12 апреля профессор Илья Борисович Мучник скончался на 89-м году жизни. А 30-го марта, в больничной палате, очень ослабленным и прерывистым голосом, он провел со мной такой разговор. "Какое-то ощущение, что я недоделал слишком много. Меня это угнетает". "Господь с вами, Илья! - ответил я. Если вы не доделали, то я и не начинал. Чего вы недоделали? Вам мало той кучи книг и статей, что опубликованы? Тех студентов, которые у вас отучились? Тех людей, которым вы помогли? Да вы еще буквально три месяца назад консультации вели!". "Недоделал...- повторил он. - Книжку про Мишу Бравермана не совсем правильно выпустили… Еще мог бы принести пользу какую-то...". "Илья, это нелепо. Мог, не мог. Уже принес сверх крыши. Расслабьтесь. Вот поправитесь - будете доделывать. Вообще-то люди и отдыхают иногда, вы слышали об этом?". Он лежал, слабо шевеля губами, явно несогласный с таким поворотом.
Сколько я помню свое общение с этим удивительным человеком, с начала 1980-х годов, он был насчет других, а не себя. В науку он вошел в героические 1960-70-е, в Институте проблем управления (ИПУ), когда основные идеи того бума, который сейчас называется "искусственный интеллект", только зарождались. Ключевая статья Фрэнка Розенблата о перцептроне, прообразе всех современных нейронных сетей, появилась в 1957 году, но не она задала тон (ее время реально пришло намного позднее), а множество других подходов, разрабатываемых во всем мире. Постепенно выяснялось, что различные методы в конечном счете сходятся друг к другу, но в те годы именно развитие этих методов, при наличии очень слабых, по нынешним меркам, компьютеров, приводило к необходимости самой изощренной математики, дабы компенсировать ущербность низких скоростей и малой памяти. И тут команда ИПУ была, безусловно, одной из ведущих в мире. Методы потенциальных функций, основы теории статистического обучения, эффективные алгоритмы классификации и многое другое развивались именно там. М. А. Айзерман, А. Г. Аркадьев, Э. М. Браверман, В. Н. Вапник, Л. И. Розоноэр, А. Я. Червоненкис и другие публиковали книги и статьи, многие из которых до сих пор считаются основополагающими. Илья был среди этой группы, печатался со многими из них и развивал самые разные аспекты теории распознавания образов вплоть до последних лет своей жизни, когда он работал в Университете Ратгерса (Нью-Джерси) и впоследствии в Школе анализа данных Яндекса в Москве. Я не знаю точно количество его студентов, соавторов и даже публикаций - но понимаю, что оно очень велико. Его научная эрудиция зашкаливала; с ним можно было говорить о чем угодно и о ком угодно - он знал и что, и кто. Он загорался, когда слышал о чьем-то успехе, рассказывал об этом с восторгом - полная противоположность многим, кто в науке (да и в жизни) видят только себя. Но это была только половинка Ильи Мучника.
Другая половина была о людях вообще. Он все время кому-то помогал. Безработному - найти работу; автору - опубликовать статью; вопрошающему - советом. Своей первой жене, Белле Субботовской, основательнице ныне знаменитого Народного еврейского университета - предоставлением тыла (занятия проходили у них в квартире). "Представляете, Игорь, я ведь нашел свидетеля - тот видел, как машина, которая наехала на Беллу, вернулась и переехала ее еще раз. Я его год умолял выступить на суде, и он соглашался. Но в итоге - не выступил; напугали его сильно, видно". Как известно, до сих пор смерть Субботовской в 1982 году считается происшедшей "при невыясненных обстоятельствах".
Своему любимому художнику и другу Александру Махову он вообще помогал как мог всю жизнь, в максимально деликатной форме, от знакомства своих платежеспособных друзей с его замечательными работами до организации проектов, в которых художник мог бы участвовать, типа выпуска книг с его иллюстрациями. Когда в 2007 году стало ясно, что Александр Глезер, взяв у Махова "на реализацию" несколько десятков картин и продав их через Музей русского искусства в Джерси-Сити, не заплатил художнику ни копейки, Илья организовал поход в музей "за справедливостью", вместе со мной и Юрием Волкогоновым, куратором Махова из Владивостока. Ничего мы там добиться, увы, не смогли. Справедливость не восторжествовала. Но это - типичный Илья.
Вот он стоит, снятый мной в 2004 году, рядом со своим двойным портретом, сделанным Маховым в далеком 1974 году. Кошка у ног, вроде бы, олицетворяет таинственное текущее время. Оно вышло. Память об уникальном, ни на кого не похожем Илье Мучнике, осталась.
Комментарии
Глейзер
Мерзавец Глейзер пришел ко мне в конце 1979 года, представившись одним из организаторов предполагаемого музея, где будут выставлятся работы недавно уехавших из СССР художников. Он хотел познакомиться с моей коллекций Гликмана. Я отдал ему одну из литографий в качестве подарка музею, и больше никогда о нем не слышал. Несколько позже я поинтересовался, что же стало с музеем и моей литографией, и узнал, что были какие-то намерения, из которых ничего не вышло, а литография была продана в галерее Нахамкина за довольно приличные по тем временам деньги.
Ученый, Организатор и Праведник!
Довольно редкое сочетание, но Илья Борисович без преувеличения проявил и воплотил себя во всех этих ипостасях, и мне необычайно трудно писать об этом чудесном человеке в прошедшем времени. Я был фактически его аспирантом в ИПУ в середине 80-х и воочию наблюдал, что вокруг него постоянно кружился целый рой, а лучше сказать неформальный институт, его учеников со всего Союза и, хотя он, несмотря на все свои публикации, книги и внедрения, он был формально всего лишь к.т.н. и ст.н.с. в секторе Александра Дорофеюка, который к тому времени вроде бы отпочковался от лаборатории Айзермана, но его совершенно оригинальных идей сватало на всех нас с избытком. Так мне он предложил очень интересную задачу из области, которая теперь называется Скрытыми Марковскими Цепями (хотя в те времена о них ещё в Союзе никто не слышал) с применением к распознаванию динамических образов. Этой областью он продолжал заниматься на протяжение многих лет со своими учениками их Тульского Политехнического Университета во главе со ставшим теперь д.т.н. Вадимом Моттлем. Другим его учеником был небезызвестный Петр Авен. В самом начале 90-х он переехал со своей дочкой Машей в Штаты и, несмотря на свой уже приличный возраст, очень быстро устроился научным исследователем в Бостонский Университет, где начал с успехом применять свои уже наработанные идеи и методы в очень модной в то время области: расшифровки структуры генома ДНК. Я с ним вновь встретился в 93-94г уже в Нью-Йорке, где тогда почасовиком преподавал статистику в Курантовском Институте. Он, как всегда, был переполнен новыми увлекательными идеями и задачами, теперь уже из области медицинских приложений. По ходу дела он успел мне сообщить, что недавно женился на музыкантше и даже успел родить ещё одну дочку, которая чуть ли не с младенчества проявляла необыкновенные музыкальные способности, подтвердив их впоследствии, став профессиональной пианисткой. Здесь стоит отметить, что несмотря на свои весьма обычные внешние данные,-кроме конечно необыкновенно выразительных бледно голубых глаз,- он пользовался очень большим успехом у женщин (наверно потому, что женщины любят ушами...). Вскоре он стал профессором-исследователем в Ратгерском Университете и прямо оттуда организовал с помощью своих бывших московских учеников организовал в Москве при Яндексе Школу Анализа Данных (ШАД), став её директором, куда привлек а то голодное после-перестроечное время многих выдающихся математиков, таких как акад. Ширяев, чл. кор. Щепин и д.ф.-м.н. Елена Бунина (которая впоследствии сменила его на посту директора) и многих других выдающихся специалистов. Он постоянно читал им лекция, даже после неудачной операции по байпасу, с трудом передвигаясь, из своей малюсенькой квартирки в Хайланд Парке в Нью Джерси, и даже приглашал меня прочесть в ШАД курс по клиническим испытаниям, которыми я тогда занимался. В заключение, всего пару слов о его помощи почти не знакомым ему людям. Во время одной из наших первых встреч в ИПУ, я застал его сидящим на телефоне и выбивающим новейшее в те времена противораковое средство для чьего-то племянника, которому потом пытался пробить визу для отправки его на лечение в американский госпиталь, и так было постоянно.
Говорят, что смерть подводит итоги нашим земным деяниям, Илья умер в первый день Пейсаха, чего удостаиваются только большие Праведники. Прощай, наш дорогой Илья Борисович!
Добавить комментарий