Прогулка в Гималаи

Максим на фоне Гималаев, укрытых туманом

Его зовут Максим. Я знаю его буквально с момента его рождения. Инженер и компьютерщик, он работает теперь в американской фирме в районе Залива, недалеко от Сан-Франциско. А подчиненные ему тестировщики находятся в индийском Дели. Естественно, приходится довольно часто летать в Индию — запускать новые проекты, набирать людей, консультировать и помогать. Работа напряженная, изматывающая, и единственная возможность отвлечься — выходные дни, если, конечно, они не являются продолжением трудовой недели. И вот в один из таких "просветов"... Впрочем, идея — Максима, пусть сам и рассказывает.

— Я уже многое повидал в Индии. Мысль о Гималаях давно зрела во мне и, наконец, созрела. В очередную пятницу вечером, после работы, мы двинулись в путь. Кроме меня — шофер за рулем машины, принадлежащей местной фирме. Не лимузин, — легковушка индийского производства, чуть поменьше "Запорожца", но на колесах и катится. А это главное. Мы выехали на ночь глядя, чтобы к утру добраться до пункта, откуда начинается мой маршрут. Вся "прелесть" ночной поездки состояла в том, что шофер дороги не знал, ему лишь дали названия городков, через которые надо проехать. Темнеет в тех местах быстро. Дорожные указатели на таких дорогах — большая редкость. Поэтому наша поездка выглядела следующим образом. Въезжаем в город, доезжаем до перекрестка — шофер останавливает машину, выходит и, поймав кого-либо из случайных прохожих, спрашивает у него дорогу до следующего пункта. Садится — едем дальше. Вдруг в совершенно пустынном месте дорога раздваивается. Останавливаемся, водитель ловит едущий мимо грузовик и спрашивает дорогу. Снова в путь. И все это — в кромешной темноте. Да иногда еще сквозь густое облако пыли — многие участки трассы немощенные. Внезапно на дорогу перед машиной выскакивают люди, собаки, обезьяны. Шофер тормозит так, что если не держаться за что-нибудь, прошибешь головой лобовое стекло. Часа в три ночи останавливаемся у дорожной забегаловки. Небольшое строение с навесом, в чанах булькает какая-то пища, рядом — пара столов, стулья. Мой водитель покупает себе чашечку индийского чая — с молоком и специями — немного взбодриться, чтобы не так сильно хотелось спать. Я, конечно, не могу себе позволить местного чая — после него уже никуда не доедешь. У меня с собой бутылочная вода. Но есть еще кое-какие потребности, и я интересуюсь у хозяина, где у него туалет. Тот в ответ широким жестом обводит пространство за домом. Я ступаю в темноту без энтузиазма — где-то поблизости шумит река; что находится передо мной, не знаю — ямы, змеи или еще что-нибудь похуже. Но ничего не поделаешь.

— Похоже. Но там хотя бы палки были. Впрочем, я чего-то подобного ожидал. Пару лет назад в большом городе Джайпуре видел, как люди живут в полуразрушенных хибарах и недостроенных домах прямо на виду у всех. А туалетом им служит канава вдоль улицы, куда они без всякого стеснения и ходят. В Джайпуре, между прочим, три с половиной миллиона жителей. Но мы отвлеклись. Я надеялся, что смогу хотя бы немного поспать во время поездки. Увы, эти надежды быстро рассеялись. Пробыв в пути 13 часов, к утру мы достигли города Дхармсала, точнее, его верхней части, носящей отдельное название — Маклеод Гандж. Я снял номер в гостинице и рядом, в турбюро, заказал гида-проводника. В проспекте было сказано, что выбранный мной маршрут несложный, время на его прохождение — 10 часов, длина — 10 км в одну сторону, то есть всего около 20 км. Правда, как выяснилось впоследствии, авторы забыли уточнить, что при этом предстоит подняться вверх, в горы, на полтора километра, а затем, соответственно, спуститься.

— Ну, ты привычный, у тебя есть опыт горного туризма. Да и здесь, в Америке, ты спорт не забываешь.

— Это хорошо говорить, а я в горах сто лет не был. Одним словом, шофер остался спать в машине, а мы отправились в путь. Тропинка началась тут же, за крайними домами городка, и почему-то повела себя странно: сразу пошла на подъем. Я от нее такого подвоха не ожидал. Через пять минут я был мокрый и, как бы между прочим, поинтересовался у гида, скоро ли наша дорога выпрямится. Мой спутник утешил меня: как только достигнем цели и повернем обратно, тропинка пойдет под уклон, объяснил он. Это раньше трудно было ходить, добавил он, а сейчас дорожку улучшили. Действительно, тропа была выложена камнями, очевидно, их заготавливали на месте. Между ними зияли довольно большие щели, одни камни лежали почти прочно, зато другие, словно живые, норовили выскочить из-под подошвы. Этот момент сделал продвижение вперед необычайно целеустремленным, придал ему интригу, сфокусировав внимание на том, как бы не подвернуть ногу. Попутно я узнал, почему наш маршрут называется несложным: на нем не надо преодолевать вертикальные скальные участки. Поэтому он считается еще туристским, а те, что со скалолазанием — уже альпинистскими.

— Я в свое время тоже ходил в походы, бывал в горах. Помню — иногда на крутом подъеме ни разу не взглянешь по сторонам, видишь только ноги впереди идущего — за спиной рюкзак в 35 кг, и главная мысль о том, как бы не сбиться с ритма. В общем, не до окружающих красот. А как ты? Ты ведь шел налегке. Видел что-нибудь?

— Во-первых, видел Гималаи. Снежные вершины. Прекрасный хвойный лес на склонах вдоль тропы. Видел местных жителей. Живут там индусы племени гадди. Несколько строений — так называемые "чайные" — устроились вблизи от дорожки: навес метра три на полтора и жилой домишко. Одно из них носило пышное название "Hard rock cafй". Там можно купить чай, чипсы, воду. Продавалась даже ледяная кола. Я удивился: без холодильника? Без электроэнергии? Оказалось, за домом горный источник, и ящики с колой стояли прямо в воде. Где-то в долинах прятались домики других жителей. Всё, что им нужно для жизни — еда, питье, одежда, хозтовары, стройматериалы и т.д. — они доставляют снизу, из города, на руках или используя мулов. Другого способа нет, и тропа служит им центральной магистралью. При нас мужчины несли наверх длинные металлические трубы. Видел я и туристов, разномастных и разноязыких, но однажды прозвучала и русская речь. Кстати, там сталкиваешься с наглядной демонстрацией глобальной проблемы — засорением окружающей среды. Пластиковые бутылки и пакеты, бумага, отходы — всё это валяется, где попало. Собирать мусор и носить его вниз? Такая мысль явно показалась бы здешнему населению нелепой. А у властей хватает забот поважнее.

— Не знаю. Но ясно, что рано или поздно отразится. Живности там хватает. Я уже не говорю о птицах, особенно стервятниках. В лесах знаменитые гималайские медведи, леопарды. Местные пастухи пасут на склонах стада овец и коз. Медведи располагаются поблизости. На зиму стада перегоняют вниз, в долины Пенджаба. Медведи следуют за ними. Так и кочуют — зимой в долины, летом в горы. Медведи довольны — живут лучше американцев: едят экологически чистое мясо — козлятину да баранину, целый день на свежем воздухе, их не волнуют ни налоги, ни выборы. К тому же зимой в горах выпадает около 6 футов снега — почти 2 метра, а пониже, в Дхармсале, например, снег бывает даже не каждый год.

— Вот так, китайским наблюдателем, ты и дошел до цели?

— Хороший термин — "китайским наблюдателем". Тебе как опытному туристу легко представить себя на моем месте. Во-первых, было тепло. Не скажу, чтобы воздух прогрелся слишком сильно — где-то до 35-ти по Цельсию. В предыдущий мой приезд в Дели там было 45-50 градусов тепла. На сей раз хватило и тридцати пяти. У меня была с собой шапка, я ее не доставал, берег от солнца. Пару раз мы останавливались для краткого привала, а вокруг — ни одного дерева. Тогда я одевал шапку — это был единственный источник тени. Лес вскоре исчез — для него уже было слишком высоко. Начиналась зона альпийских лугов. А потом, и это во-вторых, перед нами остался завершающий отрезок маршрута — последний километр. Если раньше гид показывал мне конечную точку, плато Триунд, издали, то теперь для того, чтобы увидеть ее, надо было поднять голову вверх. Тропа стала практически вертикальной — можно даже было помогать себе, касаясь ее руками. Когда мы, наконец, оказались наверху, я, отдышавшись, обратил внимание на свой ремень — он стал белым. От соли. И я сам просолился насквозь. Мы стояли на высоте 3500 метров. Маклеод, откуда мы стартовали, на полтора километра ниже. А перед нами белел Мун-пик, поднявшийся на 4500 м. Поход к нему занял бы еще один день. Уже через 3 километра дальше по нашей тропинке начинались ледники.

— Шел, как будто на прогулке по парку. Да и все остальные индусы двигались в горах легко, без напряжения. Мой гид рассказал кое-что о себе. Ему 24 года. Работает в книжном магазине, за что получает 2000 рупий в месяц, но там же и турбюро — и агентство по продаже разных билетов. Всё это завязано воедино. Взять гида обходится клиенту в 500 рупий. Не надо пугаться больших цифр — один американский доллар равен 40 рупиям, то есть парень живет на 50 долларов в месяц. И учится заочно в университете — хочет стать экономистом. За свою жизнь он только раз выезжал за пределы Маклеода — в небольшой городок в Пенджабе. Кстати, он мне задал любопытный вопрос: "Скажи, кого бы ты хотел увидеть новым президентом Америки? Я знаю, у вас там два кандидата — женщина и нигро". Я не стал объяснять реальную ситуацию — что кандидатов еще нет, про две партии, про то, что используемый им для афроамериканца термин считается ныне политически некорректным и т.д. Я просто спросил в ответ: "А ты кого хотел бы?" "Женщина мне не нравится, — поморщился гид, — а вот нигро, видно, толковый".

— Если твой проводник двигался легко, значит и ты шел в приличном темпе. И, как я понимаю, маршрут вы преодолели довольно быстро.

— Ты прав. Но несмотря на усталость не хотелось уходить. Таких безмятежных уголков на Земле осталось немного. Синее небо, белые вершины, зелень альпийских лугов. Изумительный, кристально чистый воздух. И — тишина.

— Действительно, стояли. Только не мертвые. И не с косами. А что-то вроде мини-часовенок, имеющих отношение к индийским божествам. К одной из них подошел мой гид и пообщался, проделав непонятные мне движения руками.

— Да. Переночевав в гостинице, я с утра отправился в город. Маклеод Гандж интересен во многих отношениях, но его главная достопримечательность — резиденция Далай-ламы 14-го. В 1959-м году, через несколько лет после того, как Китай захватил Тибет, тогда еще молодой нынешний Далай-лама попытался организовать противодействие и вернуть независимость. Но силы были слишком неравны. Ему пришлось бежать из Лхасы, и Индия предоставила ему убежище. Он обосновался в Маклеоде. Здесь его храм, а напротив — здание, в котором находится правительство Тибета в изгнании. К сожалению, я не увидел самого Далай-ламу — опоздал на один день. Пару раз в году он проводит в храме в течение пяти дней духовные беседы — преподает сокровенную мудрость. На эти лекции могут приходить все желающие. Такая недельная встреча закончилась как раз в пятницу накануне моего приезда. Но в храме я, конечно, побывал. Попробуй угадать, что произвело там на меня наибольшее впечатление?

— Золотая статуя Будды? Тысячи молящихся?

— Нет, скромное объявление. Перед входом в храм все снимают обувь. Так вот, в объявлении, написанном на английском языке с ошибкой, просят посетителей проверить, не украли ли их обувь. Скрытое порицание в адрес воров относится определенно не к буддистам. Что ж, человеческие пороки не превращаются в достоинства даже в Гималаях. Хотя говорят, что Маклеод окружен необычайно сильным положительным энергетическим полем.

— Насколько мне известно, нынешний Далай-лама родился в обыкновенной крестьянской семье. В которой, к тому же, было много детей. По описаниям, когда умер 13-й Далай-лама, в течение нескольких лет искали среди тысяч тибетских мальчиков того, в которого перевоплотился умерший. Тот, побывав в свое время в одном из селений северо-восточного Тибета, записал в дневнике, что хотел бы попасть туда снова. Монахи явились в эту деревню, а как раз там и жила вышеупомянутая семья. Среди прочих решили проверить одного из их сыновей, подходящего по возрасту. У буддистов чуть ли ни самым важным моментом в удостоверении того, что ребенок действительно — реинкарнация скончавшегося Его Святейшества, считается тест на узнавание. Из многих игрушек и предметов "претендент" должен узнать те, которые принадлежали предыдущему Далай-ламе. Двухлетний мальчик безошибочно схватил нужные вещи и заявил: "Это моё!" Так была решена его судьба. Для меня такое совпадение выглядит даже не удивительным, а почти мистическим. Тем более, что мальчик и в самом деле проявил себя впоследствии незаурядной личностью и под новым именем — Тензин Гьяцо, Далай-лама 14-й — стал одной из знаковых фигур ХХ века и Нобелевским лауреатом.

— Прибавь еще к этому, что он 20 лет учился в монастырских университетах, получил высшее звание — доктор буддистской философии и впервые вышел в свободный мир. До него все далай-ламы сидели в Тибете, лишь 13-й выбрался однажды в Монголию и Пекин. Тензин Гьяцо объездил 50 стран. Ну и что, спрошу я тебя? Он признал необходимость технического и социального прогресса — в Тибете жизнь течет, как сотни лет назад. Его поддержали виднейшие мировые лидеры. Но всё это слова. У него огромный авторитет — не только среди приверженцев буддизма, я видел и чувствовал это в Маклеоде. Но станет кто-нибудь из сильных мира сего ссориться с Пекином из-за бритого наголо, смешливого господина, живущего в горах, в чужой стране? Он пытается договориться с китайцами, но они не дают ему никаких шансов. Вот последний пример. В Тибете, вообще-то говоря, четыре направления, четыре школы буддизма, и у каждой свой духовный лидер. Двое из них считаются основными. Далай-лама ("Учитель, чья мудрость беспредельна как океан") — верховный глава тибетского буддизма, и почти такой же по значимости — Панчен-лама ("Великий Ученый"). Они взаимосвязаны — каждый участвует в поисках и утверждает реинкарнацию другого. 10-й Панчен-лама умер в 1989-м неожиданно, в возрасте 51 года, через 4 дня после того, как осудил китайскую оккупацию Тибета. В 1995-м Далай-лама объявил, что с помощью настоятеля одного из монастырей нашел нового, 11-го Панчен-ламу, реинкарнацию 10-го. Китайские власти тут же, под предлогом его защиты, украли мальчика и вывезли его, а затем и всю семью в неизвестном направлении. Никто не знает, где они и живы ли. Ходят слухи, что их убили. Настоятель, естественно, загремел за решетку. Одновременно правительство Китая выбрало другого ребенка в качестве Панчен-ламы 11-го, воспитывало его все эти годы под себя и сейчас внедряет в Тибет. Более того, как раз к моему приезду в Маклеод Пекин заявил, что любая реинкарнация будет считаться недействительной без ее утверждения высшими китайскими властями. С точки зрения здравого смысла — бред, ведь речь идет о многовековой религиозной традиции. Но китайцы в казуистике — виртуозы, а Далай-ламе такие заявления перекрывают дорогу в родной Тибет.

— Значит, конец Тензину Гьяцо?

— Возможно. Недавно он заявил, что Тибету не нужна независимость, достаточно полноправной автономии в составе Китая. В этом случае он возвращается в Тибет, проводит всеобщие демократические выборы и передает свои политические полномочия парламенту. А сам остается простым монахом. Конечно же, Китай сказал: "Нет!" Тогда Далай-лама 14-й сообщил, что возможно он не будет ни в кого перевоплощаться, а уйдет в нирвану. Но если все-таки будет, — то ни в коем случае не в живущего на территории, подвластной Китаю. Вот тут-то Пекин и издал свой указ об утверждении реинкарнации. И все-таки Тензин Гьяцо надеется вернуться в Тибет.

— Мне почему-то вспомнилась одна песенка Булата Окуджавы...

— Мне тоже:

Когда воротимся мы в Портленд,
мы будем кротки как овечки,
но только в Портленд воротиться
нам не придется никогда.

И, видно, Лхасой для Тензина Гьяцо навсегда останется Маклеод. Там он читает свои лекции, молится и разъезжает с приближенными на джипах. Маклеод, между тем, вполне современный городок с магазинчиками, кафешками, многочисленными турбюро и лавками сувениров. В 1905 году в Дхармсале жило 20 тысяч человек. В одно мгновение землетрясение встряхнуло горы, обрушило дома и унесло жизни всех 20 тысяч. Сегодня здесь снова то же количество жителей, только этнически оно разнообразнее. В Маклеоде, или маленькой Лхасе, как его часто называют, много паломников и туристов. Идешь по улице — и вдруг встречаешь надписи на иврите. Оказывается, тут целая колония израильтян, они каждый год сотнями приезжают сюда летом и живут по нескольку месяцев. Удивительное согласие и взаимопонимание царят в этом городе — может, благодаря духу буддизма, самой миролюбивой религии на свете? Мы уезжали из Маклеода — Верхней Дхармсалы — вниз, в Нижнюю Дхармсалу. Между ними 460 м по высоте и 9 км по асфальтированной дороге — по сути, неогороженному серпантину, идущему над пропастью. На узкой полосе две машины разъехаться не могут. Кое-где на поворотах стоят светофоры, на которые местные водители не обращают никакого внимания, но там же постовые, которых приходится слушаться. На наших глазах военный автобус, не вписавшийся в поворот, сдавал назад. Жутковатое было зрелище. Но всё обошлось. В понедельник утром я уже был на работе в Дели, а еще через несколько дней — дома, в Сан-Франциско.

— Спасибо, было очень интересно. Тем более, что знаю точно: я на этот маршрут не попаду. Умный гору обойдет...