В 60-е годы, помнится, спросил меня как-то приятель, знаю ли я, кто такой Жаботинский. "Вроде это наш, донбасский, чемпион по штанге. Тоже мне спорт!" — ответила я. — "Да нет, я не о нем, я о борце за еврейское государство!" — Но я не знала...
И откуда мне было знать? В Союзе о нем не появлялось ни книг, ни статей, в энциклопедиях его имя отсутствовало. Те, кто знал Жаботинского еще до революции, "открыто" его не вспоминали (включая и друга его юношеских лет Корнея Чуковского, который в весьма преклонном возрасте — казалось, чего уж бояться! — даже имени его в своих "Дневниках" не оставил).
Пожалуй и теперь, живя в Америке, немало моих соотечественников туманно представляют себе, кем был и кем остался в нашей общей истории Владимир Евгеньевич Жаботинский — борец за то, чтобы евреи, 2 тысячи лет находившиеся в "изгнании", имели свое государство, и не где-нибудь в непонятной Уганде или чужом Биробиджане, а на их древней, обетованной земле.
Так что, вспомним вместе "Жабо", как его называли друзья.
Поначалу это был просто мальчик, родившийся в 1880 году в небогатой одесской семье. Его мать рано осталась вдовой с двумя детьми, и родственники советовали ей: "Нам хватает образованных людей! Отдай девочку в обучение портнихе, а мальчика — плотнику". Но, несмотря на то, что она еле сводила концы с концами, несмотря на еврейскую "процентную норму", Владимир все же пошел в гимназию. Талант писателя проявился у него рано, о чем свидетельствует решение большой одесской газеты отправить его, 19-летнего, своим зарубежным корреспондентом в Берн, а затем в Рим. Легко овладев и французским, и итальянским языками, он включился в тамошнюю жизнь и стал снабжать свою газету (а вскоре и санкт-петербургский "Северный курьер") интересными статьями, живя при этом веселой и насыщенной жизнью молодого человека. Через три года, по возвращении в Одессу, он уже считался ведущим журналистом, а также успешным автором нескольких пьес (их ставили одесские театры), поэтических переводов и поэмы о Марате и его убийце Шарлоте Корде. Писал он тогда под псевдонимом "Альталена".
Перелом в его жизни произошел в 1903 году, после страшного кишиневского погрома: он примкнул к сионистскому движению, идеологом которого был Теодор Герцль. Это движение ставило своей целью создать Эрец-Исраэль — еврейское государство. Эта цель и определила дальнейшую жизнь Владимира (принявшего еврейское имя "Зеев") Жаботинского.
Потом, когда много раз и многие люди спрашивали, почему он избрал сионизм, Жабо советовал прочесть написанные им рассказы "Четверо" и "Жиденок". О чем там говорилось? А вот о чем.
Отправился как-то мальчик Мендель с младшим братом на Днепр, ловить головастиков, а на берегу местные мальчишки встретили их криком "а вот и жиды!". "Да, — ответил Мендель, — мы из этого народа, чем и гордимся". Вожак местных кинул: "Жиды не народ, — поясняя, — кабы вы были народ, вы умели бы ругаться по-своему. Я вот русский, так и ругаюсь по-русски (он произнес нечто). А ну, скажи то же самое по-вашему!" Мендель не смог... "А еще, — добавил вожак, — кабы вы были народ, то умели бы давать сдачи. Вот я русский, так и дам тебе по морде. — И дал. — А ты можешь?" Мендель не мог...
Так что нужно и знать свой язык, и не спускать никому — давать сдачи!
Теперь еще одна история, корни которой можно найти в книге Бытия. Отец рассказывает ее сыну: "Иосиф был умен и хитер и знал все дела египетские. Своим братьям, которые просились в Египет, он дал совет: скажите, что вы — скотоводы". Фараон, когда услышал это от пришельцев, обрадовался: египтяне заниматься скотоводством брезговали (хоть мясо и молоко любили). Он сразу распорядился назначить братьев Иосифа смотрителями стад и табунов: "Нашлись люди, которые сделают за нас то, чем мы заниматься не хотим". Со временем египтяне заметили, что скотоводство — хорошее и выгодное дело. Зачем отдавать его евреям? "Этих чужаков надо прогнать". И фараон чужаков прогнал.
Так и пошло: у европейских народов, в отличие от египтян, недостойным считалось заниматься куплей-продажей, а пить вино и вести войны — куда благородней! Поэтому торговые, "грязные" занятия были оставлены евреям, которых хоть нередко грабили и жгли, но, в общем, терпели. Терпели, пока не сообразили, что торговля, банковское дело — штука выгодная. И, как раньше египтяне, чужаков-евреев прогнали.
Отсюда мораль: надо жить в своем государстве, дома, а не чужаком где-то. (Добавлю, что тут же затрагивалась возможность "слияния с другим народом", ассимиляция. Жабо считал, что как ни старайся, она удаться не может. Ассимиляцию он отвергал полностью).
Поэтому и посвятил Жаботинский жизнь всему тому, что приближало создание Эрец-Исраэль: ездил по разным странам, и в еврейских общинах рассказывал о "еврейском доме", он агитировал, особенно молодежь, переселяться в Палестину. Окрыленные этой идеей, они ехали, создавали на тамошних, заброшенных и откупленных у арабов землях сельскохозяйственные коммуны-кибуцы. Анна, его жена, признавалась, что за первые 15 лет их общей жизни Владимир-Зеев провел с семьей разве что года четыре, остальное время он был в разъездах.
Жабо вступил в Международную сионистскую организацию, которой руководил Хаим Вейцман, даже подружился с ним, хотя и нередко спорил. Вот, например, о Еврейском университете в Иерусалиме: Вейцман хотел, чтобы там готовили "практиков" — врачей, агрономов, а Жабо настаивал на первоочередности еврейского просвещения и языка иврит. Не согласен был Жабо и с Бундом (помните о такой еврейской партии?). Он говорил: "Представители Бунда утверждают, что уважаемая нация не нуждается в территории, и ее целью должна быть внетерриториальность всех наций на земле — т.е. отрежем хвосты у всех лесных животных ради одной бесхвостой лисы" (тут следовали хохот и согласие). Со временем Жабо стал замечать, что Вейцман склонен к уступкам, что он не требует, а "слезно просит", изображая таким образом евреев жалкими и слабыми. Расхождения множились, что заставило его из организации Вейцмана выйти и создать другую, более решительную, — "Всемирный союз сионистов-ревизионистов", которую возглавил сам. От ее имени он обращался к соплеменнику так: "Никто на свете не поддержит твою борьбу за твою свободу. Верь только в себя, сосчитай свои силы, измерь свою волю и тогда — или иди за нами, или — да свершится над тобой судьба побежденных".
Он писал и романы ("Пятеро", "Самсон"), рассказывая о достойных и недостойных путях, которые избирают евреи; он переводил на иврит мировую классику ("Божественную комедию" Данте и др.), он всячески способствовал научным ивритским изданиям; с его помощью впервые на иврите вышел и географический атлас. Но он не ограничивался еврейской темой: писал о равноправности украинского и белорусского народов, о поэзии Тараса Шевченко, выступал против российского шовинизма.
Во время Первой мировой войны Жаботинский прилагал все силы для создания "Еврейского легиона", полагая, что если подобный легион будет участвовать в сражениях с Турцией (германским союзником), то потом, после победы, появится надежда на еврейское государство в Палестине.
А британские власти — и то после долгих оттяжек и переговоров — соглашались только на вспомогательную, небоевую часть ("Корпус погонщиков мулов", предназначенный для доставки снарядов, продовольствия, и др.). Жабо в подобный корпус идти не захотел (другие все же пошли). И только в 1917 году британское командование дало себя уговорить на комплектование равноправного и боевого еврейского подразделения. В него вступило около 1,4 тыс. добровольцев, граждан разных стран (включая и Россию); военная форма легионеров была английской, но все они имели нашивки с семисвечником (менорой).
Командовал легионом полковник-англичанин Дж. Паттерсон, пользовавшийся всеобщим уважением, а в числе офицеров были австралиец Элиезер Марголин, имевший военный опыт, и Иосиф Трумпельдор, кавалер четырех "Георгиев" за русско-японскую войну. Жаботинский вошел в легион, получив младший офицерский чин.
После торжественного прохода по Уайтчепелю, лондонскому еврейскому району, это подразделение направили на краткую подготовку в Египет, а оттуда — в Палестину, на фронт. Когда война закончилась и турки были изгнаны, мандат на управление Палестиной получила Великобритания. Позже Жаботинский написал книгу ("Слово о полку"), где рассказывал об истории и боевых действиях "Еврейского легиона".
Впрочем, и в подмандатной Палестине евреям жилось нелегко: арабы, пользуясь покровительством местных английских властей, взялись поначалу за мелкие нападения на евреев, а затем устроили в Иерусалиме на Пейсах настоящий погром. Это заставило создать отряды еврейской самообороны ("Хагана"), что сразу же вызвало недовольство англичан — и последовало запрещение этим отрядам иметь огнестрельное оружие. (А как защищаться, если полиция бездействует?). Использовав зацепку (группа "хагановцев" честно призналась, что у них, у 19-ти человек, имеется 3 ружья и 1 револьвер, которые "в действии" еще не были), англичане их, вместе с "главарем" (Жаботинским) арестовали. Скорый суд приговорил всех 19 к трем годам тюрьмы, зато "главарю" дали — пятнадцать! После того, как в международной печати поднялся большой шум, их, просидевших в тюрьме города Акко (около Тель-Авива) около 4-х месяцев, "амнистировали".
Тогда же, в предвидении будущих схваток, при "Союзе ревизионистов" и по инициативе Жаботинского была создана молодежная полувоенная организация "Бейтар" (т.е., она носила имя Трумпельдора, погибшего в 1920 году, защищая от арабов селение Тель-Хай)...
Жаботинский считал, что усиление фашистской Германии представляет большую угрозу европейскому еврейству, и поэтому приток евреев в Палестину должен увеличиться. Но англичане все урезали и урезали ежегодную квоту их допуска в Палестину ("и размещать их негде, и арабы возражают"). "Хагана" старалась нелегально ввозить европейских беженцев в Палестину, но это удавалось не всегда: англичане "заворачивали" пойманные суда назад — или высаживали беженцев и держали их потом под охраной в бараках на Кипре.
В такой атмосфере Жаботинский продолжал ездить по Южной Африке, по Канаде и США и выступал в еврейских общинах. В Польше он так обращался к собравшимся: "Три года я упрашивал вас, польские евреи, предупреждал вас непрестанно, что катастрофа близка. Времени остается все меньше, чтобы вы могли спастись. Прислушайтесь к моим словам в этот двенадцатый час!" Непонятно как, но и в это, до краев заполненное время, он составил столь нужное для новых жителей Палестины "Введение в разговорный иврит".
Жаботинский с семьей жил тогда в Лондоне. Он с большим огорчением следил за "умиротворяющей" поездкой английского премьера Чемберлена в Европу, к немцам, не радовало его и поспешное согласие сионистских руководителей (Вейцмана, Бен-Гуриона) с английским проектом уменьшения размеров будущего Эрец-Исраэль (проект отдавал Заиорданье арабам).
В 1935 году Жаботинский, очень уставший, составил завещание: "Я хочу быть похоронен там, где мне случится умереть; мои останки можно не перевозить в Палестину, если на это не будет приказа тогдашнего еврейского правительства этой страны". Он не сомневался, что правительство "этой страны" будет еврейским...
А дальше случилась "Хрустальная ночь", раздел Польши, захват Гитлером стран Центральной Европы — и та самая еврейская катастрофа, которую он предвидел. В сентябре 1939 года Великобритания официально вступила в войну с фашистской Германией.
В марте 1940 года Жаботинский отправился в США — один, без жены (ей не дали визы) и без сына Эри (его, члена Бейтара, англичане в Палестине посадили в тюрьму). Он вез туда свою новую, только что изданную книгу "Еврейский военный фронт", которая требовала создать в рядах союзников еврейское подразделение, он надеялся, что Америка этому поможет. Жаботинский успел посетить молодежный лагерь Бейтара под Нью-Йорком... Но силы его были уже на исходе: 3 августа 1940 года Жаботинский скончался.
Он был похоронен под Нью-Йорком, на кладбище Монтефиоре. Выражая волю всех собравшихся, раввин прощался с ним такими словами: "Жаботинский унаследовал больше, чем искру от наших древних воинов. Его имя останется в сердцах людей будущего".
Государство Израиль было создано в мае 1948 года, а в 1964 году прах Жаботинского был погребен "дома", в Израиле, рядом с могилой великого Теодора Герцля.
P.S. Множество книг о Жаботинском, а также книги и статьи, написанные им на русском, иврите и других языках, вышли в Израиле; особенно информативной является книга его последователя (и знакомца) Ш.Каца "Одинокий волк" — солидные два тома с подробной политической биографией Владимира-Зеева. В США имеются переводы "Слова о полку" и публицистики, а в интернетской "Википедии" — его краткое жизнеописание, дополненное множеством фотографий.
Насколько мне известно, в России-Украине, его родине, за все советские годы о Жаботинском не было напечатано ничего, — если не считать, правда, что в сборнике поэзии, вышедшем в 1920 году, было приведено стихотворение Эдгара По "Ворон" в переводе (очень хорошем!) Жаботинского, который он сделал, будучи еще учеником гимназии.
Добавить комментарий