Завтра день рождения "огнепального" протопопа АВВАКУМА. Не только мученика и героя отечественной истории, но и первого великого русского писателя, первого великого автора той прозы, которая бесповоротно завоевала мир.
Я думаю, что, независимо от вероисповедания (или даже от его отсутствия) не может не волновать жертвенная борьба за веру. Это судьбы людей,восходивших на костер и даже готовых к самосожжению(на Руси в конце семнадцатого-начале восемнадцатого веков происходили массовые самосожжения старообрядцев, не желавших покориться власти "Антихриста"). Образы Аввакума, боярынь Морозовой и Урусовой, как известно, оставили след неизгладимый в русской словесности, в русском искусстве.
Само по себе старообрядчество - удивительнейшее, реликтовое явление. Сказано: "Из социализма уже известно, что вышло, а из старообрядчества еще неизвестно что могло выйти..."
Продолжу некоторыми своими стихами на тему. В беге лет их скопилось немало. В детстве, очень давнем и очень провинциальном, у меня, по счастью, не было телевизора. В доме по вечерам много читали вслух. И на всю жизнь осталось потрясающее впечатление от "Жития протопопа Аввакума" в отцовском чтении. Конечно, я и позже эту горящую и не сгорающую книгу читал и перечитывал...
Михаил СИНЕЛЬНИКОВ
НЕЖНАЯ ВЕЧНОСТЬ Дом Д. Балану
Дом липованский. Из угла Никола Благословляет лодки и плоты. Так вот, щепа смолистая раскола, При вырубке куда упала ты! Бело избы бревенчатое тело, Корабль спасенье груб и кособок. Дверь скрипнула, и всё крыльцо запело, И солнце откатился колобок. Богатый дом. На что нашест для птицы И погребов хмельная благодать, Когда отплыть готовы половины И печь по слову шучьему шагать!.. И где-нибудь, где глохнет грай вороний, Где волчье око пьёт сырую мглу, Сидит лягушка в огненной короне И стережёт проросшую стрелу. 1977, Бухарест, Музей села Дрова Я вижу смерть в огне, смерть на миру, со всеми, Я вижу смерть в огне, когда дрова в печи, Ворочаясь, поют: «Испепелиться — время! Притронуться к огню не смеют палачи! Ты прятался в норе, боялся общежитья, Но жаждут своего пустые алтари. Все упадут столбы, все рухнут перекрытья, Со всеми и как все, сгори, сгори, сгори! Зачем прошли года в пылании незримом? Не дорожа ничем, чего ты ждал извне? Довольно! Позабудь все то, что стало дымом, А этот красный гул — как будто жизнь в огне! Безвыходный всегда найдется выход рядом, Твой бесконечный день встает в конце пути. В смирившейся толпе, с ее тоскливым стадом, Войди в смолистый сруб и дверь заколоти!» 1987 Дунай Я плыву посредине Дуная, В эту пену сошедший с челна. Словно летопись пленно-родная, Обступает меня быстрина. На Дунае живут липоване, И течет средь болот и чащоб, Как седая молва о Траяне, Весть о том, что случился Потоп. Все вокруг и пустынно и серо, Словно в мире осталась пока Только эта ладья старовера На туманной волне языка. 2003 Клюев В одной стране, отдельно взятой, Где средь затерянных земель Взывала дудка азиата И пела русская свирель, Явиться со своим уставом В столицах, призрачных, как дым, Певцом и странником лукавым, И многогрешным, и святым. Познавши всё, противясь тлену, Не в силах Ницше перечесть И земно кланяясь Верлену, Стоглав и Палех предпочесть. Словами, давними, как Рюрик, Насытить ту цветную ткань, Где веет сутеменью сурик И плещет зеленью елань. Мечты Ирана и Китая Сроднить с околицей села, Меж тем, как жатва золотая, Как чаша смертная пошла. Но до последнего предела, Где неминучий вскинут меч, Еще душа не оскудела, Не умерла родная речь… Какая жизнь, какая участь – Её моря рассечь веслом, Её цветущую певучесть Облечь в кладбищенский псалом! Брести к небесному притину, Одолевая песней страх, Рядя писанья в пестрядину Крестьянских стираных рубах. 2012 Мирликия В Италии, за голенищем, Чуть выше её каблука, Из космоса глянув, отыщем Святящиеся облака. Под ними из хляби и хмари Сплошная рождается мгла, И смутно в ней теплится Бари, Ночные огни, купола. Твои там нетленные мощи Хранятся, Святой Николай! …Но, вспомнив ликийские рощи, Увижу Олонецкий край. Где после великой потравы Опять поднимаются в рост Земли изумрудные травы И звезды родятся от звезд. Лишь вьюги уймутся лихие В пустынях лесов и болот, И солнце твоей Мирликии На вымерших ликах блеснёт. 2013 Домашнее чтение Вдыхаю жар немыслимого лета, Как жизнь первоначальную свою… Не то, что телевиденья, но света Ещё тогда в том не было краю. Лишь лампы керосиновой коптенье. Когда читали посредине мглы, На шатких стенах колыхались тени, И озарялись темные углы. Был детский сад, плакаты агитпропа И радио… И всё же в годы те Не только сказки – повесть протопопа Мне прочитали в полутемноте. Былое проживаю миг за мигом, Вновь вижу звезды и луну в окне, И тороплюсь к непотускневшим книгам, О совести повествовавшим мне. 2014 Палех Войду ли в чернеющий лак Сияющей палехской сказки, Где ночью любой буерак Святят животворные краски? Они - на яичном желтке, И чудится в сонных долинах Кудахтанье невдалеке И хлопанье крыльев куриных. И нежность письма родилась Из жизней немых, нерождённых, Как праздника яркая вязь Из долгих оброков подённых… Однако настала пора, Когда, поистративши разум. Велели писать трактора Смиренным твоим богомазам. Но красный тянулся обоз Куда-то из чуди в мещеру, Грустящие рощи берез Вставали за старую веру. 2014 Житие Вечен в образах сильных и грубых, Что заблудшую душу спасут, Тот народ, что сжигал себя в срубах, Отвергая Антихристов суд. Добиравшийся до Беловодья, Не сдававшийся в узах Врагу, В гиблых дебрях бросавший поводья, Уходивший всё дальше в тайгу. Завещал страстотерпческий гений Ждать и ждать, не впадая во грех, Не желать никаких послаблений, Терпеливо идти против всех. Лучше там, на широком Дунае, В заповедном краю липован, Потеряться, отчизны не зная, И в речной превратиться туман. Но, быть может, в безвременье канув, Всё в незримом истлеет огне, Ни стихов, ни великих романов Не останется в этой стране. Только жгучая быль Пустозёрска И апостолов скудный улов, Только пепла горячего горстка, Скатный жемчуг светящихся слов. 2016 Переписчик Там, в тиши скитов и храмин, В глухоте дремучих сёл, Из пергамена в пергамен Переносится глагол. Краток день, конец не близок. Отгоняя сон и мгу, В опасении описок Я свечу до утра жгу. О распятом и восставом Нашем Господе вздохнув, С красной буквицы уставом Повторю анаколуф. Я ль строку свою добавил, Слово грешное влепил! Но могущественней правил Вековой ошибки пыл. Это сломанные перья И начётчика нора, И упорство староверья В ожидании костра. И громада безымянна, С темнотой протекших лет, С мощью дыма и тумана Выходящая на свет. 2016 У липован Дунай в предутреннем тумане, Бодрящий холод от волны, И на Дунае – липоване, Во мгле – дощатые челны… Вчера в застолье хор собрался, Гремели долго песни их, И я слезами обливался, И не стыдился слёз своих. С тоской о сладостном Исусе, Вся боль скитаний и разлук, Всё уцелевшее от Руси, Вместилось в заунывный звук. Ещё не раз порой ночною Припомню вымерший народ И церковь с ветхой сединою Чуть зеленеющих бород. И жизнь, что в персть уйдёт из персти, И бытия хмельной недуг, И это цепкое двуперстье, Прощально вскинутое вдруг. 2016 Липоване Челны стоят в тумане, Вечерний кончен лов, И вторят липоване Мольбе колоколов. Так замирает сердце, Когда они поют… В жилище одноверца Ты здесь обрёл приют. С женою-беспоповкой Покоя нет ему… Сидим с белоголовкой, Заглох раздор в дому. Струится сумрак серый, И гаснут в наши дни Белокриницкой веры Прощальные огни. А всё душа стремится На эти берега - Увидеть эти лица, Чья истина строга. Уструга ветродую Противящийся ход И празелень седую Ветшающих бород. И свет в дунайском устье Под тёмною водой От древнерусской грусти И рыбки золотой. 2016 * * * К чему ведёт горячность эта, Зачем она и отчего? Ах, на загадку нет ответа… Но точно знаю – от кого. Ну, да, бывала мать гневлива, Роняла вспыльчивую речь И доводила до разрыва. Ещё могла молчаньем жечь. Сникали доброта, забота, Когда в чертах являлось вдруг Самосожженческое что-то. Что за причина и недуг? Тропической ли малярии В Рязань пробравшийся комар, Или самой российской мрии Раскольничий блаженный жар? Не выбирал я участь эту, Решилось за меня давно, Но так и жить, бродя по свету Душе горючей суждено. Незримо плача в мире стылом, Неслышно в сумерках крича, Покуда кровь бежит по жилам, И не тепла, а горяча. 2016 Староверческие реки Близость сна легла на веки, И сейчас сквозь мглу и чад Староверческие реки Душу сонную умчат. В заповедные угодья, Где колышется тайга, Где сияют Беловодья Недоступные снега. Так вдоль Керженца и Ветки На Печору и Мезень Шли и шли иные предки Под спасительную сень. Плещет Кама в русской речи И клокочет Ангара, Виден отблеск издалече Аввакумова костра. Всё не меркнет это пламя, Не мелеет глубина И тяжёлыми валами Движут Волга и Двина. Словно летопись струится, Землю надвое деля, И летит в туман зегзица От Путивльского кремля. И, печальница родная, Сердце нежно обняла, У широкого Дуная Расплескав свои крыла. 2016 Барокко Храм староверческий. Барокко. Так стройность портиков светла. Внутри же мощно и широко Простёрлись тьма и полумгла. Всё волею Екатерины Оевропеил Казаков, Но эти ангельские крины Растут из пламенных веков. Прямые, жилистые предки Глубинный жар сырой земли, Преданья Керженца и Ветки Сквозь все соблазны пронесли. И прелесть италийской школы Здесь пересилить не смогла Рогожской нежности тяжелой, Ударившей в колокола. Лишь удивишься разновкусью, Когда душа вступает в ту, Суровой веющую Русью, Сияющую темноту. 2017 Рожь Напомнила бессонница, Как золотая рожь Там вдоль дороги клонится, Свою внушая дрожь. Как зыблется и мечется, И жаром изошла, Оброчная ответчица, Светящаяся мгла. Колхозная кормилица. Теперь кто знает, чья, Всё что-то молвить силится Журчанием ручья. Дорога озарённая Всё так же далека… Лесов стена зелёная, А дальше облака. Распутья вековечные, Где ветер покосил Кресты восьмиконечные Неведомых могил. 2017 Боровск Вот Боровск в мареве зелёном И сумрака чуть слышный хор, С монашеским полупоклоном Переходящий в тёмный бор. Увидишь ты, входя под своды И в переборы темноты, Великих схимников колоды, Великих узников скиты. Года набегов и осады, Всех лихолетий череда И сердца чистые отрады Здесь повторяются всегда. Угрюмый гул обезголосен, Черна иконная доска, Но синева меж тёмных сосен Несокрушимо высока. Решившись жить под новым игом, Приняв родную тьму и высь, Переучись по старым книгам, Камней истёршихся коснись! 2017 * * * И снова каким-нибудь вечером синим Поехать к рогожским суровым святыням, И зримое сгинет, и тьма нарастёт, И в храм соберётся особый народ. Сюда тебя пустят не далее шага, Но дальше не надо, у входа постой! Гляди, как вдали - за корчагой корчага - Мерцает и копится жар золотой! Как житницы веры полны и богаты, Как в древлехранилище пылких времён Сменяются света и тьмы перекаты, И чин электричеством не осквернён. Всё пламенней пламя, блаженство блаженней, Когда из могучей растут черноты Все эти столетия самосожжений И в нежную вечность плывут, как плоты. 1918 * * * Уходят кержаки из Беловодья, Казаки и целинники ушли. Вновь пастбищами сделались угодья, И началась иная жизнь земли. И на погостах таволга наволгла И повилика отомчалась вспять, И всё же слово русское надолго В чужих степях осталось кочевать. И в той пустыне, где проходят мимо, На миг соприкасаясь, времена… Всей этой пустотой неодолимой Душа полна. 2018 * * * В дунайских плавнях, в руслах многоустых, Где вьётся память следом от весла, Остался жизни старорусской сгусток, Судьба его смирила и спасла. Россия – тут, а там – остаток Руси, И долго, перед ним, оторопев, Стоишь и слышишь, Господи Исусе, Далёких предков гусельный напев! И много прибауток и пословиц В белёной хате слышится, когда С женой-поповкой спорит беспопевец, И в камышах колышется вода. 2018 Старообрядческий съезд Кровавые муки немалые, Хожденье по ним до конца, Заглавные буквицы алые И ветхих бород зеленца. Сбираются бороды длинные, Торжественно шествуют в храм, И временем не перебороты, И норов, как прежде, упрям. О, в этом суровом усилии Австралия и Парагвай, И знойные зимы Бразилии, И шелест приветственных вайй! Так ходит, печалясь и празднуя, Вернувшись в родные края, И вся эта Русь несогласная, Тревога и совесть твоя. За ней эти муки немалые, Хожденье в чужом далеке, Заглавные буквицы алые, Что капельки крови в строке. 2018 * * * Какою силой всё же обладали Сжигаемые властью на кострах И на своём горящем пьедестале Стоявшие, одолевая страх! Вот у огня уже не стало пищи, Но долго эта светится зола, И пепел, что взметнулся на кострище, Во все пределы вьюга занесла. Продлятся в мире войны и расколы. И кто виной, и разве не при чём И тот магистр из монастырской школы, И протопоп, и девушка с мечом. Сожженье плоти власть свершает злая, Спешит помочь святая простота, А уж душа, в своём огне пылая, Уже иной заботой занята. 22 ноября 2018, Рогожское старообрядческое кладбище
