Из произведений великого романтика Джорджа Байрона, возможно, чаще всего переводились на русский язык «Еврейские мелодии». Вслед за Василием Жуковским и Михаилом Лермонтовым, воспитанным, в отличие от А.С. Пушкина, не на французской, а на английской поэзии, эти стихи Байрона переводили и другие русские классики – Федор Тютчев, Афанасий Фет, Алексей К. Толстой, а также самые лучшие мастера перевода – Николай Гнедич, Дмитрий Михайловский, Самуил Маршак. Правда, издатели в СССР редко указывали, откуда взяты эти стихи, оправдываясь тем, что еврейская тема затрагивается не во всех из них. В частности, в первом и, признанно, самом лучшем стихотворении этого цикла “She walks in beauty” нет никаких указаний на то, что Байрон прославляет библейскую красоту. Вот эти строчки в вольном переводе Самуила Маршака:
Она идет во всей красе –
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены.
В других же стихах еврейская тема превалирует, например, в «Арфе Давида»:
Разорваны струны на арфе забвенной
Царя-песнопевца, владыки народов, любимца небес!
Нет более арфы, давно освященной
Сынов иудейских потоками слез!
(перевод Николая Гнедича)
Вдохновителем и первым издателем этих шедевров был композитор Исаак Натан, прослышавший об особой любви Байрона к Танаху, или, как принято по-русски называть, Ветхому Завету. В 1821 году Байрон писал другу: «Я усердный читатель и почитатель этих книг; я их прочел от доски до доски, когда мне еще не было восьми лет, – т.е. я говорю о Ветхом Завете, ибо Новый Завет производил на меня впечатление заданного урока, а Ветхий доставлял только удовольствие». Для Исаака Натана же эти тексты были священными.
Он родился в 1790 году в Англии, в Кентербери, в семье кантора Менахема Натана, польского иммигранта, выдававшего себя за незаконнорожденного сына польского короля Станислава II. В своих мемуарах Натан пишет, что его реальный отец был широко образованным человеком, по вечерам он собирал своих детей и рассказывал им легенды и мифы, связанные с историей еврейского народа. Родители хотели, чтобы Исаак стал раввином и с этой целью отправили его в Кембриджский университет, но он рано проявил незаурядные музыкальные способности, тратил все свои карманные деньги на покупку нот, пропускал занятия в университете и только и мечтал, что стать музыкантом. Натан вспоминает в мемуарах, что на чердаке отцовского дома он обнаружил старый клавесин и, вставая в 4 часа утра, играл целый день на нем с таким воодушевлением, что, забывал о еде. В конце концов родители уступили, разрешив ему брать уроки у одного из самых известных в то время музыкантов Доминико Корри. Через восемь месяцев он заслужил одобрение учителя, сочинив свою первую песню «Детская любовь». За свою жизнь он написал около 200 песен.
С раннего детства Исаак Натан присутствовал на службах в синагоге, и древние еврейские мелодии усвоил, как говорится, с молоком матери. Став профессиональным музыкантом, он первым в истории записал ноты наиболее популярных еврейских религиозных гимнов и решил издать их вместе с написанными на эту музыку стихами какого-нибудь прославленного поэта. Сначала он обратился к Вальтеру Скотту, но тот отказался. Байрон тоже долго отказывался, но Натан проявил невероятную настойчивость, не принимал ответа «нет», как говорят в Америке. В конце концов Байрон согласился, и вскоре его посетило подлинное вдохновение, когда он окунулся в атмосферу библейских сюжетов и старинного еврейского песнопения.
Лорд Байрон
По свидетельству Натана, Байрон по многу раз слушал мелодию и сам подпевал во время ее исполнения, прежде чем приступал к сочинению стихотворения. Надо думать, что вместе с Натаном он не раз посещал синагогу, вслушиваясь в ритмы и фразировку синагогального пения. Не удивительно, что даже те стихи этого цикла, которые не затрагивают библейские сказания, органически сочетаются с еврейскими литургическими мелодиями. Например, стихотворение «Она идет во всей красе» написано на музыку гимна «Леха доди», приветствующего наступление субботы. Популярнейший ханукальный гимн «Маозцур», сочиненный в XIII столетии в Германии, звучит в песне «На берегах Иордана» («On Jordan`s Banks»). Вот отрывок из этого стихотворения Байрона:
Там, там, где на камне десница твоя начертала
Закон, где Ты тенью Своею народу сиял
И риза из пламени славу Твою прикрывала,
Тот мертв, кто б Тебя Самого увидал.
Сверкни своим взглядом, разящим из тучи громовой,
Не дай попирать Твою землю свирепым врагам;
Пусть выронит меч свой из длани властитель суровый;
Доколь будет пуст и покинут Твой храм?
(Перевод Дмитрия Михайловского)
А мелодия читаемой на Йом-Кипур молитвы «Яале таханунейну» («Прими наши мольбы») соединилась с выше приведенными стихами «Арфа Давида».
«ЕСЛИ Я ЗАБУДУ ТЕБЯ, ИЕРУСАЛИМ...»
В опубликованных в 1829 году воспоминаниях о Байроне, скончавшемся пятью годами ранее в возрасте 36 лет, Натан, рассказывая об их совместной работе, приводит интереснейшие детали. Например, получив от Байрона второе стихотворение, композитор не преминул заметить, что в отличие от первого: «Она идет во всей красе», в новом опусе всего лишь пять строчек. «Да, - сказал Байрон, но в пятой строчке я отослал тебя на небо, дальше лететь некуда». («И звуки ее к небесам посылала струна»). В это время к Байрону пришел некто по делу, и беседа прервалась. Однако как только посторонний вышел, Байрон вдруг признал: «Ты прав, Исаак, я подвел тебя» и неожиданно вручил ему дополнительные пять строчек.
Другая знаменитая песня «Мы сидели и плакали на реках Вавилона», которая содержит, пожалуй, самое знаменитое высказывание в еврейском эпосе: «Если я забуду тебя, о Иерусалим, пусть отсохнет моя правая рука» («May this right hand be withered for ever»), как утверждает Натан, была написана Байроном в один присест, в его присутствии, и ни одного слова он потом не изменил.
Результат содружества Байрона с Натаном превзошел все ожидания: в апреле 1815 года сборник песен «Еврейские мелодии» стал бестселлером в Англии. Продавался он за баснословную цену в одну гинею, что примерно соответствует 120 долларам в наше время. И несмотря на внушительную цену было раскуплено 10 тысяч экземпляров сборника.
Конечно, имя Байрона и его одухотворенный лик на обложке способствовали финансовому успеху. Но большую роль также сыграло умение Натана представить «товар» в самом лучшем свете. Так, во вступительной статье он написал, явно преувеличив истину, что этим еврейским мелодиям более 1000 лет, а некоторые из них исполнялись древними евреями еще до разрушения Храма царя Соломона. Он также в качестве соавтора комментариев поставил фамилию Джона Брэма, популярнейшего в то время оперного певца-еврея, давшего согласие использовать его имя за процент от прибыли.
Незадолго до отъезда Байрона из Англии, в 1816 году, Натан прислал ему в подарок мацу и пожелание в письме, чтобы небеса всегда хранили его, как хранили они еврейский народ. Байрон принял дар с благодарностью за добрые пожелания и высказал надежду на то, что маца станет ему талисманом против демона-разрушителя, дабы не потребовалось бы смазывать кровью дверные косяки. *
Заработав громкое имя на «Еврейских мелодиях», Натан продолжил издавать свои ноты и литературные произведения, а в 1823 году опубликовал великолепное эссе по истории и теории музыки. Вот один из пассажей из этого оригинальнейшего труда в моем несколько вольном переводе:
«Умеренная экспрессивность являет собой наивысший уровень мастерства в искусстве, это магическая формула успеха, приводящая к высочайшей оценке артиста, это последний, завершающий штрих в работах живописцев, поэтов, музыкантов. Подобное совершенство достигается пристальным наблюдением и упорным трудом, тогда как выразительность подлинная есть непременно результат природного живого чувства, дитя врожденного чувственного восприятия, навеянного Музами и Грациями, без коего даже самый совершенный голос и самое виртуозное исполнение, хотя и могут поразить на время, не находят пути к сердцу слушателя и зрителя.
Бесчувственного певца, коему не хватает смысла чередовать разные уровни экспрессивности, можно по справедливости приравнять к мраморной статуе, приятной для глаз своими симметричными пропорциями, неодушевленной и потому побуждающей нас вскоре отвернуться, наскучив своей безжизненностью, и обратиться к предмету менее красивому, но более жизненному».
И в подтверждение своих мыслей Натан обильно приводит выдержки из произведений классиков: Шекспира, Мильтона и других.
ПРИДВОРНЫЙ МУЗЫКАНТ
Эссе композитора имело громкий успех в Англии и произвело большое впечатление на самого короля Георга IV, назначившего Натана директором Королевской музыкальной библиотеки. Одновременно Натана пригласили давать уроки музыки дочери короля, принцессе Шарлотте Уэльской - ей он посвятил несколько своих песен, которые сам же и исполнил в лондонском оперном театре «Ковент Гарден». Однако оттого что голос у него оказался недостаточно сильным для больших залов, а до изобретения микрофона оставались несколько десятилетий, с карьерой певца пришлось расстаться, посвятив себя дирижированию опер собственного сочинения. Поставленные Натаном в лондонских театрах комические оперы обеспечили ему славу и высокое положение в светском обществе.
Но даже будучи придворным музыкантом, Натан сохранил верность еврейской религии. Свою первую жену, ирландку по происхождению, он заставил пройти гиюр и стать еврейкой. Она была талантливой писательницей, опубликовала несколько популярных романов под своей девичьей фамилией Элизабет Уорсингтон (Elizabeth Rosetta Worthington), но, к несчастью, рано умерла. Жизнь Натана после смерти жены вполне соответствовала романтическим представлениям пушкинско-байроновской эпохи. Судя по портретам, он был красив и не чужд любовных увлечений - их у него было немало, не раз проигрывался в карты, дрался на дуэлях. Примечательно выступление Натана в суде в 1835 году в качестве свидетеля со стороны леди Ленгфорд в её бракоразводном процессе. Он показал, что не смог снести того, как лорд Ленгфорд, публично оскорбил свою жену, и бросился защищать её достоинство, послав обидчика в нокаут. Надо ли удивляться, что в том же году Натана судили за рукоприкладство, но присяжные его оправдали.
Король Вильгельм IV даже поручил ему исполнить некую секретную миссию при дворе, посулив в награду целое состояние, однако вскоре скоропостижно умер, а его министр герцог Сассекс повел себя непорядочно и отказался возместить исполнителю даже 2326 фунтов собственных затрат на выполнение тайного поручения короля. В начале 1840-х годов Натан оказался на грани банкротства - ему грозила долговая тюрьма. Тогда он решился на кардинальный шаг – эмиграцию в Австралию.
ДОБРОВОЛЬНО В АВСТРАЛИЮ
В первую половину 19-го века в Австралию ссылали преступников, но лишь до того, как там обнаружили солидные запасы золота, после чего на этот далекий континент добровольно двинулись десятки тысяч людей. В конце концов в Метрополии сообразили, что посылать туда заключенных – значит потворствовать их устремлениям. Так Австралия из огромной тюрьмы превратилась в страну свободных людей с быстро развивающейся культурой вполне европейской по духу. Одним из людей, сыгравших большую роль в создании фундамента этой культуры, стал Исаак Натан, прибывший в Австралию со своей второй женой и восемью детьми. Первый профессиональный композитор и дирижер в стране, он впервые в её истории дирижировал в главном соборе Сиднея мессами Генделя и Моцарта. Он также становится хормейстером кафедрального собора Святой Девы Марии, основывает музыкальную академию и хоровое общество, проводит серии лекций, фортепианных и органных концертов классической и современной музыки.
7 мая 1847 года в Сиднейском театре Виктория состоялась премьера первой австралийской оперы «Дон Хуан Австрийский», автором музыки и постановщиком которой был Исаак Натан. Любопытно, что сюжет оперы по либретто Д. Л. Монтефиори напоминает фабулу ранней трагедии М. Ю. Лермонтова «Испанцы»: девушка из семьи сефардов, которые тайно остались евреями, влюбляется в юношу-принца, который узнает, что был усыновлен и что у него еврейское происхождение.
В те годы в Европе композиторы стали проявлять пристальный интерес к национальному колориту и народной музыке. Известно знаменитое выражение Михаила Глинки: «Создает музыку народ, а мы, художники, только ее аранжируем». Следуя этому веянию, Натан стал первым композитором, изучавшим музыку австралийских аборигенов. Он записал и обработал целый ряд аборигенских песен, включив их в свои произведения. Правда, критики не без доли иронии вопрошали, отчего это некая якобы аборигенская мелодия так походит на песенный фрагмент из оратории Генделя, на что Натан откликнулся в пространной статье подробным описанием поразившего его пения самородка-аборигена. В ней, в частности, говорится:
«Я услышал эту мелодию пропетой необыкновенно чисто и проникновенно аборигеном из племени Манеру... Первые такты в самом деле были удивительно похожи на фразу из Генделя, тем не менее данный абориген никогда не покидал Австралии, и обвинять его в музыкальном пиратстве невозможно. Остается только признать, что нет лучшего доказательства необыкновенной природной силы музыки Генделя, а также истовой силы этого аборигенного музыканта. Время от времени печальная мелодия у аборигена переходила в неразборчивый и долгий речитатив, потом внезапно у него снова вырывались ноты, пропетые во всю мощь его сильнейшего голоса, которые напоминали «Аллилуйю» из генделевского хора. Услышать эти ноты от подобного существа в дикой пустыне было впечатлением настолько сильным, что оно не поддается описанию».
ТРАГИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ
Натан сочинял музыку по-моцартовски легко и быстро. Любопытен в этом смысле один пример: в 1845 году пришло известие о гибели прославленного австралийского ученого- первооткрывателя Людвига Лейхгардта (Ludwig Leichhardt (1813-1848)) в ходе тяжелейшего путешествия к будущему порту Элсингтон на крайнем севере континента. Директор «Баракa» (The Barrack) - первого здания в Сиднее, бывшей тюрьмы, превращенной со временем в музей истории города, написал оду на смерть Лейхгардта, а Натан сочинил к ней музыку. Буквально за несколько дней до исполнения этого произведения обнаружилось, что путешественник выжил - аборигены убили двух других участников экспедиции - и вскорости он должен был вернуться в Сидней. Нисколько не обескураженный, композитор за несколько дней сочинил новую радостную ораторию «К счастливому возвращению домой Лейхгардта». Не удивительно, что на него после этого случая посыпались заказы на музыку к тем или иным памятным событиям, как то: годовщины основания английской колонии, учреждения городского муниципалитета Сиднея и т.д. Широкую популярность завоевала его оратория «Прекрасные девы» (Currency Lasses), прославляющая женщин Австралии.
Как и все этапные переломы в его жизни, смерть застигла Натана нежданно-негаданно и непредсказуемо: январским днем 1864 года 74-летний композитор попал под колеса конного трамвая. Виновным в трагическом происшествии был признан погибший, но тормозным кондукторам было поставлено на вид за недостаток бдительности. Между прочим, 50 лет спустя точно так же и в том же возрасте погиб под колесами трамвая в Барселоне великий зодчий Антонио Гауди.
Материалы для этой статьи я частично почерпнул из лекции Чарльза Бритни в Сиднейской консерватории, директором которой является один из потомков Натана. Среди других его многочисленных потомков стоит выделить сына композитора, прославленного хирурга Чарльза Натана и двух дирижеров. К сожалению, музыка Натана исполняется ныне редко, а вот стихи Байрона, к которым он имел самое непосредственное касательство, сделались классикой, их можно услышать в сопровождении музыки других композиторов. На YouTube, например, очень советую послушать гениальное стихотворение Байрона «She Walks in Beauty» в сопровождении конгениальной мелодии великого композитора Густава Малера из его 5-й симфонии.
https://www.youtube.com/watch?v=ofsHSvS-f50
----------
*Алексей Алексеев, Jewish.Ru
Комментарии
Обложка 1815 года... Не слабо
Неужели так выглядела обложка 1-го издания "Мелодий" в 1815 году, 200 лет назад? Шрифт выглядит довольно современно. А в целом - очень любопытно. Известны и другие толкования Байроновской истории написания. Австралия, куда ссылались из Англии уголовники, за пару столетий всех их растеряла (генетическая загадка): преступность не сравнима с нашей.
Добавить комментарий