Мне было суждено не только участвовать в Великой Отечественной войне, но и в так называемой Большой политике. Уже под конец войны я стал... поляком. Точнее, офицером Войска Польского в чине поручика.
...Неисповедимы пути войны. В 1944 году я оказался в польском городишке Замостье. Да-да, в том самом, где, судя по известной песне, "тлеют белые кости". Тлеющих костей я, правда, не увидел. Вероятно потому, что не было времени искать. Шла война.
Служил я тогда в 6-й Воздушной армии 1-го Белорусского фронта, но по воздуху летал редко, чаще сидел на грешной земле. Служил я в маленькой группе специальной связи, которая занималась тем, что держала связь с входящими в нашу армию авиаполками и авиадивизиями, а также со штабом фронта. Первым ставилась боевая задача, а второму докладывалось о выполнении заданий.
Работа велась круглосуточная, спали урывками, ели на ходу. И самое страшное заключалось не в налетах немецких самолетов. И к бомбежкам, и к артобстрелам мы уже притерпелись. Самое страшное было — не ошибиться при передаче многочисленных населенных пунктов, названия которых были до удивления однообразны. К тому же война быстро шла к концу, наши войска непрерывно двигались вперед, и задача то и дело корректировалась.
Помню, однажды мы получили телеграмму из танковой армии, которая действовала на нашем направлении. Командующий танковой армией генерал Осликовский прислал нашему командующему генералу Полынину депешу, стиль которой резко отличался от обычной деловой переписки.
"Уважаемый генерал Полынин! — писал генерал-танкист. — Ваши доблестные соколы блестяще разбомбили наши танковые войска, нанеся нам большие потери в живой силе и технике. Не находите ли вы, что было бы гораздо лучше, если б ваши самолеты с такой же эффективностью бомбили войска противника?.."
Естественно, с генералом Полыниным чуть инфаркт не приключился. Увы, дело в том, что боевая задача летчикам ставилась обычно накануне вечером, танкисты же за ночь прорвали вражескую оборону и продвинулись вперед на два-три десятка километров... Вот наши самолеты и накрыли свои же войска.
В общем, кончилось тем, что кого-то примерно наказали, а нам прибавилось работы — боевую задачу стали пересматривать под утро.
Но вдруг все резко изменилось. У нашей 6-й ВА забрали... всю авиацию. Да, в воздушной армии не осталось ни одного самолета. Осталось лишь так называемое управление армии, которому нечем было управлять.
А вслед за этим последовала директива за подписью Сталина:
"С 1 ноября 1944 года управление 6-й ВА передать в состав Войска Польского и впредь именовать ВВС Войска Польского".
Так мы в приказном порядке стали поляками. Правда, один поляк среди нас все же был: начальник оперативного отдела штаба армии полковник Кадазанович. Остальные к Польше не имели ни малейшего отношения. В нашей группе, например, было два еврея — майор Блох и я (в чине старшего лейтенанта). Были в штабе русские, украинцы, белорусы... И на польскую землю этот народ ступил впервые в жизни. Но разве все это хоть сколько-нибудь волновало товарища Сталина? В нашу судьбу вторглась Большая политика.
"Великому полководцу всех времен и народов" потребовалось создать видимость того, что Польшу освобождают сами поляки. А затем поставить во главе "свободной Польши" нужных ему людей.
В то время на политическом Олимпе шла невидимая, но острая борьба за территории. Сталин стремился подчинить себе те страны Европы, через которые прошли советские солдаты. Другим лидерам стран антигитлеровской коалиции это, естественно, не нравилось, но что они могли поделать в то непростое время? Пока союзники медлили с открытием Второго фронта, советские войска с ходу форсировали границы европейских государств и продолжали движение вглубь Европы. Начался новый глобальный передел мира. Но теперь уже не под знаком свастики, а под благородным знаменем освобождения от фашизма. Как сказал в своей фултонской речи Черчилль, Восточная Европа освободилась от Гитлера, чтобы попасть под власть другого диктатора — Сталина.
Конечно, мы могли лишь догадываться о планах нашего главнокомандующего. А пока что нас быстренько одели в польскую военную форму, которая, как видно, была заранее заготовлена и лежала на секретных вещевых складах. При этом одели не какое-то одно бесхозное "управление армии", которое в одночасье стало Войском Польским. В польскую форму нарядили многие тысячи солдат и офицеров так называемой 1-ой Польской армии генерала Берлинга, а затем и вновь сформированной 2-ой Польской армии. Надо ли говорить, что процентов на 80, если не на все 90, это были советские солдаты и офицеры? И тут надо отдать должное оперативности славных тружеников тыла — швейников, которые ударно выполнили особо важное и сверхсрочное политическое задание по переодеванию наших бойцов и командиров...
(Кстати, новенькой польской формой я очень хорошо воспользовался, когда пару раз после войны приезжал из Варшавы в Москву. В этом мундире меня принимали за иностранного офицера и продавали билеты в театры и в кино вне очереди в соответствии с традиционной российской привычкой лебезить перед каждым иностранцем. Впрочем, сейчас с этой привычкой, кажется, покончено. Сегодня иностранцам так же хамят, как и соотечественникам.)
"Бесхозными" наши военно-воздушные силы оставались недолго. Был сформирован 1-й Польский смешанный авиаполк (ПСАП), состоявший частично из польских летчиков, которых в спешном порядке обучили летать на наших истребителях и бомбардировщиках. Но и в этом полку в основном воевали наши пилоты.
Понятно, что летчиков-поляков катастрофически не хватало. Срочно открыли 1-е Польское авиаучилище, которым командовал польский генерал Смага. В этом училище частенько бывал и я. И с интересом наблюдал первый выпуск польских военных летчиков. Проводился он очень торжественно, выпускники целовали бело-красное знамя Польши и крест, которым их осенял штатный капеллан. Поскольку Польша почти стопроцентно католическая страна, Сталин не решился закрыть костелы, религия там была на правах государственной, и во всех воинских частях полагался ксендз в чине офицера.
После 1-го ПСАП военно-воздушные силы Войска Польского пополнились и другими полками. Официально ВВС подчинялись министру обороны Польши Роля-Жимерскому, но задачу им ставил все тот же 1-й Белорусский фронт. А меня вскоре перевели в Главный штаб Войска Польского, который располагался в Варшаве, как раз напротив Бельведера — дворца президента Польской народной республики. Президентом тогда был тихий и мягкий Болеслав Берут.
К этому времени Вторая мировая закончилась, Германия капитулировала, и на планете воцарился мир. Тот самый мир, который назвали потом "холодной войной".
"Поляком" я пробыл чуть больше года.
Добавить комментарий