 |
| Александр Солженицын. 2006 г. Фото Г.Крочика. Документальный фильм канала "Россия" |
|---|
"Совесть нации", "последний титан", "человек, открывший путь к свободе", "непринятый, непонятый", "отшельник, не нашедший места в сегодняшней жизни" — таковы только некоторые слова из сотен статей во всем мире, которые подводили итоги жизни Александра Исаевича Солженицына.
А что думает о нем известный музыковед и историк культуры Соломон Волков?
— Соломон, Александр Солженицын ушел из жизни так, как хотел. Он хотел умереть летом, потому что у его близких было бы меньше хлопот с похоронами. Он хотел умереть дома, а не в больнице. И действительно, умер на руках у жены и сына. Он хотел умереть от сердца, потому что это быстрая смерть, не связанная с долгой и мучительной болезнью. Ушел Солженицын, и вместе с ним ушла целая эпоха. И об этом говорят не только писатели, читатели, деятели культуры, но и руководители многих стран, выразившие свои соболезнования. Президент Джордж Буш сказал, что скорбит в связи с кончиной этого сторонника свободы. Президент Франции Николя Саркози назвал Солженицына одним из величайших воплощений совести России XX века. Почему именно Солженицын одно из величайших воплощений совести России?
— В вашем вопросе заключается и ответ. Нет, по-моему, грамотного человека на Земле, который бы не знал, кто такой Солженицын. Он, безусловно, был самым знаменитым живущим россиянином. В ХХ веке так же знамениты были только два русских писателя, тоже активно участвовавшие в политической жизни — это Лев Толстой и Максим Горький. Если мы помним о Льве Толстом, то о Горьком иногда забываем, хотя популярность Горького в расцвете его писательской и политической деятельности была не меньшей, чем у Солженицына.
Во всех откликах на смерть Солженицына подчеркиваются его заслуги в 60-е, 70-е годы, когда он стал первым человеком, чья книга о лагерях получила такой мощный резонанс. Я имею в виду "Один день Ивана Денисовича". И затем он стал всемирно известным как автор "Архипелага ГУЛАГ". Такой силы обвинения мир еще не знал. Столь масштабного политического произведения даже и Лев Толстой не создал.
Здесь мою точку зрения не все разделяют, но я считаю, что "ГУЛАГ" оказался столь эффективным потому, что это было выдающееся художественное произведение, оформленное новаторским образом. Это был как бы модернизм с человеческим лицом, произведение, которое оказалось доступным миллионам читателей по всему миру.
Все подчеркивают роль, которую сыграл Солженицын в политических сдвигах во второй половине двадцатого века. Но я считаю, что Солженицын оставил нам послание, которое касается России и ее выживания в веке двадцать первом. Но это послание не было так услышано, как было воспринято послание, выраженное в "ГУЛАГе". Он впервые оформил это послание в книге "Россия в обвале", которая вышла в 1998 году. Там была сформулирована мысль, которая на меня произвела огромное впечатление. Речь идет о демографической катастрофе в России. Именно Солженицын впервые забил тревогу по поводу того, что российскому народу угрожает физическое исчезновение. Как мы знаем, Россия теряет каждый год, по разным подсчетам, от 700 тысяч до миллиона человек. И если эта тенденция сохранится, то через 100 или 150 лет вообще русского народа практически не останется, а будет только территория, которую будут населять совершенно другие народы. И этот тезис Солженицына крайне некомфортабельный, потому что, по мнению многих демографов, потери России уже практически необратимы. Как абсолютную истину мнение экспертов воспринимать не стоит, но, тем не менее, это следует принимать во внимание. Мы опираемся на ту статистику, которая имеется. И согласно этим данным, Россия двигается к своему исчезновению. В самое последнее время в российской прессе стали появляться оптимистичные заявления, что этот демографический процесс переломлен. Но скептики продолжают в этом сомневаться.
В январе этого года для еженедельника "Аргументы и факты" Солженицын написал статью под названием "Что нам по силам". (Мы приводим текст этой статьи в качестве приложения. — Прим. ред.) И он опять сосредоточивается на мысли о том, что главная, первоочередная задача — это сбережение народа. К сожалению, эта статья не получила должного резонанса. Я считаю, что благодаря этому тезису Солженицына будут считать не только важной фигурой ушедшего века, но и важной, пророческой фигурой XXI века. Он первым из авторитетных общественных лидеров озвучил эту идею и не уставал ее повторять.
— Многие сейчас уверены, что Солженицына будут вспоминать. Несомненно, о нем будут писать книги, статьи в энциклопедиях. Но как его будут вспоминать? Как большого писателя или как мужественного человека с уникальной биографией, который бросил вызов системе, казавшейся непробиваемой?
— Я уверен, что главная заслуга Солженицына — это писательская. В России в силу русского национального характера культура всегда будет переплетена с политикой, разорвать их невозможно. Нельзя оторвать значение Толстого как писателя от его философских и политических взглядов. У Толстого, в отличие от Солженицына, были и очень необычные религиозные воззрения. Солженицын, который, как мы знаем, был человеком верующим, практически не откликался на теологические вопросы, предпочитал в эту область не вступать.
Вклад Солженицына в историю нельзя разложить по полочкам: вот здесь мы имеем писателя, а здесь — общественного деятеля. Существует точка зрения, что Солженицыну-писателю его политическая деятельность повредила. Я-то считаю наоборот. Политической деятельности Солженицына повредил тот факт, что он до последнего дня своей жизни оставался писателем в первую очередь. На моих глазах он как бы подрубал свои политические заявления тем, что они были высказаны неординарным, изощренным языком. В нем каждый раз сталкивалось желание донести свои идеи возможно более понятным и доступным для широких масс образом и его желание оформить этот текст как художественное произведение, даже если это была статья. В статье, на которую я ссылался, самая первая фраза звучит так: "при нынешнем тугосвязном состоянии дел". И сразу глаз спотыкается на слове "тугосвязном". И дальше он говорит, что пути государственной политики "многопетлисты" и т.д. Видно, что он тщательно оформлял это политическое заявление как художественный текст. Уверен, что это затрудняло восприятие этого текста широкими массами, раздражало людей более культурных, потому что, используя эти заковыристые слова, Солженицын словно подчеркивал некую архаичность своей позиции. Хотя, на самом деле, эти его мысли о демографии смотрят вперед, устремлены в будущее. Он смотрел гораздо дальше многих государственных деятелей России, которые как страусы закапывают головы в песок и предпочитают не видеть всего этого.
Только что прочитал в "Нью-Йорк таймс" статью, что в России заболеваний СПИДом гораздо больше, чем предполагалось раньше. И об этом умалчивают. А ведь это тоже угроза демографии. С этим мы сталкиваемся постоянно. Политическим деятелям невыгодно говорить о долговременных и негативных факторах. А в Солженицыне каждый раз в борьбе между писателем и политиком побеждал писатель.
— Попытаемся спроецировать ситуацию на несколько десятилетий вперед. Для нас произведения Солженицына были чем-то оглушающим, невероятным открытием. Но в истории литературы было немало примеров, когда потрясшие современников откровения потом уступали место другим произведениям, которые были написаны на эту же тему, не носили элемента новизны, но лучше передавали дух эпохи. Мне, например, кажется, что лагерную тему гораздо выразительнее, чем Солженицын, раскрывал Варлам Шаламов. Останется ли Солженицын как писатель, не покажется ли он сегодняшним мальчикам и девочкам, когда они вырастут, писателем архаичным и неудобочитаемым?
— Культура это не спорт. В ней зафиксированных рекордов быть не может. Все имеют разные точки зрения. Я знаю вас, Михаил, и знаю, что если спрошу у вас, кто величайший современный русский поэт, вы скажете, несомненно, что это Евгений Евтушенко. А я знаю людей, которые, если вы скажете им это, просто рассмеются. Очень разные взгляды. Тем более, что современная русская литература стремительно приблизилась к тому, что мы наблюдаем в западной культуре, в частности, американской. Она вся разделена на значительное число нестыкующихся ниш. В каждой нише находится какая-то культурная группа, у которой свои кумиры, большие и маленькие, а кумиры соседней группы начисто игнорируются. В России бывали времена, когда выходила какая-нибудь книга или фильм, автор сразу становился национальным кумиром и вся страна говорила только о нем. Сейчас такого нет. Я не вижу сейчас ни в России, ни на Западе какого-нибудь человека, который выпустил бы роман, и о нем заговорила бы даже не вся планета, а хотя бы только отдельно взятая страна. Такого нет, и, думаю, мы с вами в течение нашей жизни с таким уже не столкнемся.
Говорить о том, будет ли Солженицын всенародным кумиром, весьма затруднительно. Он не будет, он и сейчас таковым не является. Время всенародных кумиров на данный момент прошло. Но будут ли значительные группы людей перечитывать Солженицына и относиться к его книгам как к высоким образцам русской литературы ХХ века? Вне всякого сомнения.
Я состою в переписке с американским писателем Уильямом Волманом. Ему сорок с небольшим лет, он многими считается одним из реальных американских кандидатов на Нобелевскую премию. Каждая его книга встречается шквалом восторженных рецензий, и он получил всевозможные американские премии. Он прочитал на английском языке мою книгу об истории русской культуры XX века. Недавно я получил от него письмо, что он перечел романы Солженицына и был поражен их художественной силой. Он имел в виду "В круге первом" и "Раковый корпус".
— Вы в своей книге пишете, что вы с Солженицыным не встречались, но были с ним в переписке. Одна из фраз из его письма к вам обращает внимание: "вы очень верно почувствовали: откровенно сказать, мой любимый "учитель" в литературе — Бетховен, я всегда как-то слышу его, когда пишу".
— О переписке говорить — сильное преувеличение. Я написал ему как-то, что очень явственно в его произведениях музыкальное начало. Ритмически его проза музыкально организована. Попробуйте любую страницу Солженицына прочитать вслух. Вы увидите, как ритмично это звучание. Я писал также о том, что видна его работа над музыкальной организацией прозы, и я бы сравнил его произведения не с Толстым, с которым часто сравнивают, а с лучшими русскими операми, скажем, Мусоргского и Римского-Корсакова. Они тоже отличаются истинно народным языком. Только в одном случае речь идет о музыке, а в другом о литературе. Многие произведения Солженицына — оперны в лучшем смысле этого слова. Кстати, поступательность, энергетика бетховенская, у которого иногда проскальзывали русские мотивы, очень свойственны Солженицыну.
— На Западе, и, особенно, в Америке, книги Солженицына были невероятно популярны. При нашей жизни трудно припомнить, чтобы на долю книг выпадала такая слава, причем сразу во многих странах. И, тем не менее, хотя Солженицын прожил в Америке почти 20 лет, Америка его не приняла. Я вам процитирую автора самой монументальной биографии Солженицына Майкла Скэммела: "Свобода, крайняя свобода американского общества его шокировала. Американское общество строится на том, что есть сто противоположных мнений. Каждый имеет право выразить свое мнение. Правда выйдет из конфликта всех этих разных мнений. Понятно, почему Солженицын реагировал на это так, как он реагировал. Но когда он стал учить американцев, как им жить, и давать оценку обществу, которое он не очень хорошо понимал, тогда общее мнение довольно резко обернулось против его взглядов". Почему так случилось, Соломон, почему человек, который критиковал догматизм, так резко противопоставил себя американскому обществу?
— Солженицын был не Бог, а человек, и ничто человеческое не было ему чуждо. Он приехал и вдруг оказался в обществе, совершенно непохожем на то, из которого он приехал. Он сформировался в борьбе с тоталитаризмом. Но как хорошо показывает Людмила Сараскина в своей книге о Солженицыне, он до этого был убежденным марксистом. Это был человек, полностью сформированный идеологически советской системой. Затем он стал ее противником. Но невозможно пройти через лагерь и не остаться зеком в каком-то смысле на всю жизнь. И хотя он превратился в противника системы, интеллектуально он остался ее воспитанником. И когда он попал в новую для него систему, она так его шокировала, что он не нашел общего языка с ней. В отличие от Бродского, который тоже прошел через советскую систему и нашел в себе силы акклиматизироваться на новом месте, Солженицын не сумел этого сделать. Да он и не хотел этого делать, не ставил перед собой такую задачу. Когда он приехал сюда, он был уверен, что будет оказывать влияние на ход политики в США. Это ему не удалось в СССР. Он думал, что здесь, на свободе, в дружественной обстановке, он сможет это сделать. Здесь ему это тоже не удалось, и он в ответ начал критиковать систему культурных ценностей Запада. Западные интеллектуалы на него за это окрысились, и получилось взаимное непонимание.
Но хочу подчеркнуть, что в этой последней статье Солженицын писал, что он с восхищением наблюдал за деятельностью западного местного самоуправления... И в своей идее — о необходимости введения в России местного самоуправления — он опирался на западный образец. Как работает реально местное самоуправление, он увидел на Западе, и это произвело на него огромное впечатление. И это может быть самый важный урок, который он взял с собой, возвратившись в Россию.
— А почему Россия его не приняла? То есть, она его приняла, вежливо, ему были созданы все условия для работы. Но мы все ожидали, что Солженицын станет самой выдающейся фигурой в России, к его мнению все будут прислушиваться. Но так не получилось. Ему даже на телевидении отказали в передачах. Очень сложные отношения у него были с Ельциным. Почему?
— Все в дело в том, что в России время писателей-героев прошло. Настало время политиков, а политики очень редко бывают героями. Политических деятелей, которые были героями и романтическими фигурами, в истории буквально раз-два и обчелся. Наполеон, скажем, а в России, может быть, Петр Первый. А современные политики — это взаимозаменяемые фигуры, которые обладают специфическим талантом именно политической деятельности с сопутствующими этому роду деятельности склонностью к компромиссам, разного рода сделкам, к нападению, отступлению. Это особого рода искусство. И Солженицын не смог играть в эту игру. Или, скорее всего, не захотел. В нем, повторю, писатель победил политика. И в этом причина трагедии последних лет Солженицына, причина того, что он не стал такой влиятельной фигурой, какой себя видел. Если бы он захотел участвовать в политической борьбе, то я убежден, его бы выбрали президентом России. Но он этого не захотел. Он захотел остаться писателем, прожил жизнь писателем и писателем и умер.
С Ельциным у Солженицына были сложные отношения. Ельцин стал первым руководителем России, продемонстрировавшим публично Солженицыну свое глубокое уважение. По мнению его пресс-секретаря, Ельцин мало кого из современников считал равным себе, но ценил силу морального авторитета. Поэтому перед первой встречей с Солженицыным в ноябре 1994 года сильно волновался. На встречу с писателем он не только явился трезвым, как стеклышко, но и основательно подготовился. Их беседа длилась более четырех часов и, несмотря на очевидные политические разногласия, прошла успешно. После встречи писатель так прокомментировал свою встречу с Ельциным: "Очень русский". Потом добавил: "Слишком русский".
Несмотря на это временное перемирие, влияние Солженицына на политику страны продолжало оставаться фантомным. Его передачи по телевидению раздражали власти. Передачи сняли, объяснив это их низким рейтингом. Один комментатор иронически заметил, что это все равно, как если бы Льву Толстому отказали в публикации статьи, потому что у него низкий рейтинг, и вместо его статьи лучше напечатают анекдоты про городовых.
Это выдворение Солженицына с телеэкрана стало печальным символом эпохи.
— Почему в 1998 году Солженицын отказался принимать орден из рук Бориса Ельцина, а от Владимира Путина в прошлом году награду принял?
— Как мы теперь знаем, Солженицын к деятельности Ельцина в итоге отнесся резко отрицательно. Он считал, что Ельцин развалил страну. А Путин, по мнению писателя, начал собирание России вновь. Поэтому Солженицын счел для себя возможным как для фигуры общественной принять от Путина награду за гуманитарную деятельность.
— В откликах на смерь Солженицына Эдуард Лимонов высказал мысль, что после смерти Бродского уход Солженицына — это вторая великая потеря для России. Можно ли хоть в каком-то смысле объединять Бродского и Солженицына?
— Нет. Эти люди существовали в разных измерениях. Кроме Нобелевской премии и того факта, что Бродский краткое время — конечно, несравнимое с Солженицыным — наказание отбывал, общего между ними не было ничего.
— А были ли между ними какие-нибудь отношения?
— Да. Именно потому, что я общался с Иосифом Бродским, я знал об их отношениях. Солженицын первым здесь в Америке публично атаковал в интервью Бродского за то, что он плохо использует русский язык в своих произведениях, что у него городская лексика. Потом у него были заметки о Бродском, чрезвычайно брезгливые и придирчивые, и было видно, что он поэзию Бродского не очень хорошо понимал. Ему не нравилась позиция Бродского, в первую очередь — эстетическая. А в ответ Бродский, который был человеком чрезвычайно самолюбивым и обидчивым, тоже стал к нему относиться пренебрежительно, хотя раньше его отношение к Солженицыну как к художнику было чрезвычайно почтительным.
— Как вы думаете, удалось ли Солженицыну жить не по лжи?
— Сомневаюсь. Потому что так жить невозможно. Есть ведь и сложные бытовые обстоятельства. Вспомним о весьма драматичных взаимоотношениях Солженицына с его первой женой, Натальей Решетовской. И мог ли сказать Солженицын, что он никогда не пошел на компромисс общественный в своем зрелом возрасте? Он ведь был близок к тому, чтобы принять Ленинскую премию, если бы ему эту премию дали...
Добавить комментарий