Год назад исполнилось четверть века со дня расправы, устроенной ливанскими христианами-фалангистами в двух городских кварталах Бейрута — Сабра и Шатила, где проживали в основном палестинцы, изгнанные из Иордании в 1975-м году. Население лагерей было истреблено практически поголовно: количество жертв называется разное, но, по большинству данных, оно превысило две тысячи. Нынешняя "некруглая" двадцать шестая годовщина трагедии была отмечена для нью-йоркских журналистов просмотром мультфильма израильского режиссера Ари Фолмана "Вальс с Баширом" (Waltz with Bashir): шестнадцатого сентября, день в день. Сценарист и режиссер Фолман лично участвовал в ливанской войне и стоял в оцеплении лагерей Сабра и Шатила, когда в них вошли ливанские боевики. Для осмысления всего произошедшего ему понадобилось 25 лет. Четыре года из них он работал над своим фильмом, который опровергает стереотипное восприятие мультипликации как радости и сказки... "Вальс с Баширом" — не сулил ни того, ни другого. Понятно, что война даже в сюрреалистических рисованных тонах есть война, и необычный изобразительный ряд еще больше подчеркивает ее дикую, противоестественную природу.
...Ночью за стойкой полутемного бара старый боевой друг рассказывает режиссеру Ари о кошмарном сне, преследующем его уже долгие годы: каждую ночь к нему бегут, намереваясь вцепиться в горло, двадцать шесть злобных собак. Еженощно, одно и то же необъяснимое число — 26. Двое однополчан решают, что оно каким-то образом связано с миссией израильских войск в Ливане, в которой оба участвовали в начале восьмидесятых годов. Неожиданно друг все вспоминает, и таинство числа двадцать шесть раскрывается: убивать людей молоденький солдат боялся — поэтому, будучи послан в рейд по арабским деревням, где могли находиться террористы, стрелял в сторожевых собак. Когда тишина оказывалась обеспечена, по его следу шли более храбрые. Двадцать шесть деревень — двадцать шесть злобных псов, которых теперь не выкорчевать из глубин подсознания. Но если преследующий его кошмар обусловлен чувством вины, то в чем были виноваты участники очередной израильской войны, ни одна из которых не была инициирована еврейским государством?
Палитра фильма таинственна, как сама ночь. Превалируют два цвета — черный и желтый: глаза оскаленных чудищ прорезают мрак, силуэты чуть подсвеченных деревьев обещают утро — но не облегчение ноши. Ари словно проваливается в забвение: все, что было с ним на самом деле, услужливо стерто в памяти посттравматическим синдромом, и это терзает, не дает покоя.
Поэтому он решает найти старых друзей, чтобы узнать окончательно, во что же реально все они были вовлечены двадцать пять лет назад...
Почти все герои в фильме озвучивают себя сами: преследуемый во сне собаками Боаз Рейн Бускила, психотерапевт Ори Сиван, датский иммигрант Карми Снаан, командир танкового подразделения Дрор Харази... Чем дальше по волнам причудливой надреальности, тем ближе к страшному концу, где мультипликацию сменяет документальная хроника: вот израильтяне окружили лагеря, вот вошли в них фалангисты, вот кричащие женщины-арабки в платках над горами трупов...
Фильм вышел на израильский экран — и тут же был удостоен феноменального количества наград Израильской киноакадемии, а вскоре номинирован на "Золотую ветвь" Каннского фестиваля. Ветвь ушла в другие руки — но "Вальсу" достался спецприз в Карловых Варах и номинация на "Хрустальный глобус". А также — восторг критиков и зрителей перед честностью создателей, запечатлевших сложным языком рисунка одну из наиболее трагических страниц истории двадцатого века.
Будем точнее: одну из принятых ее версий.
Художественная правда имеет свой язык, он, безусловно, самоценен. И я охотно вручила бы создателям "Вальса с Баширом" еще больше призов за пластику образов и богатство экранного колорита, если бы впечатляющей анимационной выразительности не противостояла собственно история — та самая, учить которую иногда утомительно.
Что же мы знаем о Первой ливанской войне? Союзники Израиля и сами израильтяне чаще называют ее операцией "Мир Галилее" — по изначально поставленной цели. В течение долгого времени Ливан был средоточием религиозных конфликтов между мусульманами и христианами. Добрые сирийские соседи с радостью использовали его территорию для дружественных контактов с арабскими боевиками.
В июне 1982-го года Армия Обороны Израиля вторглась в Южный Ливан — после долгих лет бомбардировок с его территории северных израильских городов. Предполагалось вторжение вглубь страны на сорок километров для создания зоны безопасности, свободной от используемых палестинцами "катюш", и выдворение сирийских боевиков. У министра обороны Израиля Ариэля Шарона был смелый, хотя, по некоторым мнениям, и утопический план занять всю территорию Ливана вплоть до Бейрута и назначить президентом молодого харизматичного Башира Жмайеля. Этот красноречивый политик, глава христиан-фалангистов, был союзником Израиля и мог бы повести Ливан путем прогрессивных западных реформ, сделав его цивилизованным государством. Связи с Израилем Башир установил еще в семидесятые годы через израильскую разведку Моссад. В августе 1982-го его избрали новым президентом Ливана, но в зените политической славы он пробыл только две недели: во время произнесения им речи в штаб-квартире фалангистов здание взлетело на воздух...
К тому времени Израиль невероятно устал от гневных комментариев мировой общественности по поводу затянувшейся операции, все больше напоминающей войну. Росли протесты и внутри страны: похмелье в чужом пиру приносило реальные жертвы, погибали воины Армии Обороны Израиля, правительство обвиняли в чрезмерном вмешательстве в жизнь другого государства, в наплевательском отношении к своим солдатам. Поэтому вовлеченность во внутренние дела Ливана решено было свести к минимуму, передав часть военных функций ливанским частям. Это не было импульсивным решением: ливанские военизированные подразделения христиан неоднократно участвовали в ряде совместных с Израилем операций против мусульманских боевиков. Поэтому, когда через два дня после гибели Жмайеля решено было провести акцию по вылавливанию террористов, искусно растворившихся среди мирного населения Сабры и Шатилы, Израиль оставил себе только охранные полномочия.
Командир израильских войск в Бейруте полковник Амос Ярон предупредил фалангистов: мирное население — не трогать! Но когда акция началась, потерявшие голову, но не память вооруженные христиане стали стрелять во всех подряд. Пепел Башира стучал в окаменевшие от горя сердца. Никому не забылась и страшная резня, устроенная палестинцами шесть лет назад в христианском городе Дамуре в двадцати километрах к югу от Бейрута. В этом городе было двадцать пять тысяч населения, пять церквей, три часовни, семь школ да госпиталь, в котором за муниципальный счет лечились мусульмане окрестных деревень. Девятого января священник, отец Мансур Лабаки начал обряд окропления домов святой водой после богослужения — по традиции христиан-маронитов. Неожиданно возле его уха просвистела пуля и ударила в стену соседнего дома. Это было началом кошмара — такого, что никому не пожелаешь знать подробности. Тем не менее, я прочла о дамурском кровопролитии: если детали все-таки пересказать, мотивы мести и за Башира, и за уничтоженных соплеменников стали бы понятней.
Кто-то из мусульманских апологетов говорил: в Сабре и Шатиле не было террористов, все они утекли с Ясиром Арафатом в Тунис. Есть много и прямо противоположных сведений: были, и в количестве преизрядном. Тем не менее, не без серьезного давления все той же общественности в Израиле была создана специальная комиссия под руководством Главного судьи Ицхака Коэна, которая работала четыре месяца, занимаясь расследованием деятельности высших чинов правительства и их роли в произошедшей трагедии. Было выяснено, что ни один представитель израильской стороны не имел намерений нанести ущерб мирному населению лагерей и, тем более, способствовать массовой резне. Обвинения косвенные были вынесены: конечно, Шарон мог предположить, что обниматься с палестинцами после убийства народного любимца Жмайеля ливанцы-христиане не станут. Конечно, аналогичные предположения могли возникнуть и у Ярона, и у начальника Генштаба армии Рафуля Эйтана. Тем не менее, в пространном докладе не содержалось никаких прямых обвинений в адрес правительства.
Несмотря на это, премьер-министр Менахем Бегин был вынужден сместить Ариэля Шарона с поста министра обороны без права занимать эту должность в будущем. Через четырнадцать месяцев после начала Ливанской войны, измученный постоянными нападками израильских левых и всезнающих "людей доброй воли" со всего мира, Бегин сам покинул свой пост, коротко пояснив: "Больше не могу...".
В хроники прошлого века резня в Сабре и Шатиле вошла как одно из величайших злодеяний. А вот названий христианских ливанских городов Дамур, Шикка, Аишия, Аинтура, Мтейн — и еще многих других, непривычных нашему слуху, но существовавших и вполне процветавших до того, как они были уничтожены палестинскими бандитами, — документы, клеймящие Израиль, не содержат. Между тем, варвары вырезали в каждом из них все население поголовно: в одном Дамуре было уничтожено более шестисот человек. И дети, и родители падали под ножами прямо на улицах.
Как показали исследования экспертов, над всеми девушками-христианками бандиты надругались, прежде чем прикончить. В малюсеньком городке Аккра они зарезали трех христианских монахов, одному из которых было около ста лет...
Оправдывают ли злодеяния арафатовских выкормышей убийство безоружных мужчин, беззащитных женщин и детей в Сабре и Шатиле, дают ли они основания произносить кощунственную банальность типа "война есть война"? Избави Бог: убийство беззащитных — всегда страшный грех. Но в таком жестком историческом контексте то, что оправдать трудно, можно хотя бы понять. Однако мир с великой готовностью ухватился за ложь: звери-евреи перебили невинных мирных жителей! Повторяемая с особым удовольствием, она легко подменила историческую правду: и теперь уже на тему, кто участвовал в операции на каких ролях, кто какие приказы отдавал, можно пофантазировать в полную меру ненависти к Израилю.
В фильме "Вальс с Баширом" нет ни одного — ни единого! — кадра, изображающего израильтян убийцами, подтверждающего "зверства израильской военщины". Сам режиссер заявил в интервью: "Есть бесспорная вещь: за эту резню полную ответственность несут христиане-фалангисты. Что до членов правительства Израиля, то каждый из них знает, в какой степени отвечает за случившееся...". Однако, посмотрев фильм в Каннах весной нынешнего года и восхитившись (!) им, корреспондент самой многотиражной российской газеты "Комсомольская правда" Стас Тыркин на голубом незамутненном глазу написал: "Бывшие израильские солдаты (среди них и режиссер Ари Фолман), которым приходилось расстреливать мирных палестинцев в лагерях беженцев, сравнивают себя с нацистами — и это при том, что их отцы и деды прошли Освенцим..." Заказного писаку выдает кощунственное невежество: "пройти" Освенцим отцы и деды не могли — разве что вылетая дымом сквозь трубы крематория... Но убогая осведомленность и неумелое использование газетных клише — полбеды, а вранье — это уже иная категория. Доклад правительственной комиссии Израиля о побоище в Сабре и Шатиле доступен — но зачем читать его, такой длинный — на сто сорок девять страниц? У тыркиных своя правда — комсомольская... Обозреватель российских "Ведомостей" Юрий Гладильщиков оказался честнее: "Израильтяне стояли в оцеплении лагерей. Резню устроили ливанские фалангисты. Существует версия, что это вообще была антиизраильская провокация, но Ари Фолман ее даже не рассматривает".
Репортер делает насмешливый и правильный прогноз: фильму не избежать наград, во Франции естественно приветствовать покаяние перед мусульманским миром.
...На вопрос, зачем он создавал эту картину, Ари Фолман ответил: в качестве предупреждения своим трем сыновьям — чтобы они, став взрослыми, сделали сознательный выбор никогда не участвовать ни в какой войне. Замечательная отцовская заповедь: с таким же успехом можно пожелать детям заранее "заказать" себе здоровье, спланировать богатство и безусловную застрахованность от несчастий.
Образы Фолмана причудливы и нетривиальны, но гуманизм его сугубо абстрактен. Герои, каждый на свой лад, терзаются чувством вины — той самой, глубоко национальной, типа: простите, что мы существуем... Видимо, по логике режиссера, нужно было дать себя уничтожить — вот тогда бы сочувствующий мир оплакал евреев в очередной раз, спев над ними скорбный гимн.
Зато тяжелых снов с 26-ю собаками ни в 26-ю, ни в какую иную годовщину Сабры и Шатилы ни у кого бы не было...
Добавить комментарий