Этот человек буквально вихрем пронёсся по Советской стране, успев стать солистом Большого театра и, в то же время, кантором Московской синагоги.
Однако для нас, периферийных жителей, далеких от Москвы, певец стал известен благодаря радио. Было приятно слышать на фоне чтения передовых статей газеты «Правда» его почти ежедневные концерт с исполнением неаполитанских песен. Не исключено, что начальник, курировавший радиотрансляции, был влюблен в итальянские мелодии. Можно отметить, что Михаил Александрович стал первым проводником неаполитанских песен в нашей стране.
После завершения Великой отечественной войны, страна была наводнена множеством песен военной тематики. Певцы этого времени понимали важность исторической победы страны над фашизмом и с удовольствием включали в свой репертуар песни фронтового содержания.
Но было понятно, что наступило время переходить на более мирную мягкую лирику. Этот период как раз и совпал с мировой модой на итальянские фильмы и, соответственно, на итальянские песни.
А потому исполнитель с красивым лирическим тенором Михаил Александрович как раз в нужный момент вышел на сцену со своим репертуаром из неаполитанских романсов. Александрович глубоко чувствовал эмоциональную природу этих песен. В его репертуаре их было за 80.
Причина появления певца на советской сцене совпала с историческими событиями, происшедшими с его родиной.
Михаил Давидович Александрович родился 23 июля 1914 года в селе Берспилс (Латвия). Родители Александровича работали на сельском постоялом дворе, обслуживали корчму и торговую лавку. Отец, музыкант-самоучка, прививал своим детям любовь к музыке, учил их пению и игре на скрипке. Особое внимание он стал уделять четырехлетнему Мише, у которого обнаружил чистый и сильный голос, великолепную музыкальную память и отличный слух.
В 1921 году семья Александровичей, в которой было уже пятеро детей, перебралась в столицу Латвии - Ригу.
В том же 1921-м Михаил Александрович стал учиться в Народной еврейской консерватории.
В течение первого года занятий педагоги подготовили с Мишей разнообразную и обширную программу. В ней были песни Шуберта, Шумана, романсы Грига, Римского-Корсакова, Гречанинова, Гуно, еврейские народные песни и песни еврейских композиторов - Мильнера, Шкляра, Ямпольского. Часть произведений Александрович готовил на немецком языке (например, песни Шуберта), большинство же вещей пел на русском и на идише.
19 октября 1923 г. в Риге состоялся первый публичный концерт девятилетнего Михаила Александровича, прошедший с большим успехом.
Семья Михаила Александровича испытывала острую материальную нужду, и, чтобы помочь родителям, маленький Миша в 1924—1926 гг. с большим успехом выступал в Латвии, Литве, Эстонии, Польше, Германии.
В эти годы он пел уже не только на русском, немецком и идише, но и на латышском, иврите, итальянском.
В период ломки голоса (1927-1933 гг.) юный Михаил учился в гимназии и - игре на скрипке - в Рижской консерватории. После шестилетнего перерыва М. Александрович 1 января 1933 года впервые выступил с сольным концертом в Риге и в этом же году стал работать кантором в рижской синагоге. В августе 1934 г. он переехал в Манчестер (Англия), где стал главным кантором местной синагоги. Интересна история заключения контракта с малоизвестным юношей из Риги. Вот как комментирует эту ситуацию сам Михаил:
«И вот я приехал на конкурс в синагогу в Манчестере, где искали молодого кантора. Там было 120 кандидатов со всего мира - это была центральная синагога города. Мне было 19 лет, я пропел пятницу и субботу, а в воскресенье мне предложили контракт. Я до сих пор не понимаю, за что - я был дилетантом».
Живя и работая в Англии, М. Александрович периодически выезжал в Италию, где совершенствовался в пении у знаменитого тенора Беньямино Джильи.
Джильи не занимался педагогической деятельностью, но сделал для Александровича исключение. Поработал с ним «для собственного удовольствия» несколько недель и отказался от платы за уроки.
В 1937 г. он переехал в Литву, где стал кантором хоральной синагоги "Оэль Яаков" в Каунасе. Наряду со службой в синагоге, М. Александрович пел в опере и давал концерты. В театре он исполнял партии Ленского в "Евгении Онегине" и Альмавивы в "Севильском цирюльнике" на еврейском языке, но наибольшее удовлетворение и наибольший успех приносили певцу выступления на концертной эстраде.
Певец обладал широкого диапазона лирическим тенором, чистого и мягкого тембра, хорошо разработанной вокальной техникой и исключительной дикцией.
В 1940 г. Литва была присоединена к Советскому Союзу, что и спасло семью Алесандрович от неминуемого уничтожения в концлагере. Гетто и концлагеря поглотили старшего брата с семьей и всю семью его жены Раи.
Во время Великой Отечественной войны М. Александрович много пел для солдат Закавказского фронта (в 1942-1943 гг.), а между поездками на фронт с успехом гастролировал в Баку, Тбилиси, Ереване. Очевидно, именно в это время моя мама и посетила концерт Михаила Александровича. Впоследствии она своим рассказом о концерте подтвердила обаятельность лирического пения артиста.
В то же время мама разочаровала меня, сообщив, что его внешность резко расходится с ангельским пением: он был невысокого роста и неказист собой.
Михаил, зная о своих недостатках и нисколько не стесняясь их, отказался от выступлений на спектаклях в Большом театре.
Вот что он честно и с юмором рассказывал о своих проблемах:
«... мне невозможно было подобрать партнершу: все они были сантиметров на 20 выше и килограммов на 20 толще меня, и голоса у всех были больше. Если мне приходилось петь дуэт с любым баритоном или басом, меня не было слышно: я не мог петь так громко, как они, а они не умели петь тихо. Я уже начинал страдать. Или же, представьте себе, дуэт с партнершей. Я не могу ее обнять и поцеловать, режиссер должен был ставить скамейку, чтобы мы могли сесть, иначе ей приходилось наклоняться ко мне. Потом эти певицы стали использовать мой маленький рост: они втискивали меня между грудями, моей головой подпирали диафрагму, и пока не брали верхнюю ноту на большой фермате и не спускались, они меня не выпускали. Я задыхался и, когда вырывался, я уже был в полубессознательном состоянии. Я не мог ни петь, не двигаться, пока не отдышусь. А сцены со шпагами? Все шпаги были выше меня ростом. Я до партнера не мог дотянуться и рубил воздух, а они могли меня пырнуть в любое место в любой момент. Мне мешали декорации, мне мешал грим, мне мешал костюм. Я привык петь во фраке, с глазу на глаз с публикой. Один. Все остальное было против меня».
Поэтому он с удовольствием перешел на концертную деятельность, где ему было гораздо комфортнее в одиночестве.
5 июля 1943 г. М. Александрович впервые выступил с концертом в Москве. Чарующий бархатный голос певца и виртуозное исполнение им трудных оперных арий вызвало восторг московской публики.
Начиная с 1945 г. М. Александрович много и с неизменным успехом гастролировал по Советскому Союзу.
14 марта 1945 года советское руководство великодушно позволило провести в Москве траурное богослужение памяти еще не подсчитанных жертв нацистского террора. Александровича пригласили для пения «Кадиша» и поминальной молитвы. Молебен прошел при скоплении 20-тысячной толпы.
В зал синагоги впускали только отобранную публику. Посты конной милиции начинались уже на площади Дзержинского (ныне Лубянка). К службе в Московской хоральной синагоге не приступали, пока не съехались весь дипкорпус и иностранные журналисты, – должен же, наконец, мир убедиться, что в СССР неукоснительно соблюдается свобода совести. В зале писатели, артистическая элита Москвы, солисты Большого театра Рейзен и Козловский. На почетном месте – не на антресолях, где подобает сидеть женщинам, а внизу, поближе к свитку Торы, – в траурной одежде нарком Полина Жемчужина, жена Молотова.
Через год певец согласился провести праздничные богослужения на еврейский Новый год и Судный день.
Если читатели думают, что Советы, наконец-то, покончили с антисемитизмом и даже приветствовали еврейские инициативы, то они в очередной раз ошибаются. Два дня спустя Михаил Давидовыч получил повестку с предписанием явиться в военкомат на Неглинной улице, где его «приветствовали» сразу четыре строгих генерала госбезопасности.
В 1947 г. Михаил Александрович получил звание Заслуженный артист РСФСР.
Несколько позже, накануне больших еврейских праздников, Александрович получил письмо из Комитета по делам искусств, где в превентивном порядке указывалось, что заслуженному артисту РСФСР негоже петь в синагоге.
Спектакли для иностранцев закончились. А вместе с ними и участие Александровича в религиозных службах. Трудно описать, какими средствами еврейские исполнители, стремившиеся любой ценой обмануть цензуру и донести до слушателя лучшее, вернуть к жизни незаслуженно забытое, достигали своей цели.
Формального запрета на еврейский светский репертуар на идише не было. Для Александровича были сделаны законспирированные ограничения. Из 20 номеров концертной программы разрешалось (как бы украдкой) спеть в конце пару еврейских традиционных песен. Но ведь часть публики приходила на концерт только ради этих двух песен .
Как-то в Киеве должен был состояться концерт Александровича. Были распроданы билеты, но после приезда артиста выяснилось, что администрация исключила из программы эти самые две песни. Певец тут же отказался выступать. В результате администрация принесла ему извинения - и концерт состоялся.
С синагогальной же музыкой все обстояло сложней и безнадежней. Александрович даже дома не позволял себе напевать «хазанут», чтобы соседи не услышали. Но пробиваться к душам слушателей некоторым исполнителям удавалось. Происходило это на уровне обертонов и неконтролируемого подтекста.
Иногда «помогали» сами композиторы, на которых идеологи не решались поднять руку. Так, Михаил Александрович много раз вводил в программу своих столичных концертов «Кадиш» – весьма неудобное с точки зрения цензуры произведение французского композитора Мориса Равеля, очарованного еврейским мелосом. «Кадиш» – самая известная и самая важная молитва еврейской литургии.
Существуют авторитетные свидетельства того, что Сталину нравилось исполнение Александровича (Певец трижды выступал в присутствии вождя). Вполне возможно, что в неаполитанских песнях он находил лирику, близкую своей юношеской поэзии...
В разгар борьбы с еврейским космополитизмом, в 1948 г., за активную концертную деятельность в стране Михаилу Алесандровичу, несмотря на сопротивление недругов, при личном участии вождя, была присуждена Сталинская премия второй степени.
Как-то Фурцева созвала совещание, на которое пригласила ведущих исполнителей. «Что же это получается, товарищи, – возмущалась она. – Я, министр культуры, получаю 700 рублей, а товарищ Александрович зарабатывает аж до двух тысяч».
Тут вскочил артист эстрады и писатель, основатель Московского театра эстрады, народный артист РСФСР, Смирнов-Сокольский:
«В том-то все дело, Екатерина Алексеевна, вы получаете, а он зарабатывает».
Видимо с этого совещания и началась в 1961 году борьба власти с популярностью Александровича, когда вышел приказ, ограничивающий его выступления 10 концертами в месяц, несмотря на протесты местных филармоний, которые и при 15 концертах не могли удовлетворить спрос слушателей.
А уже во второй половине 1960-х имя Александровича исчезает из центральных газет и журналов. 29 июля 1968 года новым приказом министерство сократило концерты еще на 50% – до 5 выступлений в месяц.
С появлением на Гостелерадио махрового антисемита Лапина, Александрович лишился самых мощных средств популяризации — радио и телевидение. Таким образом, он оказался полностью отрезанным от своего слушателя.
В 1970 году Минкульт сообщил о готовящейся переаттестации Заслуженного артиста Александровича. От дикой расправы Александровича спас Иван Козловский, весьма мужественно заступившийся за коллегу.
Но концерты практически прекратились. 7 октября 1970 года в Риге (по обвинению в «измене родине») была арестована 23-летняя племянница певца. В один прекрасный день, придя домой, Александрович объявил семье: «Кажется, мы снова должны бежать».
В октябре 1971 г. М. Александрович с семьей, не дожидаясь каких либо придуманных обвинений, срочно выехал на постоянное жительство в Израиль, а в 1973 г. переехал в США.
Как и практиковалось в СССР, в государственных архивах, с инквизиторским ожесточением, были физически уничтожены матрицы практически всех его записей. Исчезли все спектакли с его участием и концерты с его исполнением.
После отъезда из СССР Михаил Александрович вновь поднимается на пьедестал успеха. Он концертировал в Тель-Авиве, Нью-Йорке, Торонто, Рио-де-Жанейро, Сиднее и Буэнос-Айресе, выступал с канторским пением в синагогах. На Западе певец выпустил 7 долгоиграющих пластинок с записями оперных арий, русских романсов, еврейских традиционных песен, сложнейших канторских псалмов и гимнов.
В 1985 г. в Мюнхене были изданы мемуары М. Александровича "Я помню..." (в 1992 г. изданы в Москве). Однако при первой возможности Михаил Александрович, забыв все ограничения и преследования, приезжает в Советский Союз и в 1989 году проводит месяц в успешном гастрольном турне по стране, а в мае 1991 г. вновь выступает с концертами в Москве.
В 1990 году закончился контракт 76-летнего Александровича с синагогой в Голливуде (Флорида), и они с женой решили на пенсии поселиться возле жившей в Мюнхене дочери. Попав в ФРГ, они демонстративно отказались от щедрых репараций от правительства Германии.
Свой прощальный концерт 83-летний артист дал 26 мая 1997 года на «родной» сцене – в Большом зале консерватории. И это был концерт еще недавно запрещенной литургической музыки.
Михаил Давидович Александрович скончался 3 июля 2002 года на 87 году жизни в Мюнхене (Германия). Похоронен на еврейском кладбище.
На его похоронах главный раввин Мюнхена сказал:
«Мы все — люди грешные. Наверное, было немало грехов и у покойника. Но когда он предстанет перед судом Всевышнего, ему достаточно будет спеть несколько фраз - и все его грехи будут прощены».
------
Михаил Александрович поет “Колыбельную” Матвея Блантера
Комментарии
О «ВИХРЯХ» И ЗАВИХРЕНИЯХ
О «ВИХРЯХ» И ЗАВИХРЕНИЯХ
Конечно, похвально, что журнал «Чайка» время от времени помещает материалы о выдающемся теноре ХХ века М.Д.Александровиче. Меняются поколения и каждое из них имеет право соприкоснуться с исключительным искусством этого мастера. Им активно помогают в этом несколько журналистов-эмигрантов. Они внимательно отслеживают даты из жизни певца и к этим датам добросовестно пересказывают мемуары Александровича, первое издание которых вышло 35 лет назад. Иногда они пересказывают публикации друг друга. Через пять лет к новой дате они снова размещают эту же статью во всех доступных им сетевых журналах, тиражируя старые ошибки и искажения – свои и чужие.
11 сентября 2019 года в журнале появилась новая статья – «Заслуженный кантор страны Советов Михаил Александрович» за подписью (и с портретом) Марка Верховского. Автор не входит в упомянутую выше группу. Он идет своим путем. Этим, наверное, можно объяснить тот похвальный факт, что неточностей у него меньше и возникают они только там, где он пытается добавить к украденному тексту несколько слов от себя. Я не стану называть здесь источник плагиата (мы же не в суде), но автор бесспорно знает, чье мясо съел. Это мясо составляет (только при беглом прочтении) 95 процентов текста. Не пересказа, замечу, а дословного воспроизведения текста без единого упоминания источника. Не жирновато ли?
Вот почему для комментария остается лишь несколько «оригинальных» суждений журналиста.
Прежде всего, в заблуждение читателя вводит неудачный заголовок вкупе с первыми строками статьи. Автор решил взять быка за рога, но быку это не понравилось и…
Из 75 лет концертной деятельности на советской сцене он простоял всего 30 лет. Он был гражданином мира (сменил пять гражданств и 9 стран проживания) и поэтому терпеть не мог этнические эпитеты перед своим именем. Да и в «заслуженном канторе» ирония, увы, не просматривается. Утешением автору в данном случае может послужить тот факт, что он не первый, кто додумался до такого заголовка. Одна американская газета в 1970-е годы договорилась до «великого русского кантора». Все же веселей.
«Этот человек буквально вихрем пронёсся по Советской стране, успев стать солистом Большого театра и, в то же время, кантором Московской синагоги». – Начинает повествование автор. За 30 лет «вихрь» мог бы натворить немало бед. Но и певец успел, конечно, оставить о себе память. Например, 6000 концертов по всей стране (из них около 600 на фронтах), более 90 пластинок общим тиражом не менее 22 миллионов. Да много чего. Но вот ни солистом Большого театра, ни кантором московской синагоги он никогда не был. Ну, бывает, люди часто принимают желаемое за действительное, wishful thinking. Правда, ниже автор передумал и сам опроверг свое утверждение о Большом театре.
Зато тут же Верховский назначил Полину Жемчужину (в 1945 году!)... наркомом.
А вот еще: «вышел на сцену со своим репертуаром из неаполитанских романсов». Итальянские романсы с появлением Александровича в СССР действительно быстро приживались на русской почве, благодаря аутентичной технике бельканто и, не в последнюю очередь, русским переводам песен. Но он никогда не выходил на сцену «с неаполитанским репертуаром». Можете назвать их вишенкой на торте, но его жанровый диапазон как камерного певца был настолько широк, что на последнем витке карьеры в «стране Советов» Фурцева даже попыталась разрушить его академический имидж и перевести его из категории оперно-камерных исполнителей в категорию эстрадно-цирковых. Автор статьи упоминает о готовящейся переаттестации, правда, не объясняя, что это означало в условиях министерского диктата.
И в октябре 1971 г. Александрович не «срочно выехал на постоянное жительство в Израиль» (такая лексика уместна для переселенцев 90-х). Выезду предшествовала длительная и опасная борьба на всех уровнях, в том числе и международном и дипломатическом.
Если куда и врывался этот «вихрь», то это западный культурный ландшафт, куда его на протяжении 30 советских лет не выпускали. Мстислав Ростропович в свое время писал: «Популярность Михаила Александровича в СССР была всеохватывающей… Его жизнь и концертная деятельность на Западе представляет не меньший интерес». Но в статье Верховского об этом почти ни слова. Учитывая, что статья вышла в день одного из самых трагических событий новейшей истории – 11 сентября, было бы вполне уместно процитировать (или хотя бы привычно сплагиатить, хотя это и уголовно наказуемо) фрагмент эпилога из того же источника: «В день американской трагедии 11 сентября 2001 г. ведущий крупнейшей нью-йоркской радиостанции NPR (National Public Radio) Фред Чайлд обратился к слушателям с просьбой написать в редакцию, какие из транслируемых в эти скорбные часы произведений они считают наиболее целительными для души. Ответ слушателя Криса Мэнсела: «Никакая музыка не трогает меня больше и не кажется более уместной, чем “Кевакарат” в исполнении квартета “Кронос” из их альбома “Вечерние молитвы”. Голос кантора Михаила Александровича вызывает у меня слезы каждый раз, когда я его слышу. Когда звучит эта музыка, в моем сознании поднимаются клубы пыли, которые выросли и рванулись вслед за теми, кому удалось уцелеть и вырваться из Всемирного торгового центра к солнцу и спасению, чтобы снова погрузить их во мрак. Я думаю о детях возраста моей дочери, которые погибли в захваченных лайнерах».
"О вихрях"
Замечательно, что Леонид Махлис оставил нам свои размышления.
Однако, вызывает недоумение оспаривание фактов биографии Александровича, о которых он сам рассказывает в своем интервью.
В частности о своей работе в Большом театре и о причинах ухода из него. Ведь нельзя уйти оттуда, куда не поступал.
Или зачеркнуть выступление в Московской синагоге, как кантора. Неужели необходимо представить из синагоги запись в "Трудовой книжке".
А о том, что Полина Жемчужная, супруга Молотова, была наркомом рыбной промышленности знает любой начинающий антисемит.
Странно, что все эти факты оспариваются таким авторитетом.
Феноменален подсчет филологом в статье "на глаз" процент "мяса" - 95%. А вся его реплика, с приведенными цифрами тиража пластинок и числа концертов, а также фактами из жизни певца, разве это не плагиат. По логике это не автор перегибает факты, а тот с которого взяты те самые 95%. Следовательно все авторы занимаются плагиатом.
На этом построена вся журналистика.
Непонятно, какие "вихри" преследовали комментатора, но не хотелось бы, чтобы светлая память певца подвергалась бы такими комментариями, тем более, что не так уж часто мы отдаем должное нашим великим артистам.
Добавить комментарий