Думаю, читатели нашего журнала согласятся со мной, что одним из важнейших событий нынешнего года является 75-летие выдающегося русского поэта, живого классика Евгения Александровича Евтушенко.
— Евгений Александрович, уходящий год для вас — юбилейный, однако вы, насколько я знаю, трудоголик, то есть почивать на лаврах — не в вашем характере...
— Мой старинный друг, книжник и сатирик, одессит Илья Рудяк, живущий сейчас в Чикаго, заметил, что 2008 год для меня "любилейный". Действительно, бывало, на меня выплескивалось огромное количество грязи, а в этом году выплеснулось такое количество любви, что мне грех жаловаться.
Я выступал как участник рок-оперы Глеба Мая (либретто которой послужило мое стихотворение "Идут белые снеги") на Олимпийском стадионе в Москве, вмещающем 12 тысяч человек. Потом была поездка по России: Петербург, Нижний Новгород, Самара, Екатеринбург, Екатеринодар, Омск, Мурманск, Петрозаводск, Иркутск, станция Зима, Братск, Грушинский фестиваль (40 тысяч человек). Поэзию у нас не разлюбили — наоборот, стосковались по ней.
Чем материалистичней жизнь, тем сильней тоска по поэзии. Несмотря на сложное положение на Украине, меня прекрасно принимали там и в Национальном театре имени Ивана Франко, и в Днепропетровске, и в Запорожье, в Одессе, Виннице, Харькове, Сумах, Симферополе, Севастополе. В этом перечислении я выгляжу, конечно, больше как актер, чем писатель. Но не забывайте, что у меня вышла гигантская книга (1165 страниц) "Весь Евтушенко" — книга весьма строго отобранных стихотворений. В нее вошло всего-навсего 30 процентов стихов, напечатанных за мою уже очень долгую поэтическую жизнь. Вышел, наконец, первый том моей новой антологии "В начале было Слово" — Десять веков русской поэзии".
Остальные три тома (по двадцать первый век) выйдут, думаю, в конце будущего года, ближе к 2010 году.
Уже более ста пятидесяти пятниц подряд газета "Новые Известия" печатает мою страницу — очередную главу из этой антологии. Это будет самая большая антология из всех выходивших когда-либо. А меня еще ждет в ящике письменного стола неоконченный роман. Планов у меня лет на двадцать вперед — и в кино, и в прозе. Когда-то я написал:
Жизнь, ты бьешь меня под вздох, а не уложить. До семидесяти трех собираюсь жить.
Сейчас это выглядит так:
Жизнь, ты бьешь меня под вздох, а не уложить. Я до ста (для рифмы — трех!) собираюсь жить.
Не забывайте, что я еще преподаю в Оклахоме, в университете города Тулса. В этом году читаю курс по Булгакову и курс русского и европейского кино.
Сейчас собираюсь в Италию — получать литературную премию за итог сделанного в поэзии. Но считаю, что итоги мне подбивать рановато.
— У вас есть замечательные стихотворения, связанные с Грузией или посвященные ей. Как же получилось, что сестры, Россия и Грузия, стали злейшими врагами? И каково, как вы считаете, будущее отношений этих стран?
— Вы явно подзабыли, что у меня не только написаны стихотворения, "посвященные Грузии", но и вышли несколько книг моих стихов о Грузии и переводов стихов грузинских поэтов. Все эти стихи я перепечатал в моем однотомнике "Весь Евтушенко", о котором мы с вами уже говорили. Кстати говоря, эта книга вышла в момент ухудшения официальных отношений между нашими странами.
Я не случайно написал когда-то:
О Грузия — нам слезы вытирая, ты русской музы колыбель вторая. Про Грузию забыв неосторожно, в России быть поэтом невозможно...
Именно Грузию я выбрал когда-то в качестве подарка Белле Ахмадулиной во время нашего медового месяца. С тех давних пор и она стала верным другом этой страны, ее культуры, ее поразительно талантливых людей. Я защищал от партийной критики многих грузинских поэтов, хотя сам находился под огнем этой критики. Я продолжаю дружить со всеми грузинами, которые раньше были моими друзьями, и помню прекрасно, что в дни нападок на меня, на Вознесенского, на Ахмадулину, в Грузии мы всегда находили теплый прием. Никакие политические взаимонападки политиков не смогли и никогда не смогут изменить моего отношения ни к какому народу, включая грузинский народ, взаимоотношения с которым скрепляют имена Пушкина, Грибоедова, Лермонтова, Пастернака, Маяковского, Есенина. К семидесятилетию я получил в Грузии Орден Чести — это один из высших ее орденов. Вручил мне его Эдуард Шеварнадзе — перед своим уходом.
Я уверен, что выражение "Россия и Грузия стали злейшими врагами" — не привьется, потому что никакой, даже серьезный трагический конфликт в Южной Осетии, связанный с потерей стольких жизней с обеих сторон, не способен разрушить то, что выковывалось веками. Не ориентируйтесь на авторов военных конфликтов, к какой бы стороне они ни принадлежали. Вы же очень неплохой критик, которому принадлежит честь открытия Бориса Чичибабина. Ориентируйтесь на авторов книг, основанных на совести.
Никто не сделает "злейшими врагами" Евгения Евтушенко и Чабуа Амирэджиби, которые в глазах многих своих читателей (и русских, и грузинских), представляют и Россию, и Грузию. Надеюсь, что будущее Кавказа будет таким, что и Грузия, и Осетия, и Абхазия найдут общий язык для восстановления дружбы, а большие государства будут только помогать этому. Так что, Володя, не повторяйте ничьих чужих грубых политических формулировок — они принадлежат только тем политикам, кто ссорится друг с другом и пытается втянуть в эту ссору народы.
— Вы правы, Евгений Александрович, учту ваше замечание, тем более, что продиктовано оно, как мне кажется, присущему вам ощушению себя гражданином всего мира...
— Я уверен, что настанут времена просветления, и будущие историки, возможно, проанализируют все, что произошло, уже не под знаком конъюнктуры и нервозной односторонности, а под знаком разума и сердца, которые не позволят, чтобы нечто подобное снова произошло между этими или другими странами. Слишком высока ставка в подобных конфликтах — вспомните хотя бы ситуацию во время Карибского кризиса, хотя она была связана первоначально с маленьким, очень красивым островом, — но ведь из-за конфликта вокруг него чуть не взлетел на воздух весь шар земной.
— В числе городов своей большой юбилейной поездки вы назвали несколько городов Украины. Вы не встречались с ее президентом? Какое он произвел на вас впечатление?
— Несмотря на то, что я все годы президентства Виктора Ющенко часто выступал и продолжаю выступать на Украине, он ни разу не пришел ни на один мой поэтический вечер и не приглашал меня для разговора, хотя я был в советское время народным депутатом от Украины и до сих пор всегда там желанный гость — в отличие от тех, кто прячется от своих бывших избирателей.
— Однако с главами других государств вы, насколько мне известно, не раз встречались...
— Но это случалось тогда, когда первые лица государств выражали желание встретиться со мной, или когда это происходило само собой... А сам я никогда ни к каким президентам на свидание не напрашивался и не собираюсь делать это впредь.
В 1966 году Роберт Кеннеди говорил мне, что его брату, Джону, нравились мои стихи, и он хотел бы со мной встретиться, но был осторожен: не принесет ли мне эта встреча неприятностей? Но когда я приехал в США не туристом, а в первый раз как писатель, Джон Кеннеди уже был убит. Два президента США приглашали меня в Белый Дом: Линдон Джонсон, а затем Ричард Никсон. Я вежливо отказался от приглашения Джонсона — в связи с эскалацией войны во Вьетнаме, а приглашение Никсона — перед его поездкой в СССР в 1972 году — принял. Мы говорили 1 час 15 минут в присутствии Генри Киссинджера.
Президенты США Рональд Рейган и папа Буш цитировали мои стихи в своих выступлениях, а от Билла Клинтона я получил однажды теплое письмо — губернатор Оклахомы подарил ему к инаугурации мою книгу.
В 1967 году я был личным гостем президента Сенегала, крупнейшего африканского поэта Леопольда Сенгора. Представьте себе: на его столе стояла статуэтка Пушкина! Будущий президент Чили Сальвадор Альенде разместился среди студентов прямо на полу переполненного (крытого) стадиона "Натаниэль", когда Пабло Неруда читал мои стихи по-испански, а я — по-русски. Президент Мексики Диас Ордас присутствовал на моем вечере поэзии в 1968 году во дворце спорта "Арена де Мехико". Рядом с ним сидел художник Давид Альваро Сикейрос, только что выпущенный из тюрьмы...
С президентом Путиным мы встречались трижды. Первый раз — когда он не был еще президентом, а я приехал в Ленинград по приглашению Анатолия Александровича Собчака отметить в Северной столице свое 60-летие. Будущий президент в то время входил в команду Собчака.
Во второй раз мы встретились с Владимиром Путиным, когда оба выступали на митинге памяти Собчака, где я читал посвященное ему стихотворение. За сценой, в узком кругу ближайших друзей и родственников Собчака, мы осушили по поминальной рюмке, после чего Путин сказал мне: "Меня поразило, что вы, не зная и трети того, что знаю я, так точно проанализировали в стихах все, что с ним произошло".
И, наконец, я виделся с Путиным, когда он как Президент вручил мне орден...
Встречался я и с президентами Израиля, Чили, Бразилии, Боливии, Перу... с бывшими президентами Украины Кравчуком и Кучмой, а вот с Ющенко, как я уже сказал, — не довелось, хотя я ни разу не выражал нежелания встретиться с ним.
— Евгений Александрович, вы — человек общественный, мимо вас не должны были пройти ни смерть Солженицына, ни мировой экономический кризис. Какова ваша оценка этих событий? Вообще в мире сегодня — полный хаос. Что вызывает у вас наибольшее беспокойство?
— На смерть Александра Исаевича я написал стихи — как вступление к стихам самого Солженицына, выбранным мной для упомянутой антологии. Оно, стихотворение, — в этом номере "Чайки".
Меня беспокоит главным образом то, что сейчас некоторые политики, обвиняя друг друга в двойных стандартах, сами ведут себя по таким же двойным стандартам. Пора им научиться тому, что и в политике искреннее признание своих ошибок — это признак не слабости, а нравственной силы.
Причинами экономического кризиса, мне кажется, явились либо профессиональная недальновидность руководителей государств и бизнесменов, либо их самодовольная амбициозность, либо ловкая злонамеренность — чтобы под шумок выскользнуть из общей паники, как булгаковский Арчибальд Арчибальдович, но только с каким-нибудь золотым балычком под мышкой. Возможно, кризис обусловили все три причины.
— Немного о детях, Евгений Александрович. Вы довольны их стремлениями, отношением к родителям, окружающим, к жизни вообще?
— Я люблю их, но какой родитель полностью доволен отношением своих детей к нему? Мы, родители, всегда в глубине души считаем, что наши дети недооценивают нас, а наши дети считают, что мы, родители, недооцениваем их. А знаете почему? Да потому, что родители — это те же дети.
— Я знаю, что ваша жена Мария преподает русский язык и литературу в американской школе, является классным руководителем. Она по-прежнему очень загружена в школе, дома проверяет тетради, готовится к каждому уроку и тому подобное?
— В 2007 году Маша была признана лучшим учителем русского языка штата Оклахома. Целую неделю над входом в школу огромными буквами светилось электрическое табло: "Maria Yevtushenko — best teacher of the Russian language in Oklahoma".
— Я слышал, что вы были номинированы на Нобелевскую премию 2008 года по литературе и, одновременно, на Нобелевскую премию мира. Это так, Евгений Александрович? Если это так, то хочу сказать от имени ваших многочисленных друзей и почитателей: очень жаль, что Нобелевский комитет отдал предпочтение другим кандидатам. Что вы вообще думаете об этих премиях? Всегда ли ими отмечаются достойные номинанты?
— В целом — это достойные люди. Это справедливо, когда иногда Нобелевскими премиями, например, по литературе, отмечаются люди, не столь всемирно признанные, но — талантливые. В таком случае привлекается внимание к этим писателям. Габриэль Гарсиа Маркес, например, хотя и был напечатан в США, но до Нобелевской премии его книги, переведенные на английский язык, расходились туговато. А как только он получил Нобелевскую премию, сразу стал одним из самых читаемых переводных писателей в Америке. Нобелевские премии Пастернака и Солженицына, хотя и были неугодны нашим властям, зато на самом деле подняли престиж не только этих писателей, а и русской литературы в целом. Однако с досадной непростительностью не были отмечены Нобелевской премией один из лучших драматургов мира Артур Миллер, англичанин Грэм Грин. И, конечно, Андрей Платонов и Михаил Булгаков. (К этим замечательным именам можно добавить имена Чехова и Толстого. — В.Н.). Хотя крупнейшие произведения Платонова и Булгакова при их жизни не добрались до печатного станка, все же написанное ими и при жизни опубликованное, то есть пробившееся сквозь цензуру, заслуживало, на мой взгляд, Нобелевской премии.
— Хорошо, Евгений Александрович. Вы каждый год много времени проводите в России. Какова, на ваш взгляд, духовная атмосфера в стране? То есть люди жизнерадостны, видят впереди какие-то перспективы или нет? Связываете ли вы перемены к лучшему с деятельностью Государственной Думы, Совета Федерации и главами исполнительной власти государства?
— Вопрос о "духовной атмосфере в стране" — слишком пустовато-размытый. Кто духовен, тот будет духовен в любой атмосфере. Не общая атмосфера создает духовность, а духовность создает атмосферу. Что значит безадресное — жизнерадостны ли люди? Кто жизнерадостен, кто малахолен. У человека, любящего жизнь, борющегося за то, чтобы она была лучше, всегда есть перспективы. У человека только ноющего, никогда не будет никаких перспектив, потому что он их подавляет в зародыше своим непониманием драгоценности жизни. Вот как я сам написал о себе:
Могу воробушкам, к примеру, шепнуть: "Любимые мои". Я не из коллекционеров. Я — из любовников земли.
Вы, Володя, видимо, давненько меня не читали. Ну, какие еще тут могут быть вопросы: жизнерадостен я или нет? Если чуть раньше вы путали меня с Лавровым, втягивая в дела его ведомства, то теперь, кажется, путаете меня с Грызловым, спрашивая о деятельности Государственной думы и Совета Федерации...
— Боюсь, что наша полемика бесперспективна... Что у вас на рабочем столе, Евгений Александрович?
— Собрание сочинений Варлама Шаламова. Как только закончу это интервью, буду писать о нем статью для антологии.
— Ваши пожелания нашим соотечественникам, живущим в Америке...
— Пусть не теряют русского языка и не позволяют терять его детям и внукам. Русский язык — одна из драгоценностей нашей культуры.
Добавить комментарий