Мертвые беззащитны – это хорошо известная истина. Но не только мертвые. Беззащитно теперь и публичное пространство. Доверчивые слушатели, искренне любящие писателя и жаждущие узнать о нем «что-нибудь еще», становятся «легкой добычей» рассказчиков-докладчиков, которые подчас преподносят сомнительные слухи и мифы как убедительные и заслуживающие внимания факты.
Александр Фишер заинтересовался загадками бабелевской биографии и решил 4 апреля 2025 года поделиться своими соображениями на этот счет с участниками нью-йоркского клуба (ведущая Янина Абрамова). К сожалению, его сообщение попадает именно в эту категорию. Первый пример можно найти уже в его названии: ведь нет ни одного документального свидетельства тому, что Бабель был чекистом! Правдоподобность и живучесть этого мифа, на самом деле искажающего реальные события и обстоятельства биографии писателя, особенно опасна. О том, как возникла эта легенда мы поговорим далее.
Фишер поделился с аудиторией недоумением по поводу некоторых биографических обстоятельств короткой, но далеко не простой жизни писателя, а также его литературных приемов. Хотя ответы на его вопросы найти совсем несложно, так как подвижническими усилиями профессиональных исследователей в последние двадцать лет многие белые пятна биографии писателя прояснились. Например, можно обратиться к фундаментальной монографии Елены Погорельской и Стива Левина «Жизнеописание. Исаак Бабель» (СПб., 2018), основанной на тщательном изучении документальных и литературных источников. Впрочем, и у ряда других исследователей, можно найти ответы на вопросы А. Фишера.
Один из первых его упреков заключается в том, что даже в рассказах о своем детстве Бабель «искажал факты». Например, он пишет, что был сыном «бедных родителей», когда, на самом деле, его отец был коммерсантом средней руки. Ну, что же, с легкостью можно найти и другие примеры отклонения писателя от известных фактов. Например, «В подвале», у героя, 10-летнего мальчика, есть дед по отцу, и он – важное действующее лицо, инициирующее взросление подростка. А в жизни этот дед умер еще до рождения писателя. Но его образ важен для замысла, и поэтому Бабель его оживляет! И делает он это не для того, чтобы «обмануть» читателя или преподнести героя в более «выгодном» свете. Причина в том, что Бабелем движет истина художественного вымысла, а не правда документального факта. И этой же истине вымысла он подчиняет даты и топонимы в новеллах конармейского цикла, также опирающегося на реальные события, но отличающегося, в том числе и этими деталями, от его конармейского дневника.
Еще один упрек Бабелю со стороны Фишера – путаница, чтобы не сказать вранье, с настоящей фамилией писателя: «Бобель» или «Бабель»? Но и здесь все давно выяснено с документальными подтверждениями! Да, изначально фамилия семьи была Бобель, и глава семьи в разных документах на рубеже столетий указан как Маня Ицикович Бобель. Но уже на бланках отцовской фирмы 1911 года фигурирует имя «Эммануил Исаакович Бабель». Под фамилией «Бабель» выходят и первые рассказы Исаака Бабеля в 1916 году в журнале А.М. Горького «Летопись». В официальных документах смена семейной фамилии происходит в первые годы советской власти. Снова – загадки нет, и с этим вопросом современное бабелеведение давно разобралось.
Трудно пройти мимо многочисленных ошибок докладчика в отношении известных биографических фактов.
Бабель женился единственный раз в жизни на Евгении Борисовне Гронфайн в августе 1919 года, в Одессе, а не в 1917 или 1918, как сообщил Фишер.
Бабель не заканчивал гимназию, опять-таки как сообщил слушателям Фишер. Он закончил в 1911 году Одесское коммерческое училище, с осени того же года стал студентом Киевского коммерческого института. Диплом об окончании он получил в 1917 году, между прочем, еще на имя Исаака Маневича Бобеля.
В 1926 году в Москве у Бабеля родился сын от актрисы Тамары Владимировны Кашириной, ученицы Вс. Мейерхольда. Тамара предложила несколько имен для мальчика. Из них Бабель выбрал имя Михаил. В его письмах к Тамаре в 1926–1928 годах именно так он называет их общего сына. Осенью 1927 года Тамара сблизилась с писателем Всеволодом Ивановым (кстати, это произошло с легкой руки самого Исаака Эммануиловича), позже они поженились официально и Всеволод удочерил дочь Тамары от первого брака Таню и усыновил сына Мишу от гражданского брака с Бабелем. Г-н Фишер, с завидной легкостью очевидца, утверждает, что Всеволод Иванов не только усыновил мальчика, но именно он дал ему имя Михаил.
Показывая семейные фотографии, докладчик не смог правильно назвать, кроме самого писателя, других членов семьи. Так, на одном из фото на ступеньках рядом с Бабелем сидит молодая женщина в берете – его единственная сестра Мария Эммануиловна Шапошникова (Бабель). Сестра, – а не жена, как демонстрируя эту фотографию, несколько раз повторил Фишер. А на фото Бабеля с маленькой девочкой –это не младшая дочь Лида от Антонины Николаевны Пирожковой – как объяснил аудитории г-н Фишер, – а старшая дочь Наташа от Евгении Борисовны Гронфайн, жившие в Париже. Соответственно, это не конец тридцатых, а 1932-33 годы, в этот период Бабель находился во Франции.
Казалось бы, зачем придираюсь к мелочам, но эта неряшливость – еще одна форма проявления неуважения и к памяти писателя, и к аудитории слушателей со стороны Александра Фишера.
А теперь разберемся в легенде о Бабеле-чекисте, любившем, как поведал г-н Фишер, присутствовать на пытках и расстрелах. Мало этого, в тридцатые годы, как выразился докладчик, он еще и «вляпался в салон» Евгении Соломоновны Хаютиной-Гладун-Ежовой (урожденной Фейгенберг), жены наркома НКВД Николая Ежова, «кровавого карлика». К тому же, крутил с ней роман, а она его «прикармливала» – заказывала у него статьи для журнала «СССР на стройке», где была редактором. Таким образом, что же удивляться, что он был арестован и расстрелян, когда полетел Ежов?! Человек сам загнал себя в петлю. А между прочим в те времена в салоне Жени Ежовой можно было встретить весь цвет художественной интеллигенции «Воландовой Москвы» – Мейерхольда, Кольцова, Эйзенштейна, Утесова, Михоэлса, Шолохова. Сам же Ежов заглядывал на эти вечера редко и мимоходом, т.к. обычно задерживался на работе.
Что же доподлинно известно нам сегодня об этом?
Во-первых, Бабель всегда был противником сталинского режима и мнение свое не скрывал, высказывая его в частных беседах. Еще в начале тридцатых он беседовал о проблемах личности Сталина и начинающегося в стране террора с французским историком Борисом Сувариным, автором первой разоблачительной монографии о Сталине, вышедшей в 1935 году. Конечно, антисталинские высказывания Бабеля в ней цитировались анонимно, но Сталину они были доподлинно известны из иных источников! С 1934 года за Бабелем была установлена слежка. В книге бабелеведа Сергея Поварцова «Причина смерти – расстрел» приводятся эти беспощадные обвинения Бабеля, добросовестно зафиксированные в донесениях осведомителей с 1934 года: в них приводились его высказывания, связанные с убийством Кирова, последовательным устранением блестящих вождей партии (таких как Каменев, Бухарин, Троцкий, Радек), уничтожением партийной и армейской элиты. Эти документы, как и протоколы допросов и показаний, Поварцову удалось извлечь непосредственно из «Дела И.Э. Бабеля», хранившегося в архиве КГБ.
Во второй половине 30-х гг. к этому компромату прибавилось знаменитое творческое молчание Бабеля, его полная неспособность участвовать в сотворении Большого советского мифа. Была и еще одна причина. В глазах режима Бабель имел вес как «агент советского влияния» в среде левых французских интеллектуалов, но в 1938 году происходит принципиальный поворот международной политики Сталина от союза с антифашистской Францией к пакту с Риббентропом. Все вместе превратило Бабеля в «балласт» для режима Сталина.
В третьей главе моей книги «Качели надежды. Три сюжета из жизни Исаака Бабеля» я подробно разбираю политические причины, которые именно в 1938–1939 гг. толкнули Сталина к организации одновременных процессов Мейерхольда, Кольцова, Бабеля и Ежова, закончившихся расстрелом всех четверых с 27 января по 4 февраля 1940 года. Там же подробно описывается сложный и трагический путь талантливой, амбициозной Евгении Фейгенберг, история их короткой романтической связи с Бабелем в 20-е гг. в Берлине, когда он провел там проездом несколько дней по дороге во Францию и на обратном пути. (Она в этот период работала там в торгпредстве.) Их дороги перекрестились снова в 30-е гг., но уже совсем по-иному. Она стала фактически главным редактором иллюстрированного журнала «СССР на стройке», это было ее «бейби», ее «творение», высоко оцененное профессионалами во всем мире. Бабель во второй половине тридцатых годов подготовил для этого издания два выпуска – памяти Горького и о колхозном строительстве. Женя покончила с собой в ноябре 1938 года, боясь не выдержать предстоящего ареста и пыток.
Кстати, версия Фишера о причинах гибели Бабеля очень близка позиции создателей российского неигрового фильма 2006 года «Роковой треугольник», где утверждается версия о том, что Бабель был замучен и расстрелян не потому, что лично мешал Сталину, а из-за связи и близости с Н.И. Ежовым и его женой Евгенией Соломоновной.
А откуда же пошел слух про работу Бабеля в ЧК? Начался он с него самого. В своей «Автобиографии» 1926 года он написал: «И я на семь лет – с 1917 по 1924 – ушел в люди. За это время я был солдатом на Румынском фронте, потом служил в Чека, в Наркомпросе, в продовольственных экспедициях 1918 года…»
Исследователи биографии проверили сохранившиеся с 1918 года свидетельства и не обнаружили никаких доказательств службы Бабеля в Чека. В 1918 году, когда Чека только формировалось, существовала нужда в переводчиках. Бабель прекрасно владел французским, а также немецким, английским, идишем. Поэтому на сегодня рабочая гипотеза, принятая многими бабелеведами, предполагает, что писатель работал недолгий срок в Чека как наемный переводчик. По словам старшей дочери писателя, ни ее мать, Евгения Гронфайн, ни тетя ничего о службе Бабеля в ЧК не знали. А в те времена подобные факты не скрывались.
В 2014 году в Москве, на конференции, посвященной 120-летию со дня рождения И.Э. Бабеля, начальник главного архива ФСБ В.С. Христофоров официально подтвердил, что после многочисленных проверок установлено: И.Э. Бабель ни в одном из списков сотрудников ЧК, ГПУ, НКВД не значится!
Знакомые и связи у него, по всей вероятности, имелись. Бабелевская требовательность к себе как к писателю, желание знать обо всем «из первых рук», помноженная на его личное обаяние, могли дать ему доступ в места, закрытые для обычных людей. Но суть в том, как он распоряжался этими связями…
Художница Валентина Ходасевич в своих воспоминаниях описала, как в 1926 году она обратилась к Бабелю за помощью похлопотать и ускорить рассмотрение дела ее внезапно арестованного мужа. И вот она пришла на встречу. «Я дрожала, заикалась, волновалась в начале разговора, но вскоре, увидав полное доброжелательство в глазах Бабеля, устремленных в мои глаза, какую-то его горькую полуулыбку, неторопливые подробные расспросы всех обстоятельств, я обрела покой. Мне стало легко говорить с ним. Я поверила в его человечность и в то, что он не бежит чужого горя и, вероятно, искренне хочет прийти на помощь». Уже через пару дней Бабель сообщил, что «Дело» будет затребовано на доследование, и через какое-то время муж Ходасевич был освобожден!
Как вспоминала А.Н. Пирожкова: в годы большого террора к Бабелю обращались родственники арестованных, и он, «сгорбившись», надевал пальто и шел куда-то просить. В 1937 году, после ареста доброго знакомого, Михаила Макотинского, бывшего сотрудника ВУФКУ (Всеукраинского фотокиноуправления), и его дочери, он не побоялся поселить у себя в доме жену и мать арестованных Эстер Макотинскую, оформив ее в качестве няни для маленькой дочери.
Но, главное, есть тексты Бабеля, его взгляд художника, описавшего эпоху. Чекисты в новеллах «Дорога», «Фроим Грач», «Сулак» – фанатики, которые при малейшем подозрении, не задумываясь, лишают человека жизни.
Бабель был человеком скрытным и склонным к мистификациям. Нередко можно было ошибиться, принимая слова, сказанные им в шутку, всерьез. Например, рассказывал в лицах про свои встречи со Сталиным в тридцатые годы в гостях у Горького в Горках. Об этом написала подробно «великая вдова» Бабеля Антонина Николаевна Пирожкова. А встреч этих и в помине не было! Так выплескивалась в разговорах неуемная творческая фантазия писателя.
Огромный архив Бабеля – 24 папки текстов, писем и документов, забранный при аресте, – так и не найден. Уже упоминавшийся В.С. Христофоров сообщил официально и об этом на бабелевской конференции 2014 года. К тому времени многие архивы, попавшие в подвалы Лубянки в тридцатые годы, уже были обнаружены. Так дела обстоят и по сей день. Так что значительная часть творческого наследия Бабеля нам неизвестна. Но и того, что осталось, достаточно, чтобы согласиться со словами А.С. Пушкина: «Драматического писателя дóлжно судить по законам, им самим над собою признанным». Так он высказал свое мнение о пьесе А. С. Грибоедова «Горе уму», но правило остается универсальным. Прежде, чем начинать судить художника, надо хорошенько разобраться в его законах…
Добавить комментарий