Книга стихов Давида Поташникова «Мойры» вышла в Киеве в самом конце 2023 года в Золотой серии «Писатель в интернет-пространстве». Этот сборник, по словам автора, «о человеке и его месте на Земле, о божественной красоте всего сущего и о том, как венец творения пытается эту красоту уничтожить... о любви и ненависти, доброте и злобе... о неизбывной сегодняшней боли, о чудовищных войнах, которые словом не остановить...»
Книга издана в рамках помощи Украине. Киевлянин, оставивший родной город ещё в юности, долгие годы живший в Минске и без малого три десятилетия живущий в Америке, возвращается в Украину стихами, и совсем свежими, и давними.
Написать о книге захотелось сразу, ещё во время чтения. Вспомнились слова Давида о своём друге и учителе, Вениамине Айзенштадте (Блаженном): «Поэт приходит в мир, чтобы спасти его, уравновешивая материю энергией духа. Можно даже предположить, что поэт бывает бессознательно востребован человеческим сообществом для этой цели...» Сегодня никому не приходит в голову, что стихи могут спасти мир. Но дать подробную, ошеломляющую картину гибнущего мира — могут.
Молча идут сапёры от хаты к хате.
В детских качелях, под яблоней, на кровати —
всюду подарки для взрослых и для детей.
Щедрая братская армия не скупится.
Медлят сапёры, им лучше не торопиться
и разыскать сувенирный набор смертей.
Молча дерюгу накинут на чьё-то тело.
Тело вчера ещё было живым и пело.
Тело по-братски разорвано на куски.
Сердце мертвеет от боли у тех, кто живы.
Белым и розовым вишни цветут и сливы,
чтобы рассудком не тронуться от тоски.
Слабенький стук раздаётся из ближней хаты.
Двери распахнуты. Молча глядят солдаты.
Стенка избы испохаблена буквой Зет.
Бог наблюдает с упавших на пол иконок,
как из подвала выходит седой ребёнок,
словно на вымысел щурясь на божий свет. («Сапёры»)
Восемнадцать строк... Что это: репортаж с фронта? Цветущие деревья, стены и двери избы, вышедший из подвала «седой ребёнок», покрытое дерюгой тело,
«по-братски» разорванное «на куски» — весь «божий свет» испохаблен «буквой Зет».
Вся картина, каждый мазок — сплошной оксюморон, «сувенирный набор смертей», «подарков» для живых и мёртвых.
Первоочередная задача для каждого сегодня – и для поэта в первую голову – сохранить себя, свой голос, свою «душу живу» (М. Цветаева). На кого опереться, чтобы выжить? На родных, всегда готовых услышать и понять, омыть своими слезами сыновье горе, открывая дорогу словам, застревающим во рту.
Наплывает печаль, словно облако на перевале,
Я куда-то бреду, как во сне, несмышлёным мальцом,
Кровоточит душа, точно гвозди в неё забивали,
И навстречу идут молчаливые мама с отцом.
И подходят ко мне, и без слов обнимают и плачут,
И зачем эти слёзы, никак я понять не могу.
Мама мокрый платок в обветшалую сумочку прячет,
Папа морщит лицо, как бывало от снега в пургу.
Наплывает печаль и меня накрывает виною…
Только я наконец одолею свою немоту —
Всё, что в сердце копил, всё, что не было сказано мною,
Я скажу им сейчас… Но слова застревают во рту.
И обнявши друг друга, опять молчаливы и строги,
Равнодушны к страстям суеты и печали земной,
Мама с папой уходят по звёздной высокой дороге,
Вновь меня оставляя с моей неизбывной виной. («Встреча»)
«Кровоточащая душа» побеждает «свою немоту», претворяя «неизбывную вину» в строки, уходящие ввысь. Туда, где можно увидеть самого главного собеседника поэта. Попытаться его — и себя — понять.
Как больно, Господи, как сладко
С тобой беседовать в тиши...
Жизнь — только смутная догадка
О назначении души...
Зачем она в разладе с телом?
И чьею волей ледяной
Тоскует в нём, осточертелом,
И в клетке заперта грудной?
Зачем её снедает пламя
И днём и ночью напролёт,
Когда ей хрупкими крылами
Не растопить предвечный лёд?
Что этот мир согреть смогло бы,
Спасти от смертного серпа,
Когда под оползнями злобы
Хрустят тела и черепа?
Но по инерции рожденья
Привычке жить я так же рад,
И бытие, как сновиденье,
Мне заволакивает взгляд. («Боль»)
От сновиденья хочется — и должно — пробудиться. И взглянуть на «серый студень бытия» сверху, откуда нисходит «струя» «небесной нежности».
Порой душа поёт и стонет,
Но равнодушно дремлет плоть.
Так тело гасит и хоронит
Огонь, что в нас вдохнул Господь.
Так упирается в земное
Небесной нежности струя
И бьется радужной волною
О серый студень бытия. («Порой душа...»)
Книга Давида Поташникова названа в честь богинь судьбы, которые и определяют, и обрывают наше земное существование. Миф, за тысячелетия ставший неотделимым от поэтической реальности. Реальности, дающей силы. Дающей веру в то, что этих сил хватит. Что мы, люди, сумеем одолеть нелюдей. Наших врагов.
<…>
Вперёд, душа, вперёд —
Гори и пой, пока
Тебя не изберёт
Незримая рука...
Пока ещё тобой
Не пройден путь земной.
До бездны голубой.
До кромки ледяной. («Мойры»)
Добавить комментарий