Дима, в 20 лет вы начали снимать фильм об Андрее Тарковском, не имея ни специального образования, ни подготовки. Фильм (Meeting Andrei Tarkovsky) — могу свидетельствовать — получился глубоким, интересным и живым, недаром этой осенью демонстрировался на фестивале Андрея Тарковского в Нью-Йорке. Как вы пришли к идее снять этот фильм? Делать фильм — целое производство. Как вы с этим справились?
— Не думайте, что я всегда смотрел фильмы Тарковского. Я был "обыкновенным" калифорнийским мальчиком, часами игравшим в баскетбол. Тарковского смотрели мои родители и, наверное, поэтому я им и заинтересовался.
— Честь и хвала родителям!
— Иначе говоря, фильмы Тарковского присутствовали в моей жизни, и в какой-то момент каким-то периферическим зрением я стал видеть, что там — тайна.
— Очень надеюсь, что что-то похожее случится и с моим сыном, он младше вас.
— Учась в университете, я начал сам смотреть эти фильмы и чувствовал этот таинственный мир, но не понимал его. Появилось желание "исследовать", что же это такое.
— Прямо по Сократу, который, если верить Платону, учил "исследовать" все малопонятное. Понимаю ваше желание "покрутить", посмотреть, пробраться внутрь...
— Так совпало, что, когда появилась возможность снять фильм, как раз приближалась 20-я годовщина со дня смерти Андрея Тарковского. Мне казалось, что тот мир, вернее, та атмосфера, в которой были сняты его "таинственные" фильмы, быстро исчезает.
— Так вы приступили к съемкам в погоне за этим миром и этой атмосферой?
— Да. Актеры, работавшие с Тарковским, умирают. И главное — уходит атмосфера. Я предпринял попытку сохранить этот мир.
— Мир, существующий в воображении художника, запечатленный на пленке, существовал ли он когда-нибудь в реальности? Но "мир" картины остается в актерах, пейзажах, вещах. Вы, я думаю, вот эти "частицы" и хотели сохранить. И как это получилось организационно?
— Я учился на двух факультетах — биологии и искусствоведческом. И на этом втором факультете я снял короткометражный фильм на буддистскую тему. И мой профессор заметил, что фильм получился и что мне нравится снимать. Он посоветовал подать на грант.
— Вы получили грант на съемки? Но он не мог быть большим, а фильм длится полтора часа, вы посетили 3 страны, проинтервьюировали 15 любопытнейших "персонажей". И уложились в смету?
— Мне дали 4 тысячи долларов — и я думал, что этого достаточно. Но, конечно, я ошибался. Эти деньги все ушли на камеру. Дальше было нужно на каждой новой фазе собирать деньги. Удачно получилось, что я уже планировал изучать биологию в Италии, поэтому я там жил и снимал фильм в одно и то же время.
— А в Швецию вы специально поехали?
— Специально. И в Россию тоже.
— Мне показалось, что операторски фильм снят очень хорошо. Понравилось, как вы всматриваетесь в лица этих людей — того же Вячеслава Иванова, итальянской женщины-режиссера, польского кинематографиста Занусси... Смотреть на них не скучно. Можно это отнести на счет их "неординарности", но мне кажется, у вас какой-то особый подход к работе с камерой. Вас кто-то этому учил?
— Немножко учил мой отец — он понимает в композиции. Еще я часто ездил в Болонью, в кинобиблиотеку, и смотрел фильмы, например, Вима Вендерса, а потом рисовал кадры из этих фильмов.
— Ах, вот оно что. А я недоумевала — человек впервые взял в руки камеру... так вы этим занимались...
— Я получал от этой работы в библиотеке очень большое удовольствие. Там была возможность думать про композицию, для себя прорабатывать все эти вещи. А потом я читал то, что писал сам Тарковский, и брал многое у него. Я усвоил, что сам материал — не главное. Фильм нужно было построить из "времени", а не из "идеи".
— Хорошая мысль. Но идея в вашем фильме просматривается. Вас, как кажется, влекло желание "разгадать" загадку Тарковского. В самом начале фильма звучат его слова: "По-моему, смерти не существует". Он идет вдоль ручья и рассуждает о смерти — молодой, полный сил, в самом начале пути... Мне кажется, вы пошли за этим высказыванием. Или я не так понимаю...
— Нет, вы понимаете правильно. Однажды я понял, что Тарковский в каком-то смысле еще живет. Понял я это не только через разговоры с людьми, но и из-за некоторых странных событий, которые со мной произошли...
— А, это как раз та самая "мистика", существующая вокруг Тарковского, о которой я заготовила для вас вопрос. Вас это не затронуло?
— Затронуло. У Тарковского и в жизни, и в фильмах происходили таинственные вещи. Например, в "Сталкере" на листке календаря написано 28 декабря. В том же фильме один из персонажей говорит — это запись в его дневнике, — что смерть не существует для человека, потому что он не знает день, когда умрет.
— А 28 декабря как раз дата смерти Андрея Тарковского. Подсознательно знал? Совпало?
— И со мной тоже произошли некоторые странные вещи. Например, когда я только задумывал фильм и практиковался с новой камерой, я поехал с отцом в монастырь.
— В Италии?
— Нет, в Калифорнии. И в этом монастыре я встретил монаха, который принял монашество из-за фильма Тарковского.
— Из-за "Андрея Рублева?" Я помню этого православного монаха-американца. Его монолог есть у вас в фильме.
— Во время интервью с ним произошло нечто странное. В кадре прошла собака, которая выглядела точно так, как собака в "Сталкере". И прошел монах.
— Вспоминаю этот кадр, очень напомнивший "Андрея Рублева".
— Но получилось все случайно. А потом через год я наткнулся на эту кассету и увидел, что интервью было сделано 28 декабря.
— Сомкнулось.
— Мне все это показало, что некоторые вещи, связанные с Тарковским, продолжаются в мистическом ключе.
— Об этом говорит в вашем фильме сын Тарковского, Андрей. А итальянская женщина-режиссер рассказывает удивительную историю, как ехала в Россию снимать фильм о Тарковском и приехала как раз тогда, когда его дом разрушал "огромный металлический шар". Так что она успела увидеть и, возможно, заснять лишь половину дома. Ваша фамилия Траковский только порядком двух букв отличается от фамилии Тарковский. Случайность или "знак?"
— Наверное, это случайность. Но шутки на этот счет меня всегда сопровождали.
— Во всякой шутке... Но продолжайте, пожалуйста.
— Я понял, что исследовать такие вопросы нельзя с помощью "идей", высказывая определенные идеи. Нужны специальные киносредства.
— В поисках "затерянного мира" Андрея Тарковского вы путешествовали вслед ему в Италию, Швецию и Россию. Отдаю должное: "фон" у вас играет, это не иллюстрация. Сейчас модны "виды", которые люди посылают друг другу по интернету. Обычно их сопровождают сладкие мелодии. У вас нет ни "видов", ни сладких мелодий; в общем, нет "прелестных картинок". Пейзажи вашего фильма говорят.
— Через эти образы я также пытался найти комментарий...
— Юрьевец, родной город режиссера, — явный комментарий. Затопленный город, торчит один крест из воды... Это потрясает. Но давайте поговорим о ваших "героях". Меня поразило, что каждого вы сняли в его собственной атмосфере, в процессе размышления. Часто мысль рождается прямо у нас на глазах, кто-то высказывает сокровенное. Как это удалось?
— Я думаю, что сама тема оказала влияние на этих 15 человек. Они все хотели говорить. Тарковский был для них очень близким. А, во-вторых, я был студентом. Мне было тогда 20 лет. Со мной была маленькая камера. Они понимали, наверное, что я очень интересуюсь темой.
— Видели в вас "фаната?" Но ведь не по маленькой камере они это понимали? Как вы сумели их так "разговорить?"
— Возможно, они не видели во мне профессионала. Я приезжал один, без группы. Приходил прямо с поезда. Они видели очень молодого человека, который серьезно хочет что-то сделать о Тарковском.
— Им хотелось "открыть вам глаза" на что-то?
— Может быть. Мы сразу начинали говорить о Тарковском. Не было цели снимать.
— Но вы были один во всех лицах: собеседник, слушатель, оператор, режиссер. Вы же должны были снимать...
— Да, я заранее готовил вопросы, мы разговаривали, а потом я начинал снимать. У каждого было что сказать. Я счастлив, что мне встретились такие люди.
— А как, кстати говоря, они вам "встретились?" Откуда эта необыкновенная Паола Волкова, завершающая фильм, которая так хорошо говорит, что Тарковский всю жизнь мечтал о доме, а был странником..?
— Она работает в фонде Тарковского в Москве, написала о нем несколько книжек. В Москве было труднее всего находить людей. В Швеции я нашел известного актера Эрланда Иозефсона просто по телефону. В Шведском институте кинематографии мне дали его телефонный номер. А в Москве работали только контакты — от одного человека к другому.
— В России как всегда все сложнее. Хотя она должна быть ближе к Тарковскому, чем Швеция. Из этих 15 человек кого бы вы выделили? Кто стал для вас особенно близким?
— Самым важным для меня человеком был Михал Лешиловский. Он монтажер. Работает в Швеции. Первая его работа была с Тарковским — монтировал с ним "Жертвоприношение".
— Он прекрасно говорит по-английски. На каком языке вы с ним разговаривали?
— Он поляк. Мы с ним говорили на английском. По-русски мы оба говорим хуже, чем по-английски. Но когда он работал с Тарковским, они говорили с ним по-русски. После того как мы сделали с Михалом интервью, он взял меня "под крыло" и начал помогать с монтажом. Учил принципам, смотрел со мной материал. Вообще материала было на 24 часа, Михал попросил прислать ему "на три часа". Без его помощи фильм не был бы таким, каким получился.
— Вячеслав Всеволодович Иванов в Вашем фильме говорит, что, по мысли Тарковского, фильм должен рассказывать о человеке, словно он уже умер, чтобы все в его жизни заняло свои настоящие места.
— Михал Лешиловский учил меня тому же: фильм должен сам себя монтировать. Он должен выйти из материала.
— И оба совета напоминают Микеланджело: "Отсечь все лишнее". Помните, это о куске мрамора и статуе?
— Конечно.
— Дима, вы начали снимать фильм о Тарковском 4 года назад, сейчас вам 24. Какие планы? Не сомневаюсь, что связанные с кино. Но с каким — документальным? художественным? К теме Тарковского больше не вернетесь?
— Не хочется зацикливаться на этой теме. Но еще полгода я должен буду работать с этим фильмом. Очень хочется, чтобы люди его увидели.
— Вы заняты сейчас его прокатом?
— Да.
— Где? В Америке? в Европе? в России?
— Везде. По моему "фестивальному" опыту я понял, что востребованность в нем есть. Хотел бы, чтобы он был показан по ТВ. Но это трудно. Нужно знать определенных людей. Сейчас я продаю копии фильма на вебсайте (www.trakovskyfilm.com). Вырученные деньги пойдут на дальнейшую работу и на выплату долгов.
— Ух ты! Долги остались. За эти 4 года не расплатились? А что бы вы хотели снимать?
— Художественный фильм.
— Будете как Белый волк — один? Не хотите связаться со студией?
— Если в какой-то момент студия захочет со мной работать, эти ресурсы мне очень помогут. Моя цель — идти в том же направлении. Начинать с медитации о Тарковском — большая удача. Сейчас я хотел бы дальше идти по этой дороге.
— Быть независимым художником? Не зависеть от стереотипов? от коммерческого успеха? Это прекрасно, и я вам этого желаю. Но путь выбран тяжелый.
— Иногда студии помогают независимым режиссерам, но, как правило, в обмен требуют, чтобы фильм делался по законам рынка. Им нужно, чтобы были простые истории о людях, чтобы все было понятно. А когда материал фильма — время, а не идеи, тут им не захочется со мною связываться. Мне кажется, что этот открытый Тарковским подход мало кто продолжал.
— Действительно, мало. Фильмы Тарковского не шли в России широким экраном, считались картинами "для избранных". Но давайте задумаемся, есть ли в российском кино что-то более значительное? вечное? переворачивающее мир? Идите, Дима, по этой дороге. А мы — имею в виду читателей журнала "Чайка" — будем за вами следить и за вас болеть.
Нью-Йорк-Лос-Анджелес-Бостон
Добавить комментарий