“Гуччи”... Кому из живущих в Америке (да только ли в Америке!) незнакомо это имя? Покупать у “Гуччи”, носить вещи от “Гуччи” давно уже является признаком социальной принадлежности, знаком причастности, если не к знаменитым, то к достаточно богатым. Как и все на свете торговый дом “Гуччи” имеет свою историю. Нас, журналистов, и конечно вас, читателей, не интересуют истории, которые можно сравнить с равнинной рекой. Все монотонно, размеренно, никаких примечательностей… Другое дело, когда мы попадаем в горную, бурлящую реку, с порогами, подводными камнями и водоворотами, где страсти кипят и, того и гляди, можно свернуть шею или… потерять голову. Вы уже догадались, что герои нашего рассказа оказались именно на такой горной речке и вас не ждет заунывный рассказ о том, как правильно торговать, чтобы была больше прибыль...
Впрочем, все по порядку.
Милан. 27 марта 1995 года. Чудесное весеннее утро. В городском парке, раскинувшемся у подножья скалы, которую венчает величественный, но несколько мрачный замок виллы “Реале”, скамейки вокруг пруда уже заняли пожилые итальянки. Они переговариваются, недружелюбно поглядывая на дворец “Реале”, с некоторых пор принадлежавший внуку основателя торговой династии “Гуччи” Маурицио, обмениваются последними сплетнями о нем: он, несмотря на свое богатство, — не достоин уважения: предал “дело” деда, отца, растратил ими заработанные деньги, а главное, пренебрег интересами семьи. Пустой человек!
В 10:30 Маурицио, к восторгу кумушек, выходит за ворота виллы и направляется в офис фирмы, расположенный в трехстах метрах, на виа Палестро. Он идет спокойно, уверенно, не оглядываясь. А следом за ним, шаг в шаг, двигается небрежной походочкой хорошо одетый ухоженный молодой человек. Маурицио подходит к дверям офиса, и тут молодой человек молниеносно выхватывает пистолет и стреляет. Двумя пулями, попавшими в голову, Гуччи сражен наповал. Третья ранила швейцара. А молодой человек, не спеша, садится в запаркованный около тротуара автомобиль и спокойно уезжает.
Все итальянские газеты вышли с “шапками”, извещающими об убийстве Маурицио Гуччи. Репортеры уголовной хроники, как и асы журналистского расследования, кинулись брать интервью у родственников и знакомых семейства, у полицейских, у уличных прохожих — невольных свидетелей преступления, совершенного на многолюдной миланской улице при полном солнечном освещении. Вести следствие поручили прокурору Карло Ночерино — большому специалисту по распутыванию таинственных убийств.
Месяцы пролетали в мареве разнообразных страстей на семейной кухне Гуччи. Но прокурор все еще не имел ни малейшей догадки, кто бы мог быть заинтересован в смерти Маурицио. Он лишь упорно повторял: “Cherchez l’argent” (ищите серебро), то есть, денежный интерес в преступлении.
Наемный убийца был не слишком большим профессионалом. Кто нанял его? Удивительно, но сам Маурицио не испытывал ни малейшего беспокойства за свою жизнь. Иначе он не расхаживал бы по улицам Милана и обязательно нанял бы телохранителей. Возможно, кое-какой свет могли бы пролить банковские счета Маурицио. Но он хранил свои деньги в швейцарских банках, ключи от сейфов были у кого-то из членов его семьи, a швейцарцы очень неохотно открывают тайны своих вкладчиков.
Итак, чтобы ответить на поставленные вопросы, окунемся в историю торгового дома “Гуччи”.
Всего лишь лет сто назад появился во Флоренции торговец по имени Гуччио Гуччи. Был он выходцем из ремесленного сословия, человеком с цепким умом. Образование ему с лихвой заменяла острая наблюдательность. Гуччио рано покинул отчий дом, а заодно и отечество, отправившись в Англию. Там он устроился на службу в лондонский отель “Савой”. Сначала стоял “при дверях”, а потом получил место официанта в ресторане. В “Савое” останавливались только богатые люди. Имея возможность соприкасаться со “сливками общества”, Гуччио быстро уловил, что разбогатевшие буржуа более всего на свете хотят походить на прирожденных аристократов, и деньги могут оказаться там, где желание это найдет свое удовлетворение.
Собрав не такую уж большую сумму, Гуччио возвратился в Италию и открыл во Флоренции маленький магазинчик галантерейных товаров. Обладая от природы хорошим вкусом, он изготовлял и продавал в своем магазине вещи элегантные, очень хорошего качества, ручной работы, но главное, несшие в себе некие символы аристократического образа жизни и придававшие аристократический шик тем, кто эти вещи покупал и носил. Успех превзошел все ожидания. Очень скоро носить и иметь вещи Гуччи стало престижно. Покупателями были не только, и не столько итальянцы, но и состоятельное меньшинство всех европейских стран, за которыми уверено тянулись американцы. Не прошло и десяти лет, как товары фирмы “Гуччи” обрели всемирную известность.
Один из сыновей Гуччио Рудольфо стал известным киноактером. Был он красивым парнем с белозубой улыбкой, мягким обаятельным лицом, хорошими манерами. Он сыскал себе славу в кинематографе “белых телефонов” (так называют итальянские фильмы 30-х и начала 40-х годов). Партнершей Рудольфо Гуччи (который снимался под именем Маурицио ДеАнкоре) была выразительница подлинно итальянского духа — неповторимая и незабвенная Анна Маньяни. После войны она заняла свое место в итальянском неореалистическом кино, в то время, как Рудольфо в этот новый кинематограф не приглашался. Он возвратился в отцовскую фирму.
В это же самое время, в 50-е годы, старший сын Гуччио Альдо, проявив деловой размах и бесстрашие, отправился за океан, в Соединенные Штаты Америки. Перелет из Рима в Нью-Йорк занимал тогда 24 часа, и американский мегаполис представлялся европейцам далеким и непонятным. Однако Альдо быстро сориентировался и открыл магазин “Гуччи” на углу Пятой авеню и 58 улицы. А вслед за этим магазины в Чикаго и Лос-Анджелосе. И снова — успех! Успех, которому весьма способствовали старые связи Рудольфа в мире кино, в Голливуде, где он был своим человеком. Товары “Гуччи” стали неотъемлемыми аксессуарами блистательных туалетов кинозвезд того времени: Бетти Дэвис, Кэтрин Хепберн, Одри Хепберн, Рональда и Нэнси Рейган... В фильме “Римские каникулы” прелестную головку Одри Хепберн покрывал шелковый шарф “Гуччи”. На ее ногах, когда она танцевала, были мокасины “Гуччи”. Пленительная Грейс Келли была постоянной покупательницей у “Гуччи”, а на ее свадьбе с принцем Монако все гости получили в подарок по фирменному шарфу. Жаклин Кеннеди-Онассис покупала всю галантерею только у “Гуччи”. Девушки из хороших семей в Италии 60-х годов носили “Гуччи”. На Рождество, дни рождения дарили “Гуччи”.
“Это все, что было нужно, чтобы обозначить, кто ты такая”, — рассказывала бывшая чемпионка по теннису Лея Париколи. Ей вторит известная писательница Грация Лори: “Когда я училась в школе в Милане в 70-х годах, наши ученики, как и их родители, делились на “левых” и на “правых”. И это точно определялось одеждой. “Левые” ребята носили джинсы и свободные белые свитера. “Правые” щеголяли в мокасинах от “Гуччи”, и на ручки школьных сумок (тоже от “Гуччи”) повязывали знаменитые шелковые шарфы”. Словом, бизнес процветал. Количество магазинов, открывавшихся по всему миру, перевалило за полторы сотни. Они приносили более полумиллиарда прибыли.
Но, увы, мира нет не только под оливами, но и в сени многомиллионных состояний. Вражда, взаимная неприязнь, недоверие друг к другу и порожденное всем этим бесконечное сутяжничество, разъедали семейство Гуччи. Один из сыновей отважного Альдо — “Колумба” семьи — Паоло без конца подавал в суд на отца, стараясь отсудить у него несколько миллионов долларов. Забавно, но когда Паоло нечем было платить своим адвокатам, папа Альдо оплачивал его счета. Дошло до того, что член Верховного суда штата Нью-Йорк Мириам Альтман отказалась разбирать очередную внутрисемейную кляузу, заметив при этом: “Я знаю каждую вещь, которая продается у “Гуччи” и знаю, что две трети от ее продажной цены члены семьи отдают адвокатам”.
И вот посреди этого внешнего процветания и внутренних страстей происходит событие, которое очень скоро обнажит роковую предопределенность существования фирмы. В 1983 году от рака умирает Рудольфо Гуччи, и принадлежащие ему 50 процентов акций фирмы “Гуччи” переходят к его единственному сыну Маурицио, которому в то время было 34 года.
Еще в бытность свою киноактером, Рудольфо женился на киноактрисе Алессандре Винкельхаузен. В 1949 у четы рождается сын, которого нарекли Маурицио. Когда мальчику исполнилось пять лет, мать его внезапно умерла, а Рудольфо, не желая осложнять жизнь сына присутствием мачехи, так и остался одиноким. Он искренно и сильно любил своего сына, но к сожалению, не имел ни малейшего представления, как надо воспитывать детей. Маурицио был отдан заботам няньки, повара и автомеханика, который следил за исправностью двух “Феррари”, принадлежавших Рудольфо. Конечно, ребенок ходил в школу. Его мыли, кормили одевали, но ни в какой мере не приобщали к реальной жизни, а отец не посвящал его в дела фирмы, в тайны семейного бизнеса, но главное, не позволял ни в чем проявлять самостоятельность. По странной особенности своего характера, Маурицио не заводил друзей среди своих сверстников. “Он был просто вещью под названием “Гуччи”, — сказал о нем его бывший одноклассник.
Самостоятельный поступок он совершил лишь однажды: женился против воли отца и к великому ужасу всей семьи на девице по имени Патриция — дочери внезапно и непонятными путями разбогатевшего человека, дурно воспитанной, вульгарной, “без класса”, как все говорили. Так дожил он до того момента, как на голову его свалились 50 процентов в фирме “Гуччи”.
“Маурицио был неплохой парень, — говорил журналистам многолетний адвокат семьи Витторио ДеАйелло. — Но отец не сумел внушить ему чувство ответственности в связи с тем, что рано или поздно он унаследует контрольный пакет фирмы”. По правде сказать, Рудольфо считал своего сына неумным и ни на что неспособным, но не делал решительно ничего, чтобы прочистить и направить его мозги. Когда Рудольфо умер, Маурицио как с цепи сорвался, впервые ощутив, что он может без чьей-либо указки, делать все, что ему вздумается. Он пустился во все тяжкие по пути “усовершенствования” “Гуччи”. Пятьдесят процентов делали его законным руководителем дела, и прежде всего он взялся сместить родного дядю Альдо (который, кстати, к нему всегда хорошо относился) с поста президента фирмы. Быстро было состряпано дело о неуплате налогов на 7 миллионов долларов, и почтенного старика, президента фирмы отправили в тюрьму.
Сыновья Альдо в долгу не остались и вскоре их стараниями Маурицио сам угодил под суд в Италии в связи с неуплатой 125 миллионов долларов налога на наследство. Его обвинили в том, что он подделал подпись отца на завещании (что подтвердили четыре специалиста по графологии), и Маурицио был признан виновным в подлоге. Только стараниями и умением Витторио ДеАйелло удалось добиться отмены тюремного приговора в суде высшей инстанции.
Если дед Гуччио создал фирму “Гуччи”, а его сыновья Альдо и Рудольфо сумели превратить ее в международное предприятие, которое оценивалось в 800 миллионов долларов, то приход к власти в компании Марицио иначе, как бичом Божьим в наказанием за какие-то грехи, расценить невозможно. Маурицио с его непрактичностью, полным непониманием механизмов, которые дают разбег и способствуют процветанию бизнеса, был одержим идеями, каждая из которых, на свой лад, вбивала гвоздь в гроб фирмы. То он снимал с продажи сумки из ткани, которые пользовались огромным успехом и давали огромную прибыль. То он объявлял ревизию магазинов, после чего увольнял сотни сотрудников, проработавших в компании по много лет. То давал указание закрыть несколько десятков действующих и приносящих доход магазинов. Компанию лихорадило, доходы катастрофически падали, однако, Маурицио не унимался.
В один далеко не прекрасный день он перевел главную контору фирмы из Флоренции, где она благоденствовала с 1922 года в промышленную столицу Италии Милан, построив для этого сверхшикарное здание: нечто совершенно грандиозное, переплюнувшее даже здание General Motors. “Ни у кого нет ничего подобного!” — гордо повторял Маурицио. Ответственной за рекламу Пилар Креспи он дал указание снять для демонстрации очередной коллекции “Гуччи”... цирк. С клоунами, акробатами, дрессированными животными. “Но это встанет нам в полмиллиона”, — заметила Креспи. “Ну, и что?” — ответствовал Маурицио. Он не знал цену ни деньгам, ни вещам, не имел понятия, что дорого, а что дешево, не умел строить отношения с людьми, вызывая своим поведением удивление и неприязнь, преуспевая только в одном — в умении наживать врагов. Он был искренне убежден, что магазины “Гуччи” — для обыкновенных людей, а цена 3000 долларов за кожаный портфель — “почти даром”.
Но еще более он отличался в личных расходах. Купив у греческого магната Ставроса Ниаркоса яхту “Креолка” за миллион долларов (яхта была продана с висевшими на стенах кают подлинными полотнами французских импрессионистов, золотыми кранами в ванных комнатах) Маурицио умудрился истратить на переоборудование яхты еще 7 миллионов. Однажды он рассказывал приятелю, как он намерен переоборудовать одну из кают. Когда тот спросил, во что это обойдется, Маурицио ответил: “Сущую ерунду: тысяч 900 или около того”.
Когда яхта была обустроена, Маурицио сказал жене (с которой, кстати, у него две дочери) что он уплывает на несколько дней по делам. Каково же было изумление Патриции, когда через два дня к ней пришел семейный врач и вручил ей послание от Маурицио. Дорогой супруг сообщал жене, что ушел на яхте в плавание и, впервые ощутив себя свободным и счастливым, больше никогда в семью не вернется.
Члены семейства Гуччи никакого сочувствия Патриции не проявили, но видя, как летят в пропасть доходы от бизнеса, стали срочно искать, кому бы они могли продать акции фирмы. Желающие быстро отыскались. Это оказалась группа инвесторов с Ближнего Востока, образовавших компанию “Инвесткорп”.
Маурицио не осознал случившегося, оставаясь пребывать в убеждении, что он будет продолжать управлять делами фирмы и “гулять” по бизнесу, как ему вздумается. Однако, его новые партнеры арабы из “Инвесткорп” оказались крепкими орешками. Обнаружив, что Маурицио не в состоянии поднять доходы и наладить дело, они обвинили его в нарушении прав держателей акций и добились того, что последний член семейства Гуччи вынужден был оставить пост главы фирмы. После этого завершить дело было уже не трудно: они повели себя так, что Маурицио был вынужден продать им свой пакет акций. Фирма “Гуччи” перестала быть итальянской и перестала быть американской, сохраняя лишь прежнее имя. “Компания “Гуччи” подпала под флаг Ислама” — так прокомментировала случившееся миланская газета.
“Я слабый человек, — признавался Маурицио старшей дочери. — Я разрушаю все, к чему прикасаюсь”. Правда, он еще хорохорился: “Я чувствую себя, как наш великий боксер Рокки Марсиано, у которого глаза заливала кровь, но он оставался на ринге и продолжал бой. И выиграл!” По словам родственников, он занял огромные суммы денег и грозился начать нечто “грандиозное”. На самом деле, он просто исчез из поля зрения родственников и знакомых (друзей у него никогда не было), отправившись путешествовать на своей яхте с новой возлюбленной Паолой Франчи. Витали слухи, что он собирается открыть казино в горах Швейцарии. Однако, брошенная жена Патриция, знавшая его лучше других, качала головой и скептически улыбалась.
По словам Паолы Франчи, последнюю неделю жизни Маурицио провел в Милане, ежедневно обсуждая с ней планы, связанные с открытием отеля и казино в Швейцарии. В то роковое, последнее в своей жизни утро Маурицио позавтракал с Паолой, поцеловал ее и в настроении оптимистической приподнятости, полный замыслов и надежд покинул свой дом. Как оказалось, навсегда.
Маурицио похоронили со всей присущей итальянским похоронам пышностью и торжественностью. Все обратили внимание, что брошенная жена Патриция посетила похороны и пролила горючие слезы над гробом непутевого супруга. Пресса “побродила” какое-то время и отвлеклась на иные события. Следователи и детективы, признавшись в многочисленных интервью в полном бессилии отыскать концы преступления, замолчали и ушли в тень. Волны вокруг убийства Маурицио, казалось бы, улеглись.
Но, на самом деле, затишье оказалось ложным. Медленно, без шума те, кто занимался этим делом, двигались к разгадке, и заказчица убийства была, в конце концов, названа. Ей оказалась Патриция. Обеспокоясь, что семейный капитал уплывет от нее, как уплыл законный супруг на яхте, она, не долго предаваясь размышлениям, наняла убийцу, который и пристрелил бедолагу. Прокурор был прав, когда повоторял: “Cherchez l’argent” — ищите серебро!
Добавить комментарий