Продолжение. Начало в № 4 [111].
И вдруг я почувствовал острую боль, которая, казалось, рвет череп на части. Меня зондировали и протыкали. Я услышал голос, который говорил на моем языке:
— А, хорошо, давайте его оживим!
Подавленный гул голосов, который я осознал только после того, как он прекратился, со слабым щелчком оборвался, И тут же я почувствовал, что жив, и попытался сесть. Но я опять потерпел поражение, самые невероятные усилия не могли заставить мои конечности пошевельнуться.
— Он опять с нами, — произнес голос.
— Эй! Ты нас слышишь? — спросил кто-то другой.
— Да, слышу, — ответил я, — но почему вы говорите по-тибетски? Я думал, что только сэр Доктор может разговаривать со мной. Я услышал сдерживаемый смех.
— Это ты пользуешься нашим языком, — ответили мне. — Теперь ты будешь понимать все, что мы станем тебе говорить. Его прервал другой голос, адресованный кому-то другому:
— Как вы его зовете?
Голос, в котором я узнал голос Доктора, ответил:
— Как зовем его? О! У нас нет для него имени, я всегда к нему обращаюсь просто "ты".
— Адмирал требует, чтобы у него было имя, — отрезал его собеседник. — Решайте, как к нему обращаться.
Началось очень оживленное обсуждение, во время которого было предложено множество имен. Некоторые из них были очень оскорбительными и говорили о том, что эти люди ставят меня ниже, чем мы яков или грифов, которые питаются мертвыми. Наконец, когда комментарии уже становились совсем грубыми, Доктор сказал:
— Давайте прекратим это. Этот человек — монах. Пусть это и будет его именем, давайте называть его "Монах".
Последовало короткое молчание, потом я услышал шум, производимый руками, который, как я понял, означал аплодисменты.
— Очень хорошо, — произнес голос, которого я до сих пор не слышал, — принято единогласно: теперь он получает прозвище "Монах". Так и запишем.
Продолжался бессвязный разговор, один из тех, которые не вызывают у меня интереса, так как оказалось, что эти мужчины обсуждают достоинства и недостатки различных женщин и оценивают легкость, с которой можно ими овладеть. Некоторые из анатомических ссылок находились за пределами моего понимания, так что я не делал попыток следить за нитью их рассуждений, а занялся тем, что пытался представить себе их внешний вид.
Одни из них были очень маленького роста, другие весьма крупными. Но вот что было наиболее странным и крайне меня занимало, — так это то, что, насколько я знал, никто на Земле не обладал такими особенностями и такими размерами.
Внезапно послышавшиеся шарканье ног и звук, который, как оказалось, издавали скользящие спинки этих странных сидений, вернули меня к действительности. Люди вставали и один за другим покидали комнату. Наконец остался только один, Доктор.
— Скоро, — сказал он, — мы опять перенесем тебя в Зал Заседаний, тот, который находится внутри горы. Не нервничай, Монах, бояться здесь нечего, это может показаться тебе странным, но тебе ничто не причинит вреда.
С этими словами он тоже покинул комнату, и я опять остался один на один со своими мыслями. По какой-то непонятной причине в моей памяти всплыла сцена, заставившая меня содрогнуться: я был привязан к стене, как распятый орел. Один из китайских палачей приблизился ко мне и с дьявольской улыбкой произнес:
— Мы даем тебе последнюю возможность рассказать нам то, что мы хотим узнать, или я вырву твои глаза.
— Я простой бедный монах, — ответил я, — и мне нечего вам рассказать.
При этом китайский палач вставил большой и указательный палец в уголки моего левого глаза и вынул глаз, как косточку из сливы. Я был подвешен за шею. Боль была невыносимой. Правый глаз, который они еще не тронули, смотрел прямо вперед, левый, свисающий на мою щеку, смотрел прямо вниз. То, что отражалось при этом в моем сознании, было ужасно. Потом резким движением китаец оторвал глаз и бросил его мне в лицо, а после этого проделал то же самое с правым глазом.
Я помню, как, наконец, пресытившись своей оргией пыток, они бросили меня в кучу мусора. Но я не умер, как они надеялись, ночной холод воскресил меня, и я побрел прочь, слепой, спотыкающийся, пока, в конце концов, какое-то "чувство" не вывело меня подальше от владений Китайской Миссии, а потом и из города Лхасы.
Так я лежал, предаваясь этим невеселым мыслям, и, когда наконец в мою комнату вошли люди, я почувствовал облегчение. Теперь я понимал, что они говорят. Над моим столом поместили специальное подъемное устройство, носящее странное название "антигравитационного". Когда это устройство "включили", стол поднялся в воздух, и люди стали направлять его через дверь и дальше по коридору.
Мне объяснили, что стол теперь не обладает никаким заметным весом, но у него сохранилась инерция и механический момент, — хотя это для меня ничего не значило. Нужно было внимательно следить, чтобы ничего не повредить. Вот это для меня имело значение.
Стол вместе со связанным с ним оборудованием осторожно тащили или подталкивали вниз по металлическому коридору с его искаженным эхо, потом дальше, вон из космического корабля. Мы опять оказались в большом каменном помещении, и звуки, которые я здесь услышал, говорили мне о большом скоплении народа, что напомнило мне внешний двор Лхасского Храма в более счастливые дни моей жизни. Мой стол продолжал двигаться дальше, наконец, пару раз качнулся и опустился на несколько дюймов, коснувшись пола. Ко мне подошел человек и прошептал:
— Главный Хирург подойдет через несколько минут.
— А вы не собираетесь дать мне зрение? — спросил я в ответ.
Но он уже отошел, и моя просьба осталась неуслышанной. Я продолжал лежать, пытаясь нарисовать в своем воображении все, что происходит вокруг. Я помнил то, что бегло успел увидеть раньше, но мне очень хотелось, чтобы мне опять дали искусственное зрение.
По каменному полу раздались знакомые шаги.
— А! Они доставили тебя в полном порядке. Все нормально? — спросил доктор, Главный Хирург.
— Сэр Доктор! — ответил я, — я бы чувствовал себя гораздо лучше, если бы вы позволили мне видеть.
— Но ты слепой, и ты должен привыкать быть слепым, тебе придется прожить очень долгую жизнь в таком состоянии.
— Но, сэр Доктор, — сказал я с раздражением, — если вы не дадите мне искусственного зрения, как я смогу изучать и запоминать все те удивительные вещи, которые, как вы обещали, я должен увидеть?
— Оставь это нам, — ответил он. — Мы будем задавать вопросы и отдавать приказания, а Ты — только делать то, что тебе будут говорить.
В зале водворилось молчание, именно молчание, а не тишина, ибо не может быть тишины там, где собралось такое количество людей. Это молчание нарушили очень отчетливые шаги, которые внезапно резко оборвались.
— Сидите! — скомандовал отрывистый голос военного.
Последовал шорох, который свидетельствовал о том, что люди расслабились, шорох тесных одежд, скрип кожи и шарканье множества ног. Потом скрип откинувшегося странного сиденья. Звуки, который издает человек, поднимаясь на ноги. Секунду-другую собравшиеся напряженно молчали в ожидании, затем голос раздался снова:
— Леди и джентльмены! — начал свою речь этот глубокий, хорошо поставленный голос, тщательно выговаривая слова. — Наш Главный Хирург считает, что теперь здоровье этого туземца восстановлено, и он в достаточной степени подготовлен к тому, чтобы мы без особого риска могли познакомить его со Знанием Прошлого.
Определенный риск, конечно, остается, но мы вынуждены на него идти. Если это существо умрет, нам опять придется возобновить утомительные поиски, чтобы найти другое. Этот туземец сейчас в плохом физическом состоянии, поэтому приходится надеяться только на то, что он обладает сильной волей и крепко держится за жизнь.
По моему телу прошла дрожь от этого бессердечного пренебрежения моими чувствами, но Голос продолжал:
— Среди нас есть такие, кто считает, что мы должны использовать только письменные Записи, открываемые некоему Мессии или Святому, которого мы специально для этого посылаем в этот мир, но я утверждаю, что эти Записи вызывали в прошлом суеверное благоговение, которое сводило на нет все их достоинства, потому что их слишком часто неверно истолковывали.
Туземцы не понимали смысла того, что содержится в писаниях, а брали только внешнюю сторону и при этом часто неправильно ее интерпретировали. Часто они сами наносили ущерб своим открытиям, создавая искусственную систему каст, когда отдельные туземцы полагали, что они избраны Высшими Силами, чтобы учить и проповедовать то, что не было написано.
У них нет никакого реального представления о нас и нашем внешнем пространстве. Когда они видят наши корабли, ведущие наблюдение, они принимают их за различные природные небесные объекты или за галлюцинации очевидцев, которых в результате осмеивают и часто подвергают сомнению состояние их психики.
Они верят, что Человек создан по образу и подобию Бога и поэтому не может быть жизни более великой, чем жизнь человека. Они твердо убеждены в том, что этот ничтожный мир есть единственный источник жизни, даже не подозревая о том, что число населенных миров больше, чем число песчинок, которое насчитывается во всем их мире, и что их мир один из самых маленьких и незначительных.
Они верят, что они являются Хозяевами Жизни и что все животные являются их добычей, хотя продолжительность их собственной жизни позволяет им только бросить беглый взгляд на мир. По сравнению с нами они похожи на насекомых, которые живут только один день и должны успеть за это время родиться, достичь зрелости, несколько раз спариться и умереть — и все это за считанные часы. Наша средняя продолжительность жизни составляет пять тысяч лет, их — пять десятков лет.
И все это, леди и джентльмены, из-за их особой веры и их трагически неверных представлений. Именно поэтому мы игнорировали их в прошлом, но теперь наши Мудрецы утверждают, что в течение ближайших пятидесяти лет эти туземцы откроют некоторые секреты атома. И в результате они могут взорвать свой маленький мир. И тогда опасные дозы излучения могут проникнуть в космическое пространство, создав угрозу его загрязнения.
Как известно большинству из вас, Мудрецами было отдано распоряжение найти подходящего туземца — мы нашли вот этого — и обработать его мозг таким образом, чтобы он мог запомнить все, чему мы собираемся его научить. Он должен быть поставлен в такие условия, чтобы он мог передать эти знания только одному человеку, которого мы, когда придет время, поместим в этот мир, чтобы он рассказал всем, кто будет слушать, факты, а не вымыслы о других мирах за пределами этой маленькой вселенной.
Этот туземец, самец, специально подготовлен, чтобы стать реципиентом сообщения, которое будет ему передано и которое он позже передаст другому. Напряжение будет очень сильным, он может его не выдержать, поэтому давайте пожелаем ему силы, потому что, если его жизнь закончится на этом столе, нам придется опять начинать искать другого, а это, как мы уже убедились, довольно утомительное занятие.
Некоторые члены экипажа полагали, что мы должны взять туземца из более развитой страны, — того, кто пользуется хорошей репутацией среди своих товарищей, но мы считаем, что это было бы неправильным решением: дать знания такому туземцу и отпустить его к своим товарищам — значит обеспечить его немедленную дискредитацию среди других ему подобных, что существенно задержит осуществление нашей программы.
Вы, все, кто здесь находится, должны стать свидетелями этого обращения к Прошлому. Это очень редко случается, поэтому помните, что вы принадлежите к избранным.
Не успел этот Великий кончить свою речь, как поднялось очень странное шуршание и скрип. А потом раздался Голос, но какой Голос! Это не был человеческий голос, это не был голос ни мужчины, ни женщины. Услышав его, я почувствовал, как мои волосы встали дыбом, а кожа покрылась мурашками озноба.
продолжение следует
Добавить комментарий