guriev w.jpg
Гуриев дал самое мягкое по сравнению с другими заключение по процессу. Его вывод гласил:
«Описываемый в приговоре процесс построения и функционирования НК «Юкос» сам по себе не является доказательством противоправных действий ее руководителей.
За исключением эпизода с нарушением прав миноритарных акционеров ОАО «Томскнефть» ВНК, текст приговора не содержит убедительных доказательств вины подсудимых. В остальном, описанные в приговоре действия являются нормальной практикой ведения бизнеса вертикально-интегрированной компании в рыночной экономике»
Остальные члены экспертной группы давали заключения в более резкой форме, вот например, заключение одного из 3 иностранных экспертов, доктора юридических наук, профессора Гамбургского университета Отто Люхтерхандта, которое суммирует выводы других экспертов:
«Приговор не обоснован: обвиняемые ничего не присвоили.
Осуждение Ходорковского и Лебедева было недопустимым и потому, что нефть не была похищена ни ими, ни другими лицами. Состав преступления присвоения и растраты в смысле ст. 160 УК, которая является основой для осуждения, отсутствует!
Заключительная оценка.
Приговор Хамовнического суда по праву вызвал суровую критику во всем мире, несогласие и осуждение. Даже такой короткий анализ, как этот, показывает пугающий объем тяжелейших нарушений торжественно провозглашенных российской Конституцией основных принципов уголовного права и правового государства. Второй приговор Ходорковскому и Лебедеву во много превосходит первый противоречивостью, произволом и злонамеренностью. Это еще один ошеломляющий документ правого нигилизма в российской юстиции, потому что он почти не скрывает произвольное обращение с законом и злонамеренное искажение права».
Вскоре президентом снова стал Путин, и уже в сентябре 2012 года начался процесс расследования, каким это образом эксперты дали такое заключение. Такое, под которое Ходорковского и Лебедева нужно выпускать немедленно (по решению суда их надо выпускать самое позднее осенью 2014 года), а вот судейских, во главе с Виктором Данилкиным, как раз привлекать к ответственности... Вспомнили, что еще в 2003 году, до посадки Ходорковского, фонд «Открытая Россия», созданный на деньги ЮКОСа, выделил Российской экономической школе грант в 50 тыс. долларов. Очень хорошо! Значит, вменяем в вину экспертам, что они за взятку от преступников пытались помешать правосудию. И этого мало: эксперты, получив деньги от уголовников, участвовали в отмывке преступно нажитых средств. Сам Гуриев, правда, в это время еще не был ректором РЭШ, к тому же находился на стажировке в США, и часть гранта на научную работу получил от того же фонда «Открытая Россия», но такие гранты получали сотни российских ученых.
В этом году, в феврале, а потом в апреле у Сергея Гуриева прошли два обыска. У двух других российских экспертов — тоже. Возбуждено дело по Центру правовых исследований. Трех экспертов — иностранцев лишили въездных виз. Им повезло, ибо, если бы не лишили, а те приехали, их вполне могли бы арестовать: вот уж кто-кто, а они настоящие иностранные агенты.
История с Гуриевым начиналась в декабре 2012 г., когда Путин людям из своего окружения (Герман Греф, Анатолий Чубайс, Аркадий Дворкович, Игорь Шувалов, Алексей Кудрин; они же потом ходили к Путину заступаться за Гуриева — безрезультатно) сказал, что Гуриев себя ведет неправильно. Гуриев как раз тогда передал в фонд противодействия коррупции оппозиционного лидера Алексея Навального что-то порядка 100 тыс. рублей и говорил об этом открыто. А уже в феврале 2013 года стало известно, что еще летом 2012 года началось уголовное дело против группы экспертов. Гуриева допрашивали трижды. Один раз в Следственном комитете, два на работе.
На третий допрос в самом конце апреля Гуриева пригласили еще вежливо, как свидетеля. А вот на допросе тон изменился, и было проведено «следственное действие», которое применяется только к подозреваемому и обвиняемому: следователь зачитал ему постановление суда об изъятии у него компьютеров и всей переписки за пять лет. Стало быть, все шло к тому, что на четвертом допросе ему бы зачитали постановление об аресте.
Из интервью Сергея Гуриева радиостанциям «Эхо Москвы» и Би-Би-Си.
Корр.: — Были ли какие-то предпосылки, какие-то намеки, что в ближайшее время вам могут изменить статус прохождения по этому делу, что могут изъять загранпаспорт, что вы станете невыездным или еще что-то? Или это просто ваша внутренняя интуиция, есть желание не попасть под риск?
Сергей Гуриев: — Безусловно, такие намеки были. В том числе, со стороны следователей. Никаких формальных обвинений против меня не выдвинуто. Я не имею права разглашать тайну следствия, поэтому не могу рассказать, что проходило в тех документах, которые я видел против меня. Но в целом могу сказать, что эти документы, с точки зрения нормального человека, скорее всего, показывают, что никаких обвинений против меня нет и быть не может. Но, с другой стороны, документы также показывают, что в России есть опасность потерять свободу, даже если ничего плохого ты не сделал. Еще одна очень важная вещь — то, что мои отношения со следствием развивались самым непредсказуемым образом. Например, был случай, когда следователи предложили встретиться для допроса, а вместо этого провели другие, гораздо более жесткие следственные действия. И это означает, что следующая встреча была бы для меня еще более опасной. Поэтому я решил, что, возможно, для меня и моей семьи будет лучше, если я не буду находиться в России.
Корр.: — А есть условия, при которых вы будете вынуждены решиться вернуться в Россию?
С.Гуриев: — Вы знаете, я не хотел бы об этом говорить. Я в нынешней ситуации не вижу, каким образом можно было бы гарантировать устранение риска того, что я потеряю свободу. Мне кажется, что трудно себе представить, что дело Ходорковского будет закрыто, что Ходорковский окажется на свободе...
С.Гуриев: — Было нарушено — по постановлению Конституционного суда — мое право на тайну переписки. У меня была изъята вся электронная почта за пять лет.
Корр.: — За пять лет? Полностью?
С.Гуриев: — За пять лет полностью, все мои и-мейлы ... с окончанием .net, .ru были изъяты. Я не могу рассказывать деталей, но я считаю, что это не очень хороший знак.
Корр.: — А что еще изымали, что искали? Понимаем, там подписка у вас, но что можно рассказать, чтоб вас не подставить?
С.Гуриев: — Что еще могу рассказать? Что... ну, например, ... есть так называемые «оперативные мероприятия» против меня и моей жены. И мы замечаем это в явном виде при пересечении границы. Но вполне возможно, что есть и какие-то другие действия. Следователь не стал отрицать, что такие мероприятия есть, не стал рассказывать, на каком основании они проводились. В общем, это называется «оперативные мероприятия». Мы видели, что происходит при пересечении границы. Из того, что я еще могу рассказывать. Ну, в неформальной беседе следователь сказал мне, что моя судьба гораздо лучше, чем судьба академика Сахарова. Это немножко смешно сравнивать с академиком Сахаровым, потому что я человек на много порядков менее выдающийся, но с точки зрения следственных процедур, я не хотел бы повторить его судьбу.
Корр: — Ваша жена (Екатерина Журавская), сама будучи известным экономистом, несколько лет назад переехала из России во Францию. Тогда вы думали, что это немного цинично в отношении будущего России, так?
С.Гуриев: — Я бы сказал — пессимистично.
Корр: — Однако сейчас вы, наверное, склонны уже соглашаться с ней?
С.Гуриев: — Я должен сказать, что она очень мудрый человек. Я могу только согласиться с ней.
Корр: — И вы не собираетесь в ближайшем будущем возвращаться в Россию?
С.Гуриев: — Нет, не собираюсь.
Из передачи «Перехват» на радио «Эхо Москвы».
А. Венедиктов: — Честные эксперты всегда представляют угрозу.
В. Рыжков: — До этого дела я думал, что не представляют — теперь, возможно, уже представляют. И шесть россиян. И посмотри — у всех шести неприятности. Один покинул страну, второй потерял место, остальных таскают по допросам. То есть, фактически, что я хочу подчеркнуть — новое качество этого дела экспертов — не в юридическом плане, а в политическом плане — в том, что впервые выдающиеся эксперты преследуются за мнение. И следствие — ни один из них не обвиняемый, они все проходят как свидетели — и органы следствия применяют к ним весь спектр мероприятий, которые обычно применяют и должны применять по идее только к обвиняемым».
Параллель со сталинскими делами
Тут можно сказать больше. В России сейчас становится опасным быть профессионалом. Ибо профессионал — это тот, кто дает оценку, опираясь на свои знания и опыт. А давать нужно, допустим, согласно текущей политике. Нужно выражать не свое экспертное мнение, а поддакивать мнению начальника. Этот тот самый мотив, который в 1928 году привел к Шахтинскому процессу, а в 1930-м — к процессу Промпартии. Именно тогда инженеры говорили, что цифры и планы первой пятилетки нереальны. Кто так мог говорить? Враги народа, враги партии. Если инженерам не удавалось предотвратить реализацию безграмотных решений коммунистов и дело кончалось катастрофами на шахтах, железных дорогах, заводах, то, значит, была диверсия инженеров, и если удавалось — то был саботаж. Вот и первые расстрелы специалистов-инженеров, предвестники чудовищного урагана Большого Террора.
Первыми наступление нового времени тогда, в советской России, как раз почувствовали экономисты (они же были и на «философском пароходе» 1922 года). И вот уже сейчас потянулся «караван Журавских» на Запад.
Ущерб российской науке и образованию
Заместитель Сергея Гуриева по Российской экономической школе Константин Сонин пишет:
«За последний год всем, для кого любовь к своей стране — не пустой звук, нанесён огромный моральный ущерб, и это должно сказываться на настроении. Но, замечу, «моральный ущерб» — это не пустая болтовня либеральных политологов. На моём рабочем месте видны конкретные разрушительные последствия.
...Три года назад в Париж переехала Катя Журавская, на которую приходилась большая часть цитирований всех российских экономистов и (тогда) большая часть всех публикаций в ведущих научных журналах. Чтобы понять ущерб российской науке — ну, представьте, что факультеты экономики Гарварда, Стэнфорда и Принстона целиком переедут в Европу. Американская наука понесёт сравнимую по величине утрату.
А в этом году Москву решили покинуть Мария Петрова и Рубен Ениколопов из РЭШ (они переезжают в Барселону; кроме того, Евгений Яковлев возвращается в Беркли) и Сергей Попов из Высшей школы экономики (ВШЭ — он переезжает в Белфаст). Не знаю как во ВШЭ, но мы в РЭШ предлагали условия лучше, чем в любом университете Европы.
Маша, Рубен и Сергей — не просто лучшие российские экономисты в диапазоне 30-40. Они произвели, если я не ошибаюсь, 100 процентов топ-публикаций всех российских экономистов (и всех российских политологов — и у Маши, и у Рубена вышли статьи в APSR (American Political Science Review), а больше ни у кого нет) в этом возрастном диапазоне. Так вот, между прочим, мы потеряли цвет целого поколения. (Жене Желободько было 40, и у него только что вышла статья в Econometrica, но его мы тоже потеряли.)
Смешно, но основной проблемой для развития РЭШ является то, что мы ни за какие деньги не можем привезти в Москву сильных профессоров. Отчасти, хотя, конечно, не только поэтому, провалилась Московская школа управления «Сколково» — а у них-то действительно были «любые деньги». Мы могли бы иметь в 10 раз больше студентов, могли бы брать большую плату за обучение, но хорошего профессора экономики в Москву могут привести, в дополнение к хорошим условиям, только исключительные обстоятельства».
Все это означает, что режим движется к интеллектуальному банкротству. Точно также, к своему идейному краху шел СССР, из которого бежали лучшие художественные и научные силы. А кто не мог бежать, уходили во внутреннюю эмиграцию или их просто сажали.
Я мог бы привести несколько писем, которыми еще три года назад обменялся с Сергеем Маратовичем Гуриевым. Все равно вся переписка Гуриева изъята, так что тайны переписки больше не существует. Но все же пока воздержусь, скажу лишь, что Сергей Гуриев и его высокое окружение, куда он был вхож в то время, очень способствовало тому, что в судебных дрязгах Виктора Петрика (изобретателя якобы «чудодейственных фильтров воды») против академиков ему не удалось использовать телефонное право, и он процесс проиграл. А наука выиграла.
Путин и Гуриев
Путин на пресс-конференции сказал по поводу Гуриева, что он его не знает, слышит первый раз это имя. А оказалось, что в 2011 году они были на общем совещании, он по имени (Сергей Маратович) называл, и не один раз.
Вот как на вопрос испанской журналистки, готов ли он предоставить Сергею Гуриеву гарантии безопасности, ответил Путин: «Разве есть какие-то основания посадить его в тюрьму? Я об этом ничего не знаю. Я и фамилию-то такую недавно узнал и не знаю, есть ли у него какие-то прегрешения перед законом. Если ничего не нарушил, то на сто процентов ему ничего не угрожает. Сто процентов».
А далее добавил совсем уж опасную фразу о том, что он не вмешивается в работу Следственного комитета.
Именно после этого Гуриев еще раз официально заявил, что без гарантии своей безопасности он в Россию не вернется...
6 июня вслед за Гуриевым также заявил о своем отказе возвращаться в Россию Гарри Каспаров. Удар по престижу Кремля был настолько велик, что Путин в тот же день объявил о своем разводе с женой Людмилой (о том, что они находятся в фактическом разводе — давно известный факт) — по-видимому, исключительно с тем, чтобы перебить каспаровскую новость: пусть в СМИ и народе лучше обсуждают мою личную жизнь, чем заявления Каспарова и Гуриева.
Остается только прояснить, что это за «оперативные мероприятия», которые производили с Гуриевым при пересечении границы.
Самое невинное — это сканирование и копирование всех страниц паспорта. Нечто сходное со взятием отпечатков пальцев. Так поступают только с подозреваемыми. Ну и изыск: личный досмотр. А он включает в себя проверку на полостной вывоз недозволенных вложений.
Когда-то, в 1987 г. из СССР выпустили наших добрых знакомых — чету Ольгу и Юрия Медведковых. Людей, в общем, очень толерантных, но входящих в «группу доверия» между СССР и США. А кто они такие, чтобы устанавливать доверие между великими державами без ведома начальства? Кто они такие им показали как раз при пересечении границы...
Личный досмотр. Полностью разденьтесь. Наклонитесь. Раздвиньте ягодицы. Так, проверяем, нет ли у вас в полости чего-то запрещенного. Нет. Можете одеться.
Оля при этом ответила: я рада, что мне удалось по вашему приказу и безнаказанно показать вам и вашему начальству свое одно место.
Вполне возможно, что и Сергею Гуриеву удалось то же.
Дело экспертов
(по материалам статей Зои Световой в московском журнале «The New Times» от 4 марта 2013 г. и 3 июня 2013 г.)
Группу экспертов возглавляла судья Конституционного суда в отставке и член СПЧ Тамара Морщакова. За последний год обыски были проведены у троих из шести экспертов: в сентябре 2012 года — дома у Михаила Субботина (кандидат экономических наук, старший научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН), в апреле 2013-го — в офисе Российской экономической школы у Сергея Гуриева и в офисе Астамура Тедеева. Астамур Тедеев — специалист в области налогового права, сотрудник кафедры ЮНЕСКО по интеллектуальной собственности при Высшей школе экономики. Руководителем этой кафедры является сам глава СПЧ Михаил Федотов. Гуриева и Тедеева вызывали на допросы. Михаила Субботина и эксперта Оксану Олейник (профессор, доктор наук, заведующая кафедры предпринимательского права Высшей школы экономики) вызывали в Следственный Комитет на допросы в феврале, но потом сами же следователи эти допросы отменили. Еще один эксперт, Анатолий Наумов, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Академии Генпрокуратуры РФ, был вынужден уйти из Академии Генпрокуратуры, после того как написал свое заключение по «делу ЮКОСа». Единственным из шести российских ученых, кто пока никак не пострадал от своего участия в независимой экспертизе, остается Александр Прошляков, заведующий кафедрой уголовного процесса Уральской государственной юридической академии.
«Эксперты любят тишину, мы не правозащитники, политикой тоже никогда не занимались», — говорит Михаил Субботин. Так он объясняет, почему до последнего времени фигуранты так называемого «дела экспертов» не предавали огласке обстоятельства этой в высшей степени абсурдной истории, которая привела к фактическому прекращению деятельности одного из самых авторитетных экспертных учреждений — «Центра правовых и экономических исследований». Центр был создан в 2010 году, он объединил ученых, издавших серию работ, включая две коллективные международные монографии по вопросам верховенства права и уголовной репрессии в сфере бизнеса. Среди экспертов Центра — судья Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова, зампреды Верховного суда в отставке Владимир Радченко, Виктор Жуйков, другие известные ученые в области права и экономики.
Впервые широкой публике о преследовании ученых с мировым именем стало известно лишь в начале февраля, когда судья Конституционного суда РФ в отставке Тамара Морщакова на пресс-конференции СПЧ обнародовала одно из постановлений Басманного суда, разрешающее проведение обыска по уголовному делу № 18/41-03.
23 июля 2012 года судья Басманного суда Ирина Скуридина выдала шесть однотипных постановлений на обыски в жилищах сотрудников «Центра правовых и экономических исследований» и в служебном помещении Центра. Обыски были проведены в лучших традициях — одновременно по шести адресам. В них участвовали как сотрудники СК РФ, так и сотрудники ФСБ. В постановлении суда о проведении обыска говорится: «В настоящее время доверенные лица Ходорковского М.Б., Брудно М.Б., Лебедева П.Л./…/ управляют денежными средствами, полученными в результате совершения указанными лицами преступлений, находящимися на счетах зарубежных банков и компаний…/ С целью воспрепятствования производства по делу через зарубежные банки легализованные денежные средства перечисляются на счета общественных организаций и используются по указаниям участников организованной группы для фальсификации доказательств и совершения иных действий, в т. ч. для финансирования и получения заведомо ложных заключений специалистов под видом независимых общественных экспертиз путем оплаты лицам, организовывавшим их проведение, и экспертам».
7 сентября обыски были проведены и у других сотрудников Центра: научного руководителя Елены Новиковой и исполнительного директора Ильи Фиглина. Они в общественной экспертизе по ЮКОСу не участвовали вовсе. Ничего из того, что забрали на обысках 7 сентября 2012 года, сотрудникам Центра так и не вернули: ни компьютеры, ни электронные носители, ни мобильные телефоны. Научный руководитель Центра Елена Новикова так и не получила назад изъятый у нее при обыске заграничный паспорт. Да что там паспорт — не вернули дипломы о высшем образовании и о присуждении степеней кандидата и доктора юридических наук. Не вернули, несмотря на то, что Новикова является всего лишь свидетелем по делу. А закон допускает изъятие паспортов лишь у подозреваемых и обвиняемых, и то при наличии особых обстоятельств.
Хотя Елене Новиковой никто обвинения не предъявлял и по делу она проходит как свидетель, после обыска она уехала к мужу в Казахстан. Но следователи СК РФ достали ее и в Алма-Ате. 24 апреля в квартире ее мужа Игоря Новикова, известного специалиста в области международного торгового и морского права, московские следователи СК РФ вместе с казахстанскими коллегами провели обыск. «Следователи увезли в Москву три тома монографии по морскому праву, которую писал муж Новиковой, забрали и книгу о морском праве на английском языке, забрали все клиентские базы с номерами телефонов.
По информации The New Times, об этом абсурдном преследовании известно президенту Путину. На одном из писем в поддержку экспертов еще в конце 2012 года он написал резолюцию председателю СК РФ Александру Бастрыкину: «Рассмотреть и доложить!»...
Добавить комментарий