Собственно говоря, моя заметка, как всегда, о поэзии, но, поскольку её герой основательно призабыт, придется привести биографическую справку: "Георгий Яковлевич Седов родился в семье рыбака (23 апреля) 5 мая 1877 года на хуторе Кривая Коса (сегодня — поселок Седово Донецкой области). В 1898 году окончил мореходные классы в Ростове-на-Дону и получил звание штурмана дальнего плавания. В 1901 году экстерном сдал экзамены за курс Морского корпуса и был произведён в поручики. В 1902-1903 годах участвовал в гидрографической экспедиции в Северном Ледовитом океане. Во время русско-японской войны командовал (в 1905 году) миноносцем. В 1909 году начальник экспедиции по описи устья реки Колымы, в 1910 году обследовал Крестовую Губу на Новой Земле. В 1912 году выступил с проектом санной экспедиции к Северному полюсу. Царское правительство отказалось выделить средства, и экспедиция была организована на частные средства. (14) 27 августа 1912 года судно «Святой Фока» вышло из Архангельска и у Новой Земли из-за непроходимых льдов стало на зимовку.К Земле Франца-Иосифа экспедиция подошла только в августе 1913 года, но из-за отсутствия угля встала в бухте Тихой на вторую зимовку. (2) 15 февраля 1914 года Седов, заболевший цингой, и сопровождавшие его матросы Г. В. Линник и А. М. Пустотный на трёх собачьих упряжках вышли к Северному полюсу. Не дойдя до острова Рудольфа, Седов умер (20 февраля) 5 марта 1914 года и был похоронен на мысе Аук этого острова. Именем Седова названы два залива и пик на Новой Земле, ледник и мыс на Земле Франца-Иосифа, остров в Баренцевом море, мыс в Антарктиде и ледокольный пароход «Георгий Седов»"".
Какая трагическая участь! И вместе с тем, если позволено так сказать, какая своевременная гибель! Легко предположить дальнейшее, если бы он выжил. Вспомнив судьбу другого крупного полярного исследователя А.В. Колчака. Вряд ли рыбацкое происхождение что-либо изменило... А так Георгий Седов остался героем и даже стал неким символом подвига в эпоху советского оживления интереса к отечественной истории, совпавшего с завоеванием и освоением Арктики. И вот он - прообраз (или один из прообразов) старшего из каверинских "двух капитанов". Возник этот облик и в поэзии, прежде всего, конечно, в стихотворении Николая Заболоцкого. Да, эти стихи, сочиненные с торжественной серьезностью, с высоким волнением, уже как бы не обериутские. И все же невозможно изменить однажды образовавшийся почерк, переделать поставленный стих (стих ведь тоже "ставится", как голос у певца. Если ставится...). Я, между прочим, писал о том, что в стихотворении Заболоцкого "Горийская симфония" (лучшем, на мой взгляд, из всех сочувственно написанных об И.В. Сталине, хотя за него автор и был посажен, как "исказивший детство вождя") - сохраняются приёмы "Столбцов"! Можно сравнить хотя бы со стихотворением "Цирк".
Так или иначе, и в "Седове" есть своя сила. Это голос и ужасающей и - вольно или невольно - героической эпохи. И вместе с тем это торжество определенной поэтики, возникшей из горячего сплава.
Николай ЗАБОЛОЦКИЙ
СЕДОВ
Он умирал, сжимая компас верный.
Природа мертвая, закованная льдом,
Лежала вкруг него, и солнца лик пещерный
Через туман просвечивал с трудом.
Лохматые, с ремнями на груди,
Свой легкий груз собаки чуть влачили.
Корабль, затертый в ледяной могиле,
Уж далеко остался позади.
И целый мир остался за спиною!
В страну безмолвия, где полюс-великан,
Увенчанный тиарой ледяною,
С меридианом свел меридиан;
Где полукруг полярного сиянья
Копьем алмазным небо пересек;
Где вековое мертвое молчанье
Нарушить мог один лишь человек,—
Туда, туда! В страну туманных бредней.
Где обрывается последней жизни нить!
И сердца стон и жизни миг последний —
Все, все отдать, но полюс победить!
Он умирал посереди дороги,
Болезнями и голодом томим.
В цинготных пятнах ледяные ноги,
Как бревна, мертвые лежали перед ним.
Но странно! В этом полумертвом теле
Еще жила великая душа:
Превозмогая боль, едва дыша,
К лицу приблизив компас еле-еле,
Он проверял по стрелке свой маршрут
И гнал вперед свой поезд погребальный...
О край земли, угрюмый и печальный!
Какие люди побывали тут!
И есть на дальнем Севере могила...
Вдали от мира высится она.
Один лишь ветер воет там уныло,
И снега ровная блистает пелена.
Два верных друга, чуть живые оба,
Среди камней героя погребли,
И не было ему простого даже гроба,
Щепотки не было родной ему земли.
И не было ему ни почестей военных,
Ни траурных салютов, ни венков,
Лишь два матроса, стоя на коленях,
Как дети, плакали одни среди снегов.
Но люди мужества, друзья, не умирают!
Теперь, когда над нашей головой
Стальные вихри воздух рассекают
И пропадают в дымке голубой,
Когда, достигнув снежного зенита,
Наш флаг над полюсом колеблется, крылат.
И обозначены углом теодолита
Восход луны и солнечный закат,—
Друзья мои, на торжестве народном
Помянем тех, кто пал в краю холодном!
Вставай, Седов, отважный сын земли!
Твой старый компас мы сменили новым.
Но твой поход на Севере суровом
Забыть в своих походах не могли.
И жить бы нам на свете без предела,
Вгрызаясь в льды, меняя русла рек.—
Отчизна воспитала нас и в тело
Живую душу вдунула навек.
И мы пойдем в урочища любые,
И, если смерть застигнет у снегов,
Лишь одного просил бы у судьбы я:
Так умереть, как умирал Седов.
1936
Пожалуй, в качестве дополнения (в данном случае) стоит привести одно замечательное и самоценное, понятно, стихотворение Максимилиана Волошина той поры, когда сквозь пленяющее многих декларативное красноречие этого ритора-златоуста прорвалась мощная поэзия. Здесь столь многое сказано о судьбе России, на протяжении веков, сражавшейся за выходы к морям. Но ведь в любом случае у нее есть своё и - величайшее море - Северный Ледовитый Океан. Не стоит русским от него оступаться, покидать его берега...
Максимилиан ВОЛОШИН
СЕВЕРО-ВОСТОК
«Да будет Благословен приход твой, Бич Бога, которому
я служу, и не мне останавливать тебя».
Слова св. Лу, архиепископа Турского, обращенные к Атилле
Расплясались, разгулялись бесы
По России вдоль и поперек.
Рвет и крутит снежные завесы
Выстуженный северовосток.
Ветер обнаженных плоскогорий,
Ветер тундр, полесий и поморий,
Черный ветер ледяных равнин,
Ветер смут, побоищ и погромов,
Медных зорь, багровых окоемов,
Красных туч и пламенных годин.
Этот ветер был нам верным другом
На распутьях всех лихих дорог:
Сотни лет мы шли навстречу вьюгам
С юга вдаль - на северо-восток.
Войте, вейте, снежные стихии,
Заметая древние гроба:
В этом ветре вся судьба России -
Страшная безумная судьба.
В этом ветре гнет веков свинцовых:
Русь Малют, Иванов, Годуновых,
Хищников, опричников, стрельцов,
Свежевателей живого мяса,
Чертогона, вихря, свистопляса:
Быль царей и явь большевиков.
Что менялось? Знаки и возглавья.
Тот же ураган на всех путях:
В комиссарах - дурь самодержавья,
Взрывы революции в царях.
Вздеть на виску, выбить из подклетья,
И швырнуть вперед через столетья
Вопреки законам естества -
Тот же хмель и та же трын-трава.
Ныне ль, даве ль - всё одно и то же:
Волчьи морды, машкеры и рожи,
Спертый дух и одичалый мозг,
Сыск и кухня Тайных Канцелярий,
Пьяный гик осатанелых тварей,
Жгучий свист шпицрутенов и розг,
Дикий сон военных поселений,
Фаланстер, парадов и равнений,
Павлов, Аракчеевых, Петров,
Жутких Гатчин, страшных Петербургов,
Замыслы неистовых хирургов
И размах заплечных мастеров.
Сотни лет тупых и зверских пыток,
И еще не весь развернут свиток
И не замкнут список палачей,
Бред Разведок, ужас Чрезвычаек -
Ни Москва, ни Астрахань, ни Яик
Не видали времени горчей.
Бей в лицо и режь нам грудь ножами,
Жги войной, усобьем, мятежами -
Сотни лет навстречу всем ветрам
Мы идем по ледяным пустыням -
Не дойдем и в снежной вьюге сгинем
Иль найдем поруганный наш храм, -
Нам ли весить замысел Господний?
Всё поймем, всё вынесем, любя, -
Жгучий ветр полярной преисподней,
Божий Бич! приветствую тебя.
1920
