Продолжение. Начало в № 10 [117].
За окном кухни было темно. Все мои попытки перейти на язык амэрикэн-лэнд, терпели фиаско. Во-первых, угрюмая "ма", всю "деловую" встречу непонятно зачем просидевшая за столом, начинала возмущаться, что она, дескать, не понимает о чём идет речь. Во-вторых, сам завтрашний "переводчик" через пару слов соскакивал на смесь русского и одесско-винницко-бердичевского. Единственное, что он повторял к месту и не к месту с первого момента встречи, был оборот "It means...".
"Итминс... итминс... итминс..." — гулко стучало у меня в ушах спустя час. Мысленно плюнув, я, как любой порядочный русский дурак, подумала, что гори оно все огнём — утро вечера, как известно, мудренее. И сказала Марку, что мне пора. Он был очень любезен. Проводил меня до калитки, ткнул ручонкой в темное пространство, указывая, куда я должна идти, чтобы добраться до электрички — какие-то смешные пару тысяч метров — и даже сообщил, что последний поезд до Бостона уходит буквально через пятнадцать минут, что, оказывается, невероятно удобно для меня, ибо через какой-то совсем уж смешной час я буду прямо на Бостонском вокзале, а там на метро рукой подать до Бруклайна. В крайнем случае — такси поймаю. Здесь с такси проблемы. Никто сюда не едет...
И я пошла.
Метров через триста пейзаж стал совсем зловещим. Темно, дорога грязная. Я с ужасом поняла, что не знаю куда идти. Приблизившись к группе товарищей, выделяющихся из темноты только зубами и белками глаз, я даже гипотетически ничего дурного не предполагала. Ибо за предыдущие три недели в Америке сталкивалась только с дружелюбием, дружелюбием и ещё раз дружелюбием! Каково же было моё удивление, когда эти... э-э-э... Ну, вы поняли? Эти малопривлекательные и дурно пахнущие афроамериканцы разразились зловещим хохотом и начали демонстрировать мне знание языка непристойных жестов. Агрессия нарастала лавинообразно.
"Беги, Лола, беги!"1
Я понеслась неведомо куда, не задумываясь о направлении. Психические реакции слились с моторными. Я была Байкалом в багажном отделении "Боинга", в полной темноте, двигаясь и оставаясь на месте одновременно...
"Are you OK, mam?"
Я не возненавидела людей, обнаружив, что сижу в вагоне движущегося электропоезда. Я — человек, я сильнее животного.
Пользуясь случаем, приношу свои извинения муниципалитету города Бостона — я не оплатила проезд. Я вообще не помню, как попала в этот поезд!
Еле переставляя ноги, я вошла в холл гостиницы, помахала ручкой ночному портье, посмотревшему на меня с удивлением. Поднявшись в номер, первым делом достала из глубин чемодана бутылку Jдgermeister'а, купленную во Франкфуртском duty-free, щедро отхлебнула и вместе с ней пошла в ванную. Странно, что портье не вызвал полицию или скорую помощь. Эх, а у меня была такая хорошая репутация в этой гостинице! Из зеркала на меня смотрела всклокоченная рожа с лихорадочно блестящими "накокаиненными" глазами и размазанными по лицу грязными полосами. Хорошо, что в бостонском трамвае-метро всем абсолютно по фигу, как ты выглядишь. Хотя после второго глотка мне показалось, что выгляжу я вполне готичненько и, приняв ванну, я принялась обдумывать план мести Джошу. От звонка ему посреди ночи удерживал лишь тот факт, что из меня опять напрочь вышибло английскую речь.
Что же могло заставить Джоша подсунуть мне экземпляр подобный Марку в городе, где так много профессиональных переводчиков? Мне, стажирующейся в США под эгидой организации, аббревиатуру которой лишний раз "всуе" поминать не рекомендуется! Впрочем, надеюсь, что у него будет какое-нибудь более-менее разумное объяснение. Не верилось, что умница Джош руководствовался меркантильными соображениями — типа "денег поменьше заплатить"... Фу! Эту заразу подозрительности я видимо подхватила в доме Марка. И вообще, если "знаешь человека", то "доверять ему надо всегда", а не в исключительных случаях!
Однако, высокоградусная настойка "стрелков-радистов" сделала свое дело — я расслабилась. Но не успокоилась. Завтрашний день неясно, но ощутимо терзал нервную систему, и я решила допить бутылку тирольской жидкости до дна. Чем больше я пила — тем спокойнее и увереннее становилась. Опустошив половину темно-зелёной фляги, я уже заткнула за пояс всех ведущих американских ток-шоу, задавая себе вопросы, сама же на них отвечая и выкрикивая ремарки из зала. Ага! Так вот в чем мое персональное know-how: когда я нервничаю — забываю язык Шекспира, а когда слегка выпью — просто непревзойдённый синхронист! Когда бутылка была пуста на две трети — я декламировала отражению в зеркале стихотворение Роберта Фроста "The Demirge's laugh"2, заговорщически подмигивая ему на словах "And well I knew what the Demo meant"3. "Мэнт... мин... итминс..." — ухало вслед за мной почему-то с Марковским тембром эхо. Срочно допив остатки, я спела песню зверюге с рогами на этикетке: "Неси меня, олень, в мою страну оленью...". Разумеется, на английском. Затем, включив всю воду, присела на пол около унитаза и, категорически-запрещенно закурив, хорошо поставленным голосом прочитала ему лекцию по вопросам инфектологии в акушерстве и гинекологии. На... Ну, вы поняли. На английском.
Спала я безмятежным сном юного наследника престола Великобритании.
На следующий день, ровно в 10 утра я стояла у центрального подъезда Бостонской телестудии — Марк опаздывал. Кто бы сомневался! Зато, подъехав на пятнадцать минут позже положенного, он запарковал машину под знаком "No parking". Охранник попытавшийся объяснить ему, что, мол, место только для служебного пользования, был вынужден еще пять минут слушать гневную речь, наверняка обещавшую судебное разбирательство самому охраннику, Бостонскому телецентру, штату Массачусетс и Создателю за дискриминацию старых Фольксвагенов...
Я не слушала. Приветствуя Байкала, сидящего в машине, я дала себе слово быть отрешённой, как монах, и спокойной, как плита на могиле того же монаха после смерти... Что бы ни происходило!!!
Родриго — друг Джоша, был сама вежливость и предупредительность, несмотря на наше опоздание. Он лично ждал нас на "ресепшене", что облегчило процедуру прохождения турникета, абсолютно идентичную останкинской. Хотя нет, вру. К останкинскому турникету вышел бы старший помощник младшего ассистента, а не сам ведущий телешоу.
Так что охранник на турникете был спасен. А то, вдруг бы он не сразу понял, кого мы ищем, выписав себе тем самым повестку в суд за дискриминацию эмигрантов, стажеров-иностранцев и разжигание межнациональных козней.
Мы с Родриго пожали друг другу руки, сопроводив это двусторонними положенными любезностями... простите, трехсторонними — как я могла забыть об этом "каждой жопе попечителе!" Честно говоря, я уже и сама искренне полагала, что диссертацию, касающуюся вопросов ВИЧ в акушерстве, написал Марк. Марк занимался вопросами диагностики и лечения инфекционной патологии у беременных. Он же прошел десяток тренингов в паре стран. Единственное, что меня удивляло, а что здесь делаю я — дантист-велферщик, и "зачем Володька сбрил усы"4?
Родриго — ладный молодой невысокий мужчина, чем-то напомнивший мне Брюса Ли, провел нас телецентровскими лабиринтами в искомую студию. Познакомил с оператором, режиссером и всей командой, после чего отдал в руки гримера. Девочка, размером с крупную кошку, одобрительно осмотрела мои черные джинсы, заправленные в военные ботинки и разнесла в пух и прах мой "счастливый" белый свитер-талисман. Видимо, он был слишком белым! Я ни с кем не спорила и ничему не сопротивлялась, легко сменив, свитер на "казенную" черную блузку в жутких лилиях. Чуть позже нас с напудренным Марком провели к месту съёмки "казни" и усадили на высокие шаткие табуреты к столу, напоминавшему барную стойку. Не мой день продолжался. А посему "мебеля" просто обязаны были быть из категории "терпеть не могу!".
Никакой нормальный человек не стал бы "пить эту чашу" до конца, только поговорив с Марком полминуты по телефону. Но, ах, я была так непредсказуема и подвержена эйфории! Догадываетесь, как это назвать одним словом?.. Вот именно — глупость!
Мой "переводчик" не затыкался и здесь. Он говорил, говорил, говорил... Обращаясь ко мне на родном языке, ко всем прочим — in English, тем самым не давая мне ни малейшего шанса "включиться"... "Какие неудобные табуреты". Ах, а я не догадалась! "It means..."
Марк раздражал всю группу. Он громогласно раздавал советы со своего куриного насеста и зачем-то рассказал всем, что сейчас судится с кабельной телевизионной компанией. Я с трудом вычленяла из пространства английскую не-марковскую речь, дабы хоть немного настроиться. Справедливости ради скажу, что он достаточно бойко переходил с одного языка на другой, хотя изъяснялся не очень грамотно. Радовало только то, что ему было гораздо неудобнее меня — его мощная филейная часть щедро свешивалась по обе стороны табурета.
Родриго сказал, что мы немного потренируемся.
Оператор включил камеру и на установленном метрах в десяти от нас телеэкране я увидела... буфетчицу артиллерийского училища в возрасте позднего постклимактерия с красной мордой и жалкими всклокоченными волосиками; потную свинью с усиками, постоянно шевелящую рылом; а между ними — гламурно-глянцевого Брюса Ли.
М-да...
Ни фото-, ни телегеничностью я никогда не отличалась — это не новость. Но сейчас эффект усугублялся ногами: Родриго сидел аккуратненько закинув ножку на ножку; "усатая свинья" удерживала свое тело от падения, воткнув ступни между нижними перекладинами табурета ("Чтоб ты сейчас шлепнулся!"); а "буфетчица", которая явно была замужем за прапором, сидела, раздвинув ноги в коленях не меньше, чем на метр.
"Если Джош и принимал участие в этой передаче, то, видимо, стоя. Я тут просто не помещаюсь!" — подумала я и собрала всю волю в кулак. Спасаться бегством было поздно.
Ассистенты изображали вопросы. Слава Богу, я, пока ещё понимала, но отвечала на родном языке. Марк переводил с жуткой отсебятиной. Я попросила его не "испражняться мыслию под древом", присовокупив к просьбе емкую идиому. Помогло — Марк стал переводить более-менее прилично. Тренировка прошла вполне гладко. Я мысленно представила вид на бескрайний океан с палубы огромного лайнера и мне стало абсолютно всё равно, как я выгляжу, кто это усатое говорящее непарнокопытное и почему Брюс Ли все еще жив и здоров. Мы даже успели выпить кофе. Да, да, как обычно... "Данкэн Донатс".
Ассистент запустил обратный отсчёт. "Парам-парам-парам", проиграла заставка и на мониторе я увидела все тех же: "буфетчицу" с невероятно дебильным выражением лица, но уже сомкнутыми ногами; "Брюса Ли", ставшего ещё великолепнее и "усатую свинью", по которой градом катился пот.
Дальнейшее напоминало театр абсурда...
Брюс (радостно улыбаясь в камеру): Бла-бла-бла-бла-бла-бла-бла! (Поворачивается к буфетчице)
Буфетчица: Ы-ы-ы-ы-ы (нечленораздельно мычит, с улыбкой дебила глядя на Брюса и судорожно кивая головой в камеру. Мычание отдаленно напоминает английские словосочетания, изучаемые в младшей группе детского сада: "My name is... I'm from..." и тому подобные)
Брюс (радостно, с оттенком лёгкой тревоги в голосе): Бла-бла-бла-бла-бла-бла-бла! (Поворачивается к Усатой свинье)
Усатая свинья: (не мычит, не улыбается, не шевелит рылом, не дышит, глаза стеклянные — она впала в каталепсию — полностью обездвижена. Единственный признак жизни — по свинье в режиме "по усам текло" щедро льёт пот)
Брюс (радостно-эйфорично, как в преддверии наступающего совместного оргазма с единственной, оставшейся в живых после ядерного взрыва прекрасной женщиной): Бла-бла-бла-бла-бла-бла-бла!!! Бла-бла-бла! (даёт спецназовскую отмашку кому-то невидимому — по телемониторам начинает бегать жевательная резинка и летать прокладки).
Родриго срочно дал отмашку на запуск рекламного блока. Никто не успел и рта открыть, как я заорала на родном языке: "Мне срочно надо выпить!" Что характерно, все это поняли без перевода — секунд через десять милая девушка принесла мне стограммовую рюмку, наполненную прозрачной знакомо пахнущей жидкостью. Я вылила содержимое в себя. Чёрт! Я отлично знаю английский! На изложение Родриго плана действий ушло ещё секунд десять-двадцать, и полминуты — на эвакуацию Марка с помощью двух крепких и не брезгливых ассистентов. Мы уложились в трехминутный рекламный блок.
Время — категория относительная. Эйнштейн был прав. Никогда в моей жизни не было такого длинного получаса, воспоминания о котором очень коротки. Я с честью, как настоящий воин, как Паганини с одной струной, как Маресьев без ног, но с парашютом, — продралась сквозь простые и не очень, обычные и специальные, умные и тупейшие вопросы. Я даже, в отличие от Марка, смогла правильно произнести "cytomegalovirus" и много-много других сложных слов и словосочетаний. И я ни разу не произнесла: "It means..."
С Родриго мы расставались, как брат и сестра. Двоюродные. Он сказал, что рад знакомству (естественно!), передал привет Джошу (а как же!), сказал, что передаст мне через него кассету (видимо, чтобы больше никогда меня не видеть) и сказал, что всё было не просто excellent, а прям таки, зае.. сь! Прихватив с двух сторон под ручки ожившего и уже разговорившегося Марка, мы спустились в холл, где и попрощались с Брюсом-Великолепным. Сдали бэйджики визитёров охраннику и вышли на улицу.
Знаете, почему я не убила Марка? Неужели на самом деле полагаете, что мне не хватило сил завалить этого слабосильного толстячка своей могучей "милитэри"-торбой?
Старенький "Фольксваген" Марка был запаркован в непосредственной близости от "места избиения". В машине сидел Байкал. В разгар "битвы" мой взгляд упал на пса. Вы никогда не избивали отца на глазах у беспомощного запертого ребёнка?
Пока человека любит хоть одно живое существо — он достоин жизни. Особенно, если это существо — Байкал. И даже, если этот человек — беспринципный, бесчестный, жалкий и лицемерный Марк.
Что касается Джоша — все объяснилось донельзя просто. Знакомые знакомых сказали ему, что есть человек, которому очень плохо: он и вся его семья голодают, "не говоря уже о дворецком, конюхе, служанке" и, разумеется, собаке. Индейца подвела та же черта характера, а вернее сказать — архетип души, в силу которой один славянин, находящийся на другом континенте, периодически попадает в аналогичные ситуации. У этих мужчин есть правило — если из мира поступает сигнал о помощи, они не делают вид, что не слышат его. Они просто действуют. Не их вина, что эти сигналы иногда оказываются банальной радиопомехой. Ведь они оба, "несмотря ни на что продолжают верить, что в людях есть что-то хорошее!" 5
Но, Слава Мужскому Началу, на одни и те же грабли эти парни дважды не наступают.
Говорят, на Марка подал в суд мексиканец-гомосексуалист, к которому мой "переводчик" нечаянно прикоснулся, и вроде бы даже выиграл. "Мелочь, но приятно" — паскудно шепнула мне евре.., простите, одесская часть моего внутреннего голоса.
Надеюсь, никто не обвинит меня в антисемитизме. Тем более, что у моей близкой родственницы фамилия заканчивается не на "-ов" и не на "-ин", а очень даже на ..."-ман".
P.S. Кассету Родриго передал. Изъяснялась я вполне пристойно. Даже шутила к месту. Но я все равно её уничтожила — слишком болезненные воспоминания. ц
Добавить комментарий