kern_w.jpg
Недавно Ольга Керн дала сольный концерт в Луисвилле, штат Кентукки, и мастер-класс для студентов музыкального факультета университета. Музыкальный критик местной газеты решил “выпендриться” и неодобрительно отозвался о концерте. Получилось вроде “все за, одна баба Яга против”. О настоящей оценке выступления Керн можно судить по овации зала — пианистка пять раз играла на “бис”. Восторженно отозвались о концерте и ряд моих знакомых, профессиональных музыкантов. Кроме безусловного мастерства Керн, следует отметить не последние для артистки качества — стройную фигуру, женскую привлекательность и элегантность. От себя могу добавить то, что осталось “за кадром” для публики.
Любой журналист знает, что есть тяжелые и легкие собеседники. Оля из вторых. Проста, открыта, мгновенно реагирует на юмор, не уходит от неудобных вопросов, в ней нет ни капли “звездности”. Итак, для читателей Seagull интервью вашего корреспондента с пианисткой Ольгой Керн.
— Оля, если мне не изменяет память, вы второй раз в Луисвилле. Какими судьбами заносит в наш город?
— После победы на конкурсе Вана Клиберна мне предложили гастрольный контракт. В турне был включен и ваш город. После концерта меня попросили еще раз приехать в Луисвилл. Поэтому я опять здесь. Вообще-то я люблю снова бывать в местах, где давала концерты. Знаешь, что ждать от зала, публики, города.
 |
Да и в первый раз я почти не видела Луисвилла. Не очень повезло и в этот, сами видите какая погода, моя экскурсия прошла, почти не выходя из машины. Очень понравилась панорама с берега Огайо-ривер. Вид, прямо как на Волгу! Посмотрела ваш музей дерби. Ой, какие там потрясающие ковбойские шляпы! Но и цены тоже... Представляете, шляпа за тысячу!..
— Что, не по карману?
Речь не о том. Я временами взбалмошна в покупках, но все же не до такой степени. Ответственность, я — кормилица большой семьи.
— Кстати, о семье. Вы имеете какое-то отношение к той самой Анне Керн, или просто однофамилицы?
— Самое прямое. Анна Керн — моя прабабушка, не знаю в какой степени.
— И вы гордитесь этим родством?
— Что за вопрос, конечно!
— Оля, а вы знаете, как Александр Сергеич отзывался о вашей прабабушке в частной переписке? Он называл ее “вавилонской блудницей”.
— Так это ж комплимент! Но вообще-то все мужчины такие: в глаза “Я помню чудное мгновенье”, а за глаза...
— А вы слышали о таких собаках, керн-терьерах?
— (Изумленно). Каких-каких?
— Керн-терьерах.
— А как они выглядят?
— Не знаю, наверное, как обычные терьеры. Шерсть, борода...
— Я люблю собак, но о своих тезках в собачьем мире еще не слышала. Надо будет поинтересоваться.
— Вы музыкант в первом поколении?
— Насколько я знаю о моих родственниках, почти все они — музыканты. Одна из моих прабабушек была пианисткой и дружила с Чайковским. У моего дедушки хранится ее переписка с Петром Ильичем и уникальные фотографии композитора. Дед планирует отдать эти документы в музей им. Глинки. Другая прабабушка была певицей и выступала вместе с Рахманиновым. Мои дедушки с бабушками, родители — тоже музыканты. Мама преподает в Московской консерватории, папа — пианист в оркестре Большого театра. Мой брат — трубач, у него свой оркестр. Когда я бываю в Москве, мы вместе выступаем: он дирижирует, я играю. Мой пятилетний сын — ученик специальной музыкальной школы и уже, представляете, выступает со сложными фортепьянными концертами.
— Никак у вас в семье растет новый Моцарт...
— Дай Бог... И как понимаете, с такой родословной я не могла не стать музыкантом. Неважно кем: педагогом, концертмейстером, музыковедом. Для меня музыка столь же естественная стихия, как, скажем, для детей из цирковых семей манеж.
— В Вашей биографической справке говорится, что вы стипендиат президента России и член Российской академии искусств. Как можно быть одновременно студентом и академиком?
— Это частично устаревшая информация. Я уже три года как закончила консерваторию. А президентским стипендиатом я была давно, еше при Ельцине. Звание члена-корреспондента академии нельзя воспринимать буквально, это просто почетная должность без каких-то серьезных прав и обязанностей.
— Вы с Ельциным виделись?
— Не только с ним. В 11 лет я стала лауреатом детского конкурса в Праге, и меня, как юное дарование, взял с собой в поездку в Японию Михаил Сергеевич Горбачев. Он еще был в то время генсеком. Я там играла на стадионе. Помню один забавный эпизод. Никто меня не предупредил, что подиум будут поднимать над стадионом, и я здорово перепугалась, когда это произошло.
Доводилось встречаться с Путиным и даже с Бушем. С последним — благодаря моей победе на конкурсе Вана Клиберна. Я выступала на приеме в Белом доме и потом в Кеннеди-центре в Вашингтоне. Буш и Клиберн — оба техасцы и дружат между собой. Клиберн часто бывает на ранчо президента и играет для его почетных гостей. Одним из них был Путин.
— Оля, вы лауреат 11 международных конкурсов. Но конкурс конкурсу рознь. Какие считаются на сегодня самими престижными?
— Действительно, в мире очень много пианистических конкурсов и, конечно же, не все равноценны. На некоторые я ездила не столько из профессиональных, сколько из “туристических” соображений. Например, мне хотелось посмотреть Марокко. Что я и сделала. Страна мне очень понравилась, очень своеобразная, и по пути, я привезла оттуда золотую медаль.
Самыми престижными сейчас считаются конкурсы королевы Елизаветы в Брюсселе, в Лидсе, Шопена в Варшаве и Вана Клиберна в США.
— Ваш звездный час?
— Конечно же, золотая медаль на конкурсе Вана Клиберна в 2001 году. Я ее разделила с пианистом из Узбекистана Станиславом Юденичем.
— Победа досталась нелегко?
— Не то слово. Это был самый трудный конкурс в моей жизни. Изнурительный марафон, очень серьезная и жесткая конкуренция. Но тем больше оснований гордиться победой. Особое удовлетворение доставляет тот факт, что за последние тридцать лет я стала первой женщиной-лауреатом. До меня этой чести была удостоена лишь Кристина Ортис из Бразилии.
— Почему женщинам так непросто “выбиться в люди”?
— Женщинам все дается трудней, чем мужчинам. Фортепианный мир создавался мужчинами и для мужчин, и женщин неохотно принимают в его элиту. К тому же половые особенности сказываются на манере исполнения. Многие говорят, что у меня мужской стиль игры. Я получила очень хорошую базу — у меня были прекрасные педагоги Евгений Михайлович Тимакин, Сергей Леонидович Доренский, Борис Всеволодович Петрушанский.
— В бывшем Советском Союзе Ван Клиберн пользовался огромной славой. Человек-легенда. Вам довелось встречаться с ним? К слову, о путанице с его именем. По-английски он все-таки Вэн Клайберн.
— Да, вы правы, но мне удобней Ван Клиберн. Так его знают и называют в России. В связи с этим — казус. Когда музыкант впервые приехал в СССР на конкурс Чайковского, русский переводчик обратился к нему “мистер Ван Клиберн”. Клайберну эта интерпретация ужасно понравилась, и он охотно ее принял.
В нашем доме Клиберна боготворили, и можно без преувеличения сказать, что наряду с Рахманиновым и Горовицем, я росла на его пластинках и записях. Кто бы мог тогда сказать, что я не только увижусь с великим музыкантом, не только стану лауреатом конкурса его имени, но и подружусь с ним! Всякий раз, когда бываю в Форт-Уорте, я встречаюсь с Ваном Клиберном. Он потрясающий человек с огромным сердцем! Когда ты разговариваешь с ним, приходит ощущение, что кроме тебя и его нет никого больше в мире. В этом году Клиберну исполняется 70 лет, которых ему ни за что не дать. У него колоссальная энергия, он много концертирует, по большей части не в коммерческих целях, а с пропагандой классического искусства. Он мне постоянно напоминает: “Оля, наша миссия — не дать умереть классике”. За шанс судьбы дружить с таким феноменальным музыкантом и человеком я считаю себя счастливейшей женщиной на свете.
— Как я понимаю, победа на конкурсе Клиберна открыла вам путь в мир большой музыки?
— Да, я сразу же получила хорошее контрактное предложение от “Клайберн фаундэйшн”, которое обеспечило меня работой на три года. Мне повезло с моим менеджером, замечательной женщиной Марией Гуральник.
— Вы капризная прима?
— Нет. Мне легко вспылить, но я тут же отхожу и не считаю, что Ольга Керн всегда права.
— В какой стране ваше основное “рабочее место”?
— Я объездила весь мир, но большей частью гастролирую в США.
— Оля, есть такая точка на земном шаре, которую вы можете назвать своим домом?
— Да. Россия, Москва, квартира моих родителей. К сожалению, дома приходится бывать наскоками. Но ничего не попишешь — такова жизнь любого артиста.
— Не надоедают кочевья?
— По всякому случается, но я воспринимаю мой образ жизни как данность. Поэтому отношусь к его издержкам и минусам по-философски.
— Где в основном приходится жить — в отелях, или в домах принимающих?
— Так и так. Но я предпочитаю отели, больше независимости. Хотя, по природе, я домашний человек, и в разъездах мне больше всего не хватает моей кровати.
— Большой гардероб приходится с собой возить?
— Ой, не говорите!
— У вас прекрасные концертные платья. Кто вам их шьет?
— Спасибо за комплимент. Жаль вы не видели моего красного платья, в котором я победила на конкурсе Клиберна. Это что-то! Но я его заносила. А мой дизайнер из Москвы — очень талантливая женщина.
— Сколько концертов вы даете за год?
— В прошлом — свыше 150.
— Ого!
 |
— И еще мастер-классы, записи...
— В каких-то конкурсах еще участвуете?
— После Клиберна уже нет никакого смысла.
— Вы считаете себя патриотом России?
— Безусловно. Я не представляю себя без России. А Россия для меня — это прежде всего Старая Русса, где дача моего питерского дедушки. На свете нет больше такой красоты!
— Оля, почти все наши звезды из мира спорта и искусства клянутся в российском патриотизме, однако предпочитают жить и работать за ее пределами. Вы тоже.
— Виктор, этому очень простое объяснение. Россия еще на пути к нормальному капитализму, и жизнь там очень непростая в материальном плане. Я, например, вынуждена помогать дедушкам-бабушкам, родителям, семье брата. Хотя они почти все либо профессора, либо работают и не где-нибудь, а в консерватории и Большом. Что говорить тогда о музыкантах из провинции...
— Чем объяснить, сколько бы из России ни уезжало музыкальных талантов, на их место приходят новые и новые?
— Только одним — традициями и школой.
— Насколько я понял, вы не замужем. Какие достоинства, кроме таланта, имени и внешности, у потенциальной кандидатуры в жены Ольги Керн?
— Интересный вопрос. Дайте подумать... Ну, во-первых, я люблю и умею готовить. Дальше. Люблю чистоту и порядок. Умею выслушивать не совпадающее с моим мнение и, если оно логично, перестроиться... Наверное, у меня легкий характер и чувство юмора.
— Женщина с такими достоинствами и не замужем?!
— Я была замужем. Но, вообще-то, людям моей профессии непросто устроить личную жизнь, хотя в целом на перспективы замужества я смотрю оптимистично. Главное, чтобы муж, как мой первый, не был пианистом. Профессиональная зависть не лучше любых других.
— Ваша работа обеспечивает вам достойный уровень жизни?
— Как это понимать?
— Например, вы можете купить себе квартиру с видом на Кремль или Эйфелеву башню, “роллс-ройс” или личный самолет?
— Пока нет. Не забывайте, я только три года как работаю. Но в целом на заработки грех жаловаться. Сейчас у меня новый контракт с “Коламбия артистс”. Меня эта компания заприметила после двух совместных концертов в Вашингтоне с Валерием Гергиевым. Кстати, очень талантливая, магнетическая, мощная личность. А квартиру в Москве я себе уже присмотрела. Пока еще без вида на Кремль. Потом жизнь покажет.
— И напоследок, Оля. Поставьте себя на место журналиста и задайте от его имени вопрос самой себе. Который вам никогда не задавали.
— Хм, интересно... Я бы, наверное, спросила Ольгу Керн, верит ли она в мистику?
— И что бы она ответила?
— Я бы рассказала один случай из своей жизни. Мне было 17 лет. Тогда я участвовала в международном конкурсе имени Рахманинова в Москве и вышла во второй тур. Накануне вижу сон. Какой-то большой пустой зал, а в нем я и Рахманинов. Он спрашивает, что я буду играть. Я ответила, его “Баркаролу”. Рахманинов попросил меня сыграть, что-то ему не понравилось, и он проиграл вещь полностью. Когда я утром рассказала маме, что ночью музицировала с самим Рахманиновым, та решила, что девочка перегрелась. В полуфинале я сыграла рахманиновскую интерпретацию, и в итоге выиграла конкурс.
В Союзе не было ни одной авторской записи “Баркаролы”, и, следовательно, я ее никогда не слышала. Впервые я ее нашла спустя много лет в Японии. Запись была стопроцентно идентична той, что я слышала во сне! Выходит, сам Рахманинов благословил меня на музыку, за что я ему безмерно благодарна. После этого я верю, что мы не просто так приходим в этот мир и не уходим из него бесследно. К слову, когда я рассказала об этом случае Клиберну, он вполне серьезно ответил — Рахманинов и для него всю жизнь был ангелом-хранителем. Вот так и сошлось, казалось бы, несоединимое: московская девочка, великий американский пианист и русский музыкальный гений.
♦
Читайте еще одно интервью Виктора Родионова с Ольгой Керн, взятого для нашего журнала через 4 года: «Ольга Керн: Я счастлива быть музыкантом»
Добавить комментарий