовала передовицу под названием “Виноваты крестовые походы”. Там говорится, что за прошедшую тысячу лет дела между Востоком и Западом не слишком изменились. Просто раньше дрались мечами, а теперь самоубийцы взрывают себя бомбами. Тогда крестоносцы вторглись в Иерусалим, теперь американцы в Багдад. Брать Иерусалим тогда было нелогично. Надо было только защищать Византию. Так же нелогично было и сейчас входить в Ирак.
В передовице хвалят фильм “Царствие Небесное” за то, что он как раз и проводит параллель между прошлым и настоящим. В нем показано время, когда вполне можно было навсегда помириться с исламом. Но крестоносцы упустили этот шанс. Это были грабители, разорившие даже христианскую Византию. А в Европе они создали обстановку ненависти к мусульманам.
Вот и сегодня папа Бенедикт XVI продолжает их политику и выступает против приема Турции в Европейский Союз. Да еще осуждает европейский мультикультурализм как потерю Европой собственного лица.
Не хотела я комментировать эту превосходную передовицу, но не удержалась. Уж как приветствовала этот мультикультурализм сверхтерпимая Голландия! Но вот режиссер Тео Ван Гог вместе с мусульманской иммигранткой сделал фильм в защиту женщин от мучений, которым их подвергают в исламских семьях. За это его зверски убил на улице образованный молодой мусульманин. Тео успел крикнуть: “Мы же можем об этом поговорить!” В ответ юноша полоснул его ножом по горлу.
Голландцы вдруг ощутили, что мультикультурализм не такое уж большое благо.
Но вернемся к передовице. Там пишут, что именно от крестоносцев в Европе появился антисемитизм. Он привел к Холокосту. А из-за Холокоста развился современный сионизм. Мусульмане считают сионизм очередной империалистической атакой на них со стороны Европы. Выходит, что правильно считают.
В общем, как-то так получается, что вот уже десять веков агрессивные и недружелюбные христиане донимают миролюбивых мусульман. А фильм “Царствие Небесное” задает пусть и наивный, но искренний вопрос: почему бы нам не жить в мире?
Читатели “Лос Анджелес таймс” несколько оторопели от такой передовицы. От ясности ее мысли и убедительности аргументов. Они ответили письмами, пять из которых газета напечатала 21 мая.
Там говорится следующее.
Восточное Средиземноморье — территория, священная для евреев и христиан. Исконной мусульманской землей никогда не была. Арабы отняли ее силой в 7-ом веке. Церковь отреагировала только тогда, когда они стали притеснять христианских паломников. Исламская империя была агрессивна и воинственна.
Наивно повторять, вслед за исламистской пропагандой, что во всем виноваты крестовые походы. Еще за 300 лет до них арабы покорили и насильственно обратили в ислам миллионы людей на Ближнем Востоке и в Северной Африке. Но сегодня они предпочитают не вспоминать, как насаждали свою религию огнем и мечом.
Так педалировать тему крестовых походов и рекламировать фильм Скотта совершенно неуместно в политической передовице.
Вот такие разные мнения. Иными словами, идейная борьба.
И музы в ней участвуют. Опровергая поговорку, что когда говорят пушки, им положено молчать.
У Зевса и Мнемозины было девять дочерей-муз, заведующих искусствами. В 20-м веке их полку прибыло. Новое изобретение — Кино — все чаще стали называть Десятой Музой.
Хотя она была не высокого происхождения — отец Киноаппарат, мать Кинопленка — олимпийцы приняли ее в семью. И отношения с Терпсихорой (танец), Эвтерпой (музыка) и Талией (комедия) у нее вполне сложились. А вот Клио, покровительницу истории, муза Кино стала исподтишка притеснять. То выкрутит ей руки, то наступит на горло, то заткнет рот.
Издеваясь над Клио, она изображала Ивана Грозного невинным страдальцем, Ленина великим гуманистом, Гитлера и Сталина полубогами, а композитора Кола Портера поклонником женщин. И все ей сходило с рук. Еще и премии на фестивалях получала. А Клио тихо плакала, спрятавшись за библиотечные шкафы.
Ее не видимые миру слезы льются до сих пор.
Добавить комментарий