Владимир Нузов знаком читателю ЧАЙКИ как автор интервью с интересными людьми. Сегодня журнал представляет своего постоянного автора в необычном качестве, он обратился к жанру рассказа. Любопытно было бы услышать мнение читателей об этом коротком рассказе, затрагивающем важную для всех тему – отношения в семье.
Знакомство и жизнь
Рассказ
1. Знакомство
- Иди посмотри, там девочка хорошая сидит, книжку читает, - сказал Григорий Алексею. Тот сразу пошел, почему - пойди разберись. Возможно, предчувствие...
А разговор этот случился в симпатичном эстонском городке Пярну, куда институтские друзья приехали на пару недель из Москвы. Лариса, как потом выяснилось, была ленинградка, по нынешнему – петербуржанка.
Она действительно оказалась хорошей девочкой с приятным интеллигентным лицом; короткая, даже слишком короткая, стрижка ей шла.
Алексей сходу задал естественный и в то же время выигрышный для себя вопрос: что читаете, Лора? Он обрадовался, когда она произнесла лишь одно слово:
- Паустовского.
Она сразу выросла в его глазах, хотя оба продолжали сидеть на крашенной в стандартный темнозеленый цвет парковой скамейке. В нескольких шагах от них начиналась сине - стальная, даже на взгляд холодноватая, гладь Балтийского моря.
Теперь самое время кое-что пояснить. Алексей окончил МВТУ, но техника его никогда всерьез не интересовала. Он занимался ею постольку, поскольку она давала возможность сводить концы с концами – три года по окончании училища он был жалким сторублевым инженером...
Алексей давно понял, что учился не там и не тому; посещал знаменитое московское литературное объединение «Магистраль», руководимое Григорием Левиным. Это был крепкий, как тогда говорили, поэт… Однако педагогом был великим. «Магистральцами» в свое время были Булат Окуджава, Римма Казакова, Любовь Якушева, другие известные поэты. Когда Алексея принимали в объединение, Григорий Михайлович произнес лестную для Алексея фразу, обращенную, говоря современным языком, к «электорату»:
- Не знаю, станет ли он ( повернувшись на миг к стоявшему рядом с ним Алексею) поэтом, но то, что он мог им стать – не подлежит никакому сомнению!
Алексей писал стихи лет эдак с 11 – впрочем, кто их в этом (или чуть более позднем) возрасте не писал? Вопрос риторический, но... Не писал тот, кто не влюблялся!..
- А что – Паустовского? – продолжал литературный допрос Алексей.
- «Мещерскую сторону», - отвечала Лора. – Лучше него, мне кажется, среднюю полосу России никто не описал. А вы бывали на Мещере?
Лариса, заметил Алексей, вначале избегала называть его по имени. Это говорило бы о ее чрезмерном желании поддержать неожиданное знакомство. Полубезымянность диалога говорила в ее пользу.
- Бывал, конечно. Всю ее пресловутую красоту съедают комары. Согласны, Лариса?
Этот короткий вопрос Алексея был вызывающим, фрондерским. Ох как льстит себе свержение кумира - даже с помощью комариных укусов!
Но всерьез-то Алексей на авторитет замечательного писателя, конечно, не покушался. Расчет был прост: предстать перед Ларисой в выгодном свете, понравиться. Осуждать за это нашего героя было бы несправедливо.
В одно из поздних возвращений Алексея в снимаемую им с Григорием курортную халупу тот неожиданно обрушился на дружка не то с претензией, не то с беспокойством:
- У тебя сейчас какое-то матримониальное настроение, смотри, затянет в воронку – не выберешься.
- А почему я должен барахтаться и выбираться? - подумал Алексей.- Нам обоим уже под тридцать, «пора, мой друг, пора...» - не про нас ли с тобой сказано?.. Но – промолчал. Всю жизнь Григорий считал себя вправе отчитывать Алексея, потому, видимо, что считал себя умнее: как же! - в тридцать лет – доктор наук. Алексея это чувство превосходства друга забавляло. Не им было подмечено, что ум и способности – разные ипостаси, кичиться обеими – мелко и недостойно...
Легкое, каковым ему и положено быть, курортное знакомство постепенно набирало вес, ширилось и углублялось. Алексей давал волю своим чувствам, Лора не противилась. Две недели пролетели как один день, она засобиралась во вторую столицу, Алексей – в первую.
Едва отъехав в шикарном, по тогдашним меркам, «Икарусе» от обшарпанного автовокзала Пярну, Алексей стал думать о ней. Он вспоминал ее приятный, довольно низкий, но – слава богу – отнюдь не мужской голос, заразительный смех. Она была хорошо образована, воспитана и тактична. Но ее тактичность довольно часто становилась чрезмерной. Именно это качество Лоры настораживало Алексея.
Любимым ее словом было «неудобно»: неудобно спросить, заблудившись, как пройти в нужное место – лучше заблудиться окончательно; неудобно позвонить кому-то и попросить о сущем пустяке – не след зря беспокоить человека, даже если нужно, как говорится, позарез.
- От нежелания одалживаться, - думал Алексей, - как ни странно, недалеко до черствости, подсознательного нежелания услужить. Сейчас, когда их отношения только развиваются, ей самой понять это трудно, а что будет потом? Фундамент брака вовсе не любовь – она проходит в 101 случае из 100, а – услужливость...
Алексей старался отгонять эти мысли, подозревая – видимо, не без оснований, - себя в самокопании и занудстве.
- Вот в скупости ее никак не заподозришь,- оправдывал Лору уже в другую пору их жизни Алексей. Скорее, - наоборот: когда они стали мужем и женой и ждали гостей, она старалась вовсю: бегала по магазинам, закупала продукты, не считаясь с затратами, и больше всего боялась, чтобы гости не ушли голодными – что они подумают тогда о хозяйке?
2. Жизнь
Она получилась спокойной и длинной, дети – успешными, а внуки – умненькими, хотя и шкодливыми, мальчиками. Но вот как подытожил Алексей свою совместную жизнь с Ларисой:
Наши семейные отношения
разъела кислота раздражения.
И не выбраться нам из-под глыбы
с незатейливым именем: ты бы.
Только наши прекрасные дети
(а они уже вовсе не дети)
больше счастья желали б на свете,
по крутому взбираяся трапу,
видеть машущих маму и папу...
Добавить комментарий